Еффинда засмеялась. Улыбнулась и Сельма. Бьярни повернулся к Хельги.
– Говорят, некоторые шастают ночами по чужим коровникам, – сплюнув, произнес он таким тоном, за которым неизбежно следует хорошая драка.
Хельги вздрогнул и покраснел. Этого, похоже, и добивается Бьярни – драки, – за тем и приплыл. Ждет, подлый нидинг, когда Хельги не выдержит.
– Если б я пришел в коровник раньше – ух, и не поздоровилось бы кой-кому, клянусь Тором, – продолжал насмехаться Бьярни. – Да так и будет, клянусь!
Все на причале замолкли и смотрели на Хельги – как поведет себя сын Сигурда ярла? Кинется на обидчика – и тем самым нарушит обычай гостеприимства? Или смолчит, спустит обиду?
«…молчатьты не должен в ответ —трусом сочтутиль навету поверят», —
вспомнил Хельги слова Велунда. И ответил примерно так же, холодно улыбаясь:
– Бьярни,Клятв не давайЗаведомо ложных,Злые побегиУ лживых обетов.
Бьярни осекся. Как-то неправильно повел себя сын Сигурда ярла. Не бросился сразу в драку, не оскорбил… но и не смолчал, не снес обиду. Надо бы ему тоже ответить…
А Хельги продолжал, пока младший Альвсен чесал затылок. Сложная виса получилась, красивая, Велунд был бы доволен:
– В доме СигурдаКараван коней моря увидев,Щедрого На Кольца,Что несутся на спинах волн,Всегда найдет гость, кто б он ни был.Радуется Эгир —Почет и славаЗверям пучины.Так рад и Сигурд.Что скажешь ты?
Бьярни лишь досадливо сплюнул – прямо скажем, не силен он был в древнем искусстве скальдов, да и от сына Сигурда не ожидал такой прыти. А тот ведь не умолкал:
– Если ж не хочешь,Путь коней волн,Ничего нам сказать,Полон отваги,Пусть боги рассудятДаятелей златаПустые наветы.
Тут Бьярни не выдержал и, зарычав, словно волк, выкрикнул что-то непотребное, на что Хельги лишь невозмутимо пожал плечами, ответив висой – ах, как ловко они получались у него с недавних пор, и какое удовольствие было их сочинять! И кто бы мог раньше подумать, что Хельги такое сможет?
– Советуют люди:С глупцами не спорь,Злые словаГлупый промолвит,О зле не помыслив.
– Это кого ты назвал глупцом? – ощерился Бьярни. Маленькие свинячьи глазки его налились кровью, рука схватилась за меч.
– А разве было сказано, что Бьярни глупец? – хлопнув в ладоши, вдруг громко осведомилась Сельма. – Или ты, Бьярни, хочешь сказать…
– Ничего я не хочу сказать, – угрюмо буркнул Бьярни. – Хотел только спросить, может, что вам в Скирингсале нужно? Ну, вижу, что ничего. Поплыву уж обратно – на пастбище еще заглянуть надо.
Младший Альвсен прыгнул обратно в лодку и, поймав парусами ветер, легко заскользил по волнам.
– Ничего, ничего, щенок, – злобно шептал он. – Мы еще с тобой встретимся.
– А он вовсе не так туп, как про него говорят, – проводив взглядом быстро удаляющуюся лодку, задумчиво произнес Ингви Рыжий Червь. – Мне кажется, Хельги, ты сейчас нажил себе опаснейшего врага…
– Не сейчас, Ингви. – Сын Сигурда покачал головой. – А гораздо раньше. И не одного врага, а целых двух – не забывай о старшем Альвсене, Скьольде.
– Да… – протянул оказавшийся рядом Снорри. – Эти братья – опасные люди, не хотел бы я иметь их врагами. – Он невесело усмехнулся, а потом вдруг схватил Хельги за руку: – Не расстраивайся, помни, уж я-то всегда буду на твоей стороне!
Ингви Рыжий Червь еле сдержался, чтобы не захохотать в голос. Хельги укоризненно посмотрел на него, потом обернулся к Снорри.
– И ты, Снорри, сын Харальда, сына Хакона, всегда будешь желанным воином в моей дружине, – серьезно промолвил он. – И мы будем всегда сражаться вместе, плечом к плечу!
– Вместе. Плечом к плечу, – зачарованно повторил Снорри. В серых глазах его предательски блеснули слезы. Надо же – самый уважаемый для него человек – Хельги, сын Сигурда, – предлагает ему, малышу Снорри, встать под свое боевое знамя, и надо же, Хельги, оказывается, знает его родичей.
– Вас двоих в дружине не маловато ли будет? – обернувшись, осведомился Ингви. – А то и я бы тоже к тебе пошел, Хельги, и толстый Харальд тоже, коли уж ты начал набирать воинов.
– Вы с Харальдом – мои друзья, – просто ответил Хельги и улыбнулся. Хорошую идею, сам не осознавая того, подсказал ему Снорри: почему бы не начать собирать дружину уже сейчас?
Ласково светило солнце, разбегаясь над водопадом разноцветными брызгами радуги, громко кричали чайки, дрались на камнях из-за рыбьих внутренностей, шипели на вырывающих добычу котов, белых, с рыжими пятнами. Снорри подозвал одного, почесал за ушами, – кот замурлыкал, подняв толстый хвост, потерся боком об ноги мальчика.
Хельги чуть поотстал от друзей, свернул к камням, к густым кустам вереска. Шел нарочито медленно, знал – кому надо, заметит…
Уселся на плоский камень, прислушался, услыхав звук чьих-то легких шагов. Чьих-то?
– Сельма! – Вскочив, Хельги схватил девушку за руки. – Ты сегодня такая красивая!
– Только сегодня?
– Ну нет… и вообще…
Сельма рассмеялась.
– Жаль, что ты не можешь остаться, – вздохнул Хельги.
– Отец велел возвратиться к вечеру, – грустно улыбнулась Сельма. – Да и разве могли бы мы с тобой вместе гулять здесь, на виду у всего Бильрест-фьорда?
Ничего не ответил Хельги, только кивнул. Права была Сельма, абсолютно права. Даже провожать ее до лодки – и то не должен был Хельги. Даже то, что они сидели сейчас вместе на камне, – и то было чревато последствиями, такие времена были, такие обычаи.
– Ну, мне пора, Хельги. – Сельма поднялась на ноги. – Прощай.
– Прощай, – прошептал Хельги. Потом не выдержал, у самых кустов нагнал девчонку, обнял, поцеловал…
– Хватит, хватит… – слабо сопротивлялась та. – Вдруг увидит кто?
Она побежала к лодке – легкая, словно воздушная, в развевающемся на ветру сарафане.
– Сельма… – глядя ей вслед, еле слышно шептал Хельги. – Любимая…
Глава 10
КОНХОБАР ИРЛАНДЕЦ
Май 856 г. Бильрест-фьорд
Норн приговорУ мыса узнаешьИ жребий глупца;В бурю ты станешьГрести осторожно…
«Старшая Эдда». Речи Фафнира
Устье Бильрест-фьорда закрывали два скалистых острова, торчавшие словно клыки в пасти волка: угрожающе, надменно, незыблемо. Огромные волны – светловато-зеленые, темно-голубые, палевые, – гонимые ветром, налетали на острова, рассыпаясь белыми шипучими брызгами, терзая непокорную сушу шершавыми языками. Одна за другой волны – дочери морского великана Эгира – шли напролом, подтачивая, казалось бы, нерушимые скалы, время от времени со страшным грохотом обрушивающиеся в пучину. Горе тому кораблю, чей кормчий не знал фарватера! Не одна ладья нашла свой последний приют на острых обломках скал, скрытых от глаз коварным прибоем. Оба островка, названные в честь морских дев: Раун – Всплеск и Дребна – Бурун, – были необитаемы, и даже сами жители Радужного ручья посещали их не так уж и часто, хоть и хватало на тамошних скалах птичьих гнезд, полных вкусных яиц, да только добраться до островов было не просто. Впрочем, находились иногда смельчаки, особенно из молодежи.
Стояло ясное майское утро, довольно позднее, туман уже почти исчез, оставив последние парящиеся языки лишь в глубокой тени скал. В прозрачной воде фьорда, скрытой скалистыми берегами от порывов ветра и волн, серебрились косяки рыб, над самой поверхностью волн с криком носились чайки, серовато-белые, толстые, наглые. Одна такая, набравшись смелости, спикировала на небольшую рыбачью лодку и, ухватив с кормы немаленькую треску, натужно поднялась в небо.
– Чтоб тебя тролль проглотил! – замахнувшись на птицу веслом, выругался Хельги, с удовольствием оглядывая добычу: сельдь, толстобрюхий палтус, жирная треска. Неплохо за сегодняшнее утро! Вот только этих воровок слишком много налетело. – А ну, пошли вон! – Он погрозил птицам кулаком и тщательно накрыл улов загодя припасенной рогожей: ну-ка, теперь попробуйте, возьмите! Обиженные чайки, негодующе крича, покружили над лодкой и улетели искать более легкую добычу. – Вот, так-то лучше, – улыбнулся сын Сигурда ярла и, поставив небольшой парус, направил лодку к северному берегу фьорда. Когда за скалами показались пологие холмы, поросшие редкими соснами, юноша, закрепив рулевое весло, быстро скинул старую, пропахшую смолой и рыбой тунику и, потянувшись, достал из лежащей под скамьей сумы новую – ярко-синюю, словно нынешнее майское небо, щедро расшитую серебряной нитью. Надел, подпоясался наборным поясом, недешевым, из тех, что стоят на рынке в Скирингсале две серебряные монеты, а здесь, в Халогаланде, за такие пояса дают и все три. Поправил на поясе нож в парадных ножнах, причесался костяным гребнем… Н-даа… Однако странное занятие для рыбака.
