Тогда раздосадованный отец отдал приказание обыскать камеристку, справедливо полагая, что письмо, переданное ей матушкой, та прячет где-то на теле. Несколько женщин, работавших в особняке, с остервенением напали на несчастную и, сломив ее сопротивление, стянули ватник, из-под которого выпал длинный розовый конверт, благоухавший жасминным маслом.
Отец, которому подали письмо, сразу же узнал почерк супруги на конверте. Витиеватая подпись гласила: «Для моего ненаглядного королевича Володеньки от его истосковавшейся по любви русалки».
Велев запереть камеристку в сарае, батюшка выслал всех из кабинета и, погрузившись в кресло, долго не решался вскрыть письмо и прочитать его. Одной надписи уже было достаточно, чтобы понять: слухи верны, его жена гнусная изменница. И все же, набравшись мужества и еще втайне надеясь, что содержание письма окажется невинным и пристойным, что позволит с легкой душой забыть об инциденте, батюшка вытащил два листка, исписанных тонким почерком моей матушки.
Вряд ли имеет смысл приводить текст бесстыдной эпистолы. Скажу только, что по щекам моего отца текли слезы, когда он предавался чтению. В послании было огромное количество интимностей, а также открытых насмешек над моим батюшкой, который, как писала Лидочка, «слеп, как крот, глуп, как баран, и холоден, как тритон».
Любовь к молодой супруге, коей было наполнено сердце отца, умерла в те минуты, сменившись черной, беспощадной, кипящей злобой. Он направился на половину жены, где Лидочка, не подозревая о случившемся, с трепетом ждала послания от любовника.
Отец швырнул ей в лицо письмо и заявил, что ему все известно. Матушка, понимая, что отрицать связь с молодым графом бессмысленно, дерзко ответила, мол, он — конченый человек, если читает адресованные не ему письма.
Далее последовала страшная сцена, полная взаимных упреков и оскорблений. Отец пригрозил матушке скорым разводом, на что она заявила, что времена «Анны Карениной» давно прошли и в обществе к ней отнесутся с сочувствием, а предметом пересудов и насмешек станет он, жалкий рогоносец.
— И кроме того, Адриан, я наконец-то смогу открыто быть с Володей! — воскликнула в заключение Лидочка. — Он сделает мне предложение, и из мадам Мельниковой я превращусь в графиню Сипягину. А тебя я разорю, мещанин!
Слова, наверное, стали последней каплей, и отец отхлестал Лидочку по щекам, хотя всегда с отвращением относился к любому проявлению насилия. В особенности по отношению к женщинам, тем более, беременным. Вслед за этим, призвав верных слуг, он велел запереть матушку в подвале. Лидочка, конечно же, сопротивлялась, но ее отконвоировали в темное сырое помещение, полное мышей и крыс.
Мой батюшка велел не выпускать ее ни под каким предлогом и, приняв решение, отправился к одному из своих коллег-адвокатов, специализировавшихся на бракоразводных процессах.
Тем временем переполох и суета в доме Мельниковых вызвали интерес в расположенном рядом особняке троюродной тетки графа Сипягина. Владимир все ожидал очередного письма от любимой и, не получив его, заподозрил неладное. Поэтому он послал одного из слуг тетушки к соседям, дабы узнать, что же случилось. Слуга, вернувшись через четверть часа, задыхаясь и глотая воздух, объявил о том, что молодая госпожа находится в подвале, а господин уехал в неизвестном направлении, и доложил о сцене, разыгравшейся в будуаре, которую подслушали слуги.
Владимир Сипягин, не слушая стенаний тетки, выбрал из числа ее слуг пятерых крепких молодых мужчин, вручил каждому по револьверу и отправился освобождать любимую. Лакеи в доме моего батюшки не могли долго отражать нападение, и когда любовник моей матери приставил к голове дворецкого револьвер и заявил, что спустит «собачку», если тот не скажет, где находится Лидочка, дворецкий, дрожа, отдал ему ключи от подвала.
Высвободив Лидочку, граф Сипягин прилюдно ее поцеловал и заявил, что ей более нечего делать в доме «этого изверга», и увел беременную мою матушку с собой. Когда под вечер батюшка вернулся от адвоката, обещавшего ему немедленно инициировать расторжение брака, то узнал о произошедшем вторжении в особняк и похищении Лидочки.
Пораженный неслыханной дерзостью Сипягина, мой отец, всегда следивший за тем, чтобы все делалось в соответствии с законом, вызвал полицию и вместе с ней отправился к тетке молодого аристократа. Полицейские не были в восторге от порученной им миссии, предлагали решить все полюбовно и без скандала. Замести сор под ковер, как это было принято в провинциальной Москве. На что мой батюшка пригрозил им обращением к министру внутренних дел и государю-императору.
Их встретила на пороге тетка Сипягина, которая всячески пыталась задержать взбешенного отца и почтительно переминавшихся с ноги на ногу полицейских. Сначала она заявила, что ни о чем не ведает, затем была вынуждена признать, что племянник находится у нее, и под конец созналась, что под ее крышей пребывает и супруга господина Мельникова. Войти в дом тетка не разрешила, и полицейские отказались применять силу, сославшись на то, что никакого состава преступления не наличествует — ведь Лидочка находилась в особняке по собственной воле.
Отец не переставал горячиться, уверяя всех, что его жена насильно удерживается молодым развратником. Конец перепалке положило появление моей матушки в сопровождении молодого графа. Батюшка, только мысленно проклинавший неверную супругу, тотчас изменил решение и бросился к ней, готовый все забыть и все простить, если только она согласится вернуться к нему.
— Адриан, что ты себе позволяешь? — провозгласила моя матушка и с презрением посмотрела на отца. — Ты как был мещанином-крючкотвором, так им и остался.
— Моя жена не в себе… — лепетал отец. — Она сошла с ума… Этот подлец опоил ее чем-нибудь…
— Этот подлец, как ты выражаешься, мой будущий муж! — ответила Лидочка, и все присутствовавшие ахнули. — Прошли времена, когда жена была вынуждена оставаться при нелюбимом муже и терпеть его самодурство. Я люблю Владимира, и как только наш с тобой брак-недоразумение будет аннулирован, мы с ним обвенчаемся!
Мой отец не мог поверить своим ушам. Та Лидочка, его ангел, которая в церкви клялась в вечной к нему любви, оказалась циничным чудовищем, растоптавшим его чувства. Адриан Георгиевич походил на побитого пса. Он чувствовал, что все, кто стал свидетелем ужасной сцены, не на его стороне.
Тогда, поддавшись сиюминутному капризу, он плюнул в лицо графу Сипягину и заявил:
— Вызываю вас на дуэль, мерзкий червь!
Граф, брезгливо вытерев слюну со щеки, гордо ответил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
