Во время грузино-абхазской войны – в ноябре 1992 г., когда обстановка на фронте для абхазов была критической, в святилище состоялось новое массовое моление абхазов. Заур Чичба обратился к Дыдрыпшу: «Мы эту землю не захватывали, Бог сам дал нам эту землю и, если она наша на самом деле – то оставь ее нам, если земля их – отдай им и нас больше не мучай. Если ты исполнишь наше пожелание в скором времени и очистишь нашу землю от грузин, – мы на этом месте зарежем быков и отблагодарим тебя».
Как сказал Заур Чичба, когда он произносит молитву в святилище, то «чувствует божество», у него «внутри все дрожит», и слова произносятся «под влиянием вроде бы самого Дыдрыпша». Часто это совсем не те слова, с которыми думал обратиться к Дыдрыпшу накануне. Возможно, этим объясняются большие текстовые расхождения в разных версиях данной молитвы, причем ее вторая версия, сообщенная автору тем же Зауром Чичба, звучала так: «О Великий Дыдрыпш, мы тебя очень часто беспокоим своими просьбами. Мы не хотим этого, но ты посмотри: нас мало, нас убивают, и если эта земля дана нам тобой, если можно, поскорее рассуди и не дай истребить нас. Если сочтешь возможным, оставь нас хозяевами нашей земли. Если придет время, когда мы будем хозяевами своей земли, мы обязуемся приносить тебе жертвенных животных и каждый год будем резать быка». Еще один из текстов данной молитвы записан автором со слов В. Гунба – одного из участников церемонии 1995 г.[225].
Сожалея о большом количестве погибших во время грузино-абхазской войны, Заур Чичба рассматривает ее и последовавшее вслед за ней бегство грузинского населения из Абхазии как нечто, предопределенное свыше. По его словам, «Дыдрыпш разрешил грузинам поселиться в Абхазии в то время, когда ее земля опустела». Однако после этого грузины вели себя «недостойно и наносили вред Абхазии», за что Дыдрыпш «прогнал туда, откуда они пришли». Гнев ангела был настолько сильным, что погибли многие совершенно невинные люди.
Ачандарцы связывают пропаганду атеизма в советские времена с поселившимися в соседних селах (Лыхны, Дурипш и другие) «при Берии» (то есть в 1930-х – 1940-х гг.) грузинами. «Тогда грузины были на всех постах, наказывали жрецов, вели пропаганду, что Дыдрыпш, апаимбар – это обман. Молодежь в этих селах начала терять веру и обвинять старших в отсталости. В Ачандаре же молодые сохранили уважение к старшим и к Дыдрыпшу».
В утрате молодежью веры во всемогущество Дыдрыпша ачандарцы видели одну из основных причин роста преступности в среде абхазов в постсоветский период. При этом спокойная обстановка в Ачандаре действительно резко контрастирует с ситуацией в других, даже соседних, селах, где эта проблема стоит очень остро. Местные жители объясняют отличие положения в Ачандаре от других сел изначальным благотворным влиянием Дыдрыпша. Передаваемые с тех времен, когда апаимбар жил в селе как обычный простой человек, из поколения в поколение строгие правила поведения в семье и обществе (например, считается непозволительным даже словами обидеть своего собеседника) способствовали тому, что «между ачандарскими фамилиями никогда не было вражды».
В настоящее время в Абхазии наблюдаются большие различия при проведении одних и тех же молений. Например, моление о дожде и урожае «ацу-ныха» может проводиться в двух основных вариантах. В первом случае оно является фамильным, в нем принимают участие только мужчины и мальчики-подростки, на стол подаются только мясо, абыста (крутая кукурузная каша, более известная под молдавским названием «мамалыга») и соль. Во втором варианте «ацу-ныха» проводится поселком с участием всех живущих по соседству фамилий, в ней, наряду с мужчинами[226], принимают участие женщины и дети, вместе с ритуальными блюдами на стол подаются сладости, фрукты и т. п. Довольно часто люди принимают участие и в фамильных, и в поселковых «ацу– ныхах».
Скорее всего, женщины и дети стали допускаться на поселковые «ацу-ныхи» уже в советское время, когда во многих селах моление об урожае стало терять религиозную окраску и приобретать характер народного праздника. О том, какие проблемы возникали после разрешения женщинам присутствовать на церемонии, наглядно свидетельствует история, рассказанная нам летом 1998 г. на «ацу-ныхе» в селе Бармыш. «Вскоре после того как женщин стали пускать на ацу-ныху, две из них поскандалили. Одна требовала, чтобы ей положили те блинчики, которые она сама приготовила и принесла к общему застолью. Другая ответила, что ее блинчики нисколько не хуже. Первая от такого сравнения оскорбилась, и между ними началась шумная перебранка. После этого женщины поселка опять перестали допускаться на ацуныху. Они были прощены лишь через несколько лет – когда все вместе попросили о прощении, а виновницы скандала приползли на коленях на очередную ацу-ныху со следующими словами раскаяния: “Мы глупые, неразумные женщины больше никогда не будем вести себя недостойно”». Данный анекдотичный случай настолько запомнился местным жителям, что стал для них (подобно большому снегу 1912 г.) точкой отсчета при описании тех или иных событий в селе: «Помнишь, когда женщины поругались…».
Согласно традиционной религии абхазов, моральная чистота и искренность в общении с высшими силами обязательны. По словам жреца святилища Лдзаа Ф. Гочуа, к нему часто приходят за помощью люди, которые просят отмолить свой грех, не называя его, либо не хотят признавать своей вины и утверждают, что не знают ее ни за собой, ни за своими предками. В этом случае жрец не может снять наложенное проклятие и наказание высших сил: «Не зная сути проблемы, нельзя подниматься к святилищу. Даже если грех совершили предки, надо покаяться и отмолить конкретный грех» (Ф. Гочуа, село Лдзаа). Учитывая это, люди, стремящиеся снять наказание со своего рода, но избежать при этом нежелательной для себя огласки, иногда идут на хитрость. Они могут попросить жреца отмолить не тот грех, за который несут наказание, а какой-то другой, незначительный, либо совершенный в давние времена их предками[227]. По единодушному мнению всех опрошенных нами жрецов, моление в таком случае бесполезно, оно не ведет к очищению от греха и снятию проклятия. Однако в реальности картина оказалась не столь однозначной: если судить по очистительным молениям, которые мы посетили в святилище Дыдрыпш, во время церемонии жрец всегда просит о прощении всех без исключения грехов пришедшей фамилии.
Традиционная религия продолжает играть важную роль в социальной жизни абхазов. Во время семейного моления на ажире 13 января каждого года на родовых и фамильных сходах старейшина-молельщик после совершения жертвоприношения обращается к Богу с просьбой отвести беды, болезни и прочие напасти от всех своих родственников, о том, чтобы род продолжался, размножался и благоденствовал. Затем каждый из членов рода по очереди повторяет эту молитву, отведывает по кусочку печени и сердца жертвенного животного и выпивает стакан священного «чистого» вина. В молениях и общем застолье абхазы начинают принимать участие с раннего возраста, что способствует сохранению и укреплению фамильно-родовых структур.
В условиях постсоветской реальности в Абхазии наблюдается рост авторитета нескольких главных традиционных святилищ и их жрецов. Причина в том, что наряду со своей основной задачей – защитой Абхазии от внешних врагов, главные аныхи продолжают выполнять важную функцию в регулировании социальных отношений внутри абхазского этноса. В прошлом при помощи святилища разрешались конфликты между представителями разных слоев феодального общества, а также между отдельными людьми, родами и фамилиями. В настоящее время аныхи остаются местом очистительной присяги для людей, подозреваемых в совершении преступления, к их помощи могут обратиться жертвы с просьбой покарать обидчиков либо, если те неизвестны, указать на виновных.
Опираясь на авторитет святилища, обвиняемый может не только доказать собственную невиновность, но и спасти свой род от кровной мести. Например, в случае, если совершивший убийство утверждает, что его действия не были преднамеренными и все получилось случайно. Родственники же погибшего настаивают на том, что убийца действовал преднамеренно и его род должен понести наказание. Чтобы выяснить истину, конфликтующие могут обратиться к жрецу и подняться к святилищу. Там подозреваемый, сопровождаемый поручителями из числа друзей и родственников, вслед за жрецом произносит клятву: «Я убил его случайно, если же я сказал неправду и убил его преднамеренно, пусть я не уйду отсюда». Как правило, это убеждает пострадавшую семью в том, что убийство было неумышленным, и позволяет урегулировать конфликт без дальнейшего пролития крови.
Считается, что кара аныхи может принимать самые разные формы в зависимости от обстоятельств дела. Виновный и/или его род могут быть наказаны через десять и даже через сто лет, так что у преступника есть время одуматься, прийти и сознаться в своей вине. Если же он продолжает упорствовать и не желает раскаиваться, то в результате всевозможных бед и напастей, посылаемых сверхъестественными силами, может погибнуть не только он сам, но и вся его семья, и даже весь род[228]. Принцип коллективной ответственности рода за своего члена является одной из характерных черт традиционного абхазского права. Этот же принцип подтверждается в тексте приносимой в святилище клятвы. Подозреваемый в преступлении сначала заявляет о своей невиновности, а потом должен сказать следующую фразу: «Если я виновен, пусть погибну я и моя семья».
