дергается, борясь со слезами.
Развязываю руки, и дурочка, конечно же, сразу срывается от меня в направлении двери. Наивная… Я настигаю ее в два шага. Еще бы, куда ей до моей физической формы… Да еще на затекших от длительного сидения ногах… Мы падаем на пол вместе, и я подставляю руки под ее грудь и коленки, чтобы смягчить ее удар об пол.
Бэлла
– Тебе не больно? – спрашивает он хрипло, разворачивая меня и сразу же целуя, порывисто, жадно, словно бы задыхаясь.
– Больно… – говорю я глухим и хриплым голосом. Голова кружится от его близости, эйфории, шока от происходящего. Тело горит от всего этого комплекса эмоций. Всё это словно бы со мной и не со мной…
– Где больно? – в его взгляде столько волнения и страсти. Меня плавит.
– Здесь больно, – бью себя в грудь, а он тут же перехватывает мою руку, зацеловывая каждый палец.
Мы все еще на полу, у самой входной двери.
– Я заберу твою боль себе, любимая… Себе… – шепчет, не прекращая целовать мое лицо, шею и грудь. Его движения нервные, порывистые, нетерпеливые. Алан расправляется с оставшимися пуговицами на платье. В очередной раз смотрит в самую глубь моей души через подернутые поволокой глаза и в этот самый момент входит в меня.
Это происходит быстро, порывисто, одним резким толчком. Мы оба замираем. Даже не дышим. Наверное, потому что этот момент – как одна из важнейших точек на карте нашей судьбы. Мы оба понимаем, что как раньше уже не будет. Я не знаю и знать пока не хочу, что это за изменения и приведут ли они нас к счастью, но… Сейчас может быть только так. Это неотвратимо. Неизбежно.
– Я люблю тебя… Всегда. Любил и буду любить. Ты моя женщина, Бэлла. А я твой… – хрипит он и начинает резкие размашистые движения бедрами.
Нас хватает совсем на мало – мы рассыпаемся на молекулы вместе. Состояние невесомости. Начала и конца. Я, должно быть, очень громко кричу, потому что перепонки закладывает. А может, это его крик. Или наш общий.
Не сразу понимаю, что уже на постели. Он лежит рядом, совершенно голый. Я смотрю на потолок и узнаю каждую мелочь – я знаю здесь все, каждый завиток гипсовой лепнины на высоком потолке, каждую трещинку на заштукатуренной стене. И кровать скрипит так же, как семь лет назад, когда он, опираясь на локоть, наклоняется ко мне и нежно покрывает поцелуями мое тело, открытое для него.
– Ты… – хочу я что-то сказать, сама не знаю, что, но он не дает, снова глубоко меня целуя.
– Нет «ты», Белка… Есть только «мы». Ты же это чувствуешь? – Берет мою руку и прикладывает к своей груди. Там стучит его сердце. – Оно бьется в такт твоему…
А мне и правда кажется, что это именно так.
Потом он снова накрывает меня своим мощным телом. Его лицо совсем близко. Так, что я жадно глотаю его дыхание. Мы смотрим друг на друга. Он долго-долго гладит меня по волосам и по лицу.
– Малютка моя… Я и забыл, как это делать нежно… Забыл, что означает заниматься любовью… Научи меня, любимая… Открой для меня свою нежность заново…
Теперь это происходит медленнее. Вдумчивее. Мы чувствуем каждую клеточку друг друга. Я глубоко дышу его кожей, возвращаясь на семь лет назад. И в радужках наших глаз отражаются души друг друга.
Это не секс. В нем нет ничего пошлого и низменного. Это что-то другое. От этого оно не перестает быть неправильным, потому что мы все равно остаемся обманщиками наших пар. Но господь, наверное, сделает скидку нам там, на небесах, за этот наш грех. Потому что такие эмоции не могут быть рождены на земле. Наверное, их за что-то подарили нам там, сверху…
Близость с Аланом вычеркнула меня из реальности. Разум возвращается ко мне только тогда, когда я слышу пищащий на тумбочке телефон. Вздрагиваю, тут же подскакиваю и хватаю аппарат. Нет, это не Роберт. Это вообще какой-то дурацкий новостной канал в Телеграме. Муж словно бы нарочно не звонит и не пишет. И Снежана почему-то молчит…
Чувствую на спине Его поцелуи. Горячая сильная рука снова опрокидывает меня на постель. Это тактика Алана. Он не дает мне возможности сейчас думать, вынырнуть из этого забытья, снова и снова заставляет млеть от его близости и откровенности, заставляет забыть обо всем.
Я успела выхватить с дисплея, что уже почти одиннадцать вечера. С какого времени мы здесь? Водитель Снежаны должен был заехать за мной в одиннадцать утра… Почти полсуток прошло. А как одно мгновение… Мгновение, за которое мы успели снова вспомнить друг друга, заново познать – в спальне, в зале, в моей бывшей мастерской. Он смеялся, сжимая меня в объятиях, что так заново знакомил меня с нашей квартирой, где, действительно, все осталось так, как было.
– Любимая… – его голос раскаляет меня. Не могу ничего с собой поделать. – Давай закажу продукты? Приготовишь нам что-нибудь? Как раньше…
Я поворачиваюсь на Алана. Он словно помолодел. Теперь он намного более расслабленный, нет ни былой напряженности, ни изможденности, которые я заметила еще на презентации. Моргаю несколько раз, словно бы пытаясь скинуть с себя наваждение… Вся эта ситуация – старая квартира, его запах, потеря во времени, словно бы это все какая-то магия. Как в странном кино про потусторонний мир. На секунду удается вернуться к реальности. Для него всё просто и понятно. Для меня – нет… Пусть мне и хорошо, я не могу вечно игнорировать реальность.
– Алан, – кладу руку на его грудь, автоматически создавая между нами расстояние, потому что боюсь, что он снова его нарушит, и опять я унесусь в потоке его вожделения, – мне нужно идти… Снежана… будет волноваться.
Он перехватывает мою руку и снова целует, который раз за сегодняшний день.
– Снежана в курсе, что ты здесь. Она сказала мне про вашу встречу сегодня, так я тебя и подловил… Так что все нормально.
– Чего? – ошарашенно слушаю я его.
– Она хочет тебе счастья, Бэлла.
– Я и так счастлива… – глухо отвечаю я.
Алан усмехается, тянется к тумбочке, где лежат его сигареты, несколько разочарованно, даже раздраженно, наверное. Сейчас, думаю, волшебство момента улетучилось и у него. Да, пора и тебе возвращаться к реальности, любимый…
Молчим. Я снова смотрю в потолок, даже не удосуживаясь прикрыться… зачем? Смысл? Разве осталась во мне хоть капля стыда? Или приличия? Разве между нами когда-то что-то было приличное? Он
