В ответ Лиз пробормотала нечто нечленораздельное и, наконец, справилась с брошкой, освобождая плечи от ткани котта. Но была ведь еще камиза! Да и черт с ней, с камизой!
«Отдам Лиз свою, - подумал Паулюс, - под коттом будет не видно». И со всей силы рванул тонкую ткань.
В этот момент раздался страшный стук в дверь и чей-то громкий плач за ней.
Лиз в ужасе посмотрела на монаха и тихо, почти с надеждой, спросила:
- В сундук?
- В прошлый раз не насиделась? – пробурчал он.
Достав из сундука плащ, протянул его Лиз и, нахмурившись, пошел открывать. Хотя это… дежа вю! переставало ему нравиться.
- Барбара, - жалобно протянул Паулюс, увидев на пороге своей комнаты старую кухарку. А на руках у нее того, кого при нем называли юным маркизом. Маркиз что есть силы кричал, но, едва завидев монаха, замолчал на выдохе, видимо оценивая новое лицо в доме. И несколько раз поморгал – в глазах ребенка не было ни слезинки. А потом снова зашелся криком.
- Кормилица захворала! – пробасила Барбара, перекрикивая ребенка. – Месье Андреас забрал ее к себе, лечить! А мне и приглядеть некогда. Все, что могу, молока ему разогреть. Пусть приучается. Брат Паулюс, будь другом, понянькай эту ночь. К утру Генриетте, уж верно, получше станет.
Паулюс взял на руки вопящий что есть мочи сверток. Он не был уверен в скором выздоровлении кормилицы, коль за ее лечение взялся Андреас. Однако деваться некуда.
- Как хоть зовут-то его? – поднял он глаза на кухарку.
- Маркиз де Конфьян его зовут! – почтительно проговорила Барбара.
- Крестили его как? – сдерживая раздражение, уточнил монах.
- Ах это? Сержем, как старшего маркиза, конечно. Ну ты, брат Паулюс, и странный вернулся из своих дальних стран. Привидение-то твое как? Спит уже?
- Спит! Готовится к возвращению в свое измерение. Ты уж нам завтра завтрак пришли, будь любезна, - Паулюс широко улыбнулся.
Барбара щелкнула брата Паулюса по носу и засмеялась:
- Принесу. К четырем утра. Он как раз проснется. А после поведете юного маркиза на прогулку.
- Ладно, - пробормотал Паулюс, - ступай. Справлюсь с Божьей помощью.
- Так уж и с Божьей? – шутливо проворчала кухарка, пытаясь заглянуть в комнату монаха через его плечо.
- С Божьей, с Божьей, - монах подтолкнул Барбару плечом за порог. И закрыл дверь, толкнув ее ногой.
Сверток продолжал кричать. Паулюс подошел к Лиз и протянул ребенка ей.
- Вот!
- Ну… Круто… – опешив, пробормотала Лиз, - вот и не предохраняйся после этого.
23 декабря 2015 года, Париж
Мари повернула ключ в дверном замке и вошла в квартиру. Было очень тихо. Ужасно, пугающе тихо. Почему-то стало страшно. Вдруг…. Вдруг все? Вдруг он уже вернулся в Фенеллу? Вздрогнула. Сняла пальто и повесила на вешалку. В изнеможении прислонилась к стене, выронив пакет на пол. Просто руки опустились сами.
Когда она уходила, Мишель еще спал. Или делал вид, что спал. С него станется.
Вид у нее был дурацкий. Ничего из прежнего гардероба не подходило, кроме несчастных пижамных штанов и футболки Алекса. Кое-как облачившись в этот кошмар и накинув на плечи пальто, она вызвала такси и отправилась в ближайший торговый центр. Там и переоделась. В нормальную человеческую одежду. Для беременных.
Оттуда отправилась в супермаркет – есть все-таки что-то надо было. Одними страданиями сыт не будешь. И вообще, как говорит Барбара, надо много кушать, чтобы Его Высочество был здоровеньким. Мари грустно улыбнулась собственным мыслям и отлепилась от стены. С трудом наклонилась, чтобы снять сапоги. И, наконец, прошла в комнату, чувствуя, как замирает сердце при мысли о том, что Мишеля там может уже не быть.
Он был там. Был. Стоял у огромного, в человеческий рост окна. А услышав ее шаги, обернулся.
- Ты сегодня рано проснулась, - подошел он к ней.
- Разумеется, - холодно ответила Мари и почувствовала вдруг растерянность – она не знала, что делать сейчас возле него, чтобы не расплакаться в очередной раз. – У меня много дел. Очень много дел. Я звонила Кристофу. Оказывается, они не нашли
