Дьявол рухнул. Сделав кувырок, я вскочил на ноги и приготовился ударить еще, однако нужды в том больше не было. От Загзагеля, как и в прошлый раз, остался лишь столб тяжелого черного дыма. И премерзкая вонь, распространившаяся по поляне.
На том месте, куда упало тело дьявола, лежала Ранель. Я бросился к ней — и содрогнулся. В предсмертной агонии Загзагель все-таки успел двинуть лапами… и его неимоверной силы хватило, чтобы нанести девушке ужасные раны. Он почти разорвал ее надвое…
Не знаю, могли ли жрецы-целители сделать что-то в такой ситуации. Я — не мог, а жрецов поблизости не было. Встав на колени перед умирающей, я попытался вспомнить все молитвы, какие знал. Но Имир не покровительствует целителям, да и какой из меня лекарь? Я лишь надеялся, что Ранель не пришлось долго терпеть мучения…
Два выживших гвардейца-сидхе видели все. Они неслышно возникли позади меня как раз в тот момент, когда я закрыл ее глаза.
— Надо сделать носилки, — тихо сказал один из них. — Мы похороним остальных здесь, но тело Ранель следует доставить Леди.
— Тогда сделайте это, — кивнул я, пытаясь проглотить застрявший в горле комок. — Я не покину ее… не сейчас…
Вытерев адаманитовый клинок, я аккуратно вложил его в ножны. То же сделал и с мифриловым. Оба меча я подвесил за спину и так сидел у тела Ранель до тех пор, пока сидхе не вернулись с изготовленными из пик погибших гвардейцев носилками.
Похороны проходили на следующий день после нашего возвращения в Гэйтвуд. Все речи — возвышенные и печальные, торжественные и прочувствованные, скорбные и гордые — произносились на диалекте сидхе, которого я все равно почти не понимал. Могилу Ранель уже собирались покрыть специальным волшебным дерном, на котором вскоре вырастет настоящий цветочный ковер — и тут я молча прошел сквозь ряды сидхе, на ходу отцепляя ножны с адаманитовым клинком, и бережно положил драгоценное оружие рядом с нею.
— Ты погибла с мечом в руках, — тихо промолвил я, — и не должна уходить в иной мир без него. Я отдал бы жизнь за тебя — и не раз, если бы это понадобилось. Прости, что не смог уберечь тебя. Здесь следовало бы лежать мне…
Я в последний раз посмотрел на лицо Ранель и пошел прочь. Сидхе расступались передо мной, обмениваясь какими-то замечаниями. Я не слышал их, да и не видел — перед моими глазами была лишь она, такая, какой я видел ее в последнюю ночь…
— Загзагель!
Красное зеркало молчало.
— Загзагель! — На сей раз в голосе Черного Лорда звучали нотки, обычно обеспечивавшие их адресату медленную и мучительную смерть (и то при самом благоприятном исходе).
Кристалл Вызова оставался темным.
— Загзагель, поглоти тебя Бездна! Куда ты запропастился, жирный ублюдок?
Эта тирада также была проигнорирована, хотя тон Р'джака мог бы поднять из гробов сразу тысячу мертвецов.
Раздраженно встав с трона, Властитель взял с полки покрытый лаком череп дьявола, служивший ему для разного рода экспериментов, и направил свою силу на поиск беглеца. Однако его мысль, пронзающая Сферы одну за другой, натыкалась лишь на ледяное безмолвие и черную пустоту.
Не привыкший к неудачам Черный Лорд усилил натиск, докопавшись аж до Преисподней. И здесь он нашел того, кого искал. Значительно сбавивший в весе Загзагель был распят на медленно вращавшемся колесе. На тусклой багровой коже зияли свежие раны, из которых капля за каплей сочилась бесцветная жидкость.
— Что это значит, ты, отродье гиены и вислоухого хряка?
Глаза дьявола обратились к призрачной фигуре Р'джака.
— Все преходяще, — пробормотал он, — всему есть предел. Всякий долг должен быть оплачен, всякая битва имеет своего побежденного. Всегда есть тот, кто обречен следовать этому правилу, везде будут те, кто не сможет избежать его выполнения…
Пробормотав испепеляющее проклятье, Властитель вернул свой разум обратно в Арканмирр. Загзагель, распятый на Колесе Судьбы? Ни разу за свою долгую жизнь Черный Лорд не видел подобного и, по чести говоря, вовсе не стремился увидеть!
Что все это должно было означать, во имя Бездны? Что происходит с этим ублюдком, который уже однажды вынужден был покинуть Арканмирр, получив шрам поперек брюха?
И как понять его новые раны? Конечно, оружие из мифрила или тому подобное могло бы сделать такое, но почему тогда Загзагель не пустил в ход свои чары? Он же одним словом мог взорвать гору, осушить реку или поднять армаду Теней! Этой мощи могло противостоять разве что персональное вмешательство одного из Властителей, но ведь этого не произошло — волны разошлись бы далеко, и Р'джак сам бы вмешался…
Лес наконец-то закончился. Со вздохом облегчения я вышел из-под прикрытия зеленых стен. Передо мной была Соколиная Равнина — названная так по видневшемуся далеко на востоке острому пику Соколиного Гнезда. Я снова был в Готланде, в моей родной стране. Правда, эти края мне ранее не доводилось посещать, но разве это имело значение? Здесь я был дома, тогда как в лесах Фейра меня вполне оправданно считали чужаком.
Нет, я вовсе не был в обиде на сидхе. Как я мог таить обиду на народ, из которого происходила Ранель? Разве я посмел бы осуждать сидхе за гордыню и высокомерие, когда дочь лесного племени фактически пожертвовала собою, спасая жизнь бродяге-варвару?
Однако дом… Родной дом, которого у меня никогда не было (действительно, нельзя же считать домом улицы и задние дворы Данцига, Куфштейна и Девентора), — весь Готланд теперь был им для меня. Ранее слово «родина» звучало в моих ушах простым сочетанием звуков, однако теперь я начал осознавать его мощь. Ради родной земли Ранель пожертвовала жизнью, не имея при этом никакой гарантии, что жертва эта будет хоть что-то значить…
«Хватит! — сказала та, вторая часть моего разума. — Она же сказала — живи и будь счастлив. Ты должен исполнить эту просьбу, а значит, смириться с тем, что произошло. Прими это как нечто неизбежное, что ждет каждого из живущих на свете. Не пытайся все мысли сводить к одному и тому же».
Не пытайся?! Да я и думать-то ни о чем больше не могу! Этого НЕ ДОЛЖНО было произойти!
Но — произошло. Даже Властителям не изменить уже свершившегося, так что для тебя же лучше, если ты отвернешься от прошлого и будешь жить настоящим и будущим, как и подобает.
Эти слова диктовал здравый смысл. Но — и я это уже неоднократно видел — здравый смысл НИЧЕГО не решает! Он может дать дельный совет, но вполне может и подвести в критическую минуту.
Потому я последовал дельному совету лишь частично. Сцепив зубы, я загнал все воспоминания о Фейре и Ранель в дальний уголок разума, освободив остальное пространство. Эти воспоминания я накрепко запер тем же самым ключом, какой использовал после ухода из Школы Тигра. Теперь они не могли прийти ко мне сами, однако я мог вызвать их простой просьбой в любой момент.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
