Число приверженцев различных религий в среде национальных общин распределяется следующим образом:
*Из них 1,2 % указали, что исповедуют абхазскую веру.
Зафиксированный в ходе проведенного нами анкетирования высокий уровень религиозности населения Бзыбской Абхазии и мизерная численность атеистов не могут не показаться удивительными в обществе, которое всего несколько лет назад было атеистическим. Можно было предположить, что отнесение себя респондентами к той или иной конфессии, само по себе показательное, еще не означает, что в настоящее время все они действительно к ней принадлежат, являются глубоко верующими людьми и имеют хотя бы элементарное представление об основах религий.
Действительно, как показали наши наблюдения, у значительного количества людей, недавно прошедших обряд крещения, восприятие христианства остается совершенно формальным. Даже в дни наиболее значительных церковных праздников службу посещают очень мало прихожан. Большинство новоокрещенных не только не посещают церкви (или посещают их крайне редко), но и не совершают обряда причастия, не соблюдают постов, не интересуются основами вероучения, не читают Библии. По существу, они числятся христианами лишь номинально.
Та же картина наблюдается в отношении ислама: в Абхазии до сих пор нет ни одной мечети. Считающие себя мусульманами в подавляющем большинстве не имеют ни малейшего представления о Коране и не проявляют никакой заинтересованности в его изучении, а обряд обрезания не только не проводится, но и воспринимается как нечто неестественное и даже постыдное. Не существует никаких ограничений в еде и питье: «мусульмане» употребляют водку и вино, свинину и прочие запретные для «правоверных» блюда. Так что в действительности подлинными мусульманами можно считать лишь потомков абхазских махаджиров, которые недавно возвратились на свою историческую родину из различных стран Ближнего и Среднего Востока. Но они составляют совсем незначительную часть местного населения.
Распад СССР, ожесточенная война и последовавшая за ней изоляция Абхазии от внешнего мира способствовали возрождению традиционной религии абхазов. Проведенное осенью 1997 г. анкетирование 852 абхазов свидетельствует о сильном влиянии на них традиционной дохристианской религии. Так, 199 человек, или 47,4 %, из 420 абхазов, назвавших себя христианами, признали, что они сами или их родственники имеют традиционные святилища, либо обращались за помощью к таким святилищам. У остальных этот показатель следующий: 163, или 66,5 %, из 245 мусульман; 34, или 47,2 %, из 72 затруднившихся определить свою религиозную принадлежность; 27, или 37,5 %, из 72 неверующих; 12, или 70,6 %, из 17 язычников; 6, или 60 %, из 10 приверженцев «абхазской веры»; и 7, или 43,8 %, из 16 атеистов.
Своеобразие религиозных представлений современных абхазов наглядно иллюстрирует следующее рассуждение проживающего в селе Ачандара Лютика Хагба, считающего себя мусульманином: «Аллах – это Бог для всех людей, для нас же главный Бог – Дыдрыпш, который обитает рядом, на горе Дыдрыпш-ныха». Другой наш собеседник, 3олотинска Цымцба из села Бармыш, жрец Лапыр-ныха, заявил: «Я – мусульманин, но никаких обрядов типа «байрам-майрам» не делаю, а следую только традициям своих предков».
То обстоятельство, что для всех абхазов первостепенной остается традиционная религия их предков, объясняет почти полное отсутствие в их среде мировоззренческих разногласий и бытовых различий между людьми, формально относящими себя по религиозной принадлежности к христианам и мусульманам. И абхазские «христиане», и абхазские «мусульмане» на деле исповедуют одну религию – традиционную религию своих предков. Та же картина у абхазских атеистов: одна из них указала в анкете, что в доме ее родителей в селе Приморском есть ажира (кузня) и что она сама обращалась к ней за помощью, когда заболела, а после выздоровления принесла благодарственную жертву. Другой атеист указал, что регулярно вместе с родственниками принимает участие в обрядовых праздниках.
О том, как сочетались в сознании абхазов атеизм и коммунистическое учение с их традиционной религией дают представление следующие высказывания наших собеседников: «В советское время я был членом обкома партии, министром, но всегда приходил на божественные обряды, даже если для этого нужно было сбежать с заседания бюро обкома» (Ш. Ампар, село Калдахуара). «Я в коммунистической партии с 1941 года, всегда следовал ее программе и уставу, но когда молился Богу – резал козу и не считаю, что это кому-то мешает, при чем тут религия?» (А. Ампар, село Калдахуара).
Нынешние служители православной церкви Абхазии подчеркнуто уважительно относятся к традиционной религии абхазов. На Пасху после праздничной службы в древней Лыхненской церкви прихожане и духовенство принимают участие в возобновленном в начале 1990-х гг. и проводимом тут же, внутри церковной ограды, молении и ритуальном пиршестве рода Шакрыл у древнего святилища Лых-ных. Однако временами абхазским священникам и жрецам не удается найти взаимопонимания. К примеру, жрец святилища Дыдрыпш во время массовых молений несколько раз запрещал подниматься к аныху священнику-абхазу, пока тот не помоется и не снимет с себя «знаки траура» – черную рясу, не сбреет бороду. Доводы священника о том, что они служат одному Богу, но только каждый по-своему, не произвели никакого впечатления на жреца, ответившего, что «тут свой покровитель и к нему нужно приходить по его законам» (3. Чичба, село Ачандара).
Другой показательный с точки зрения отношений между абхазским духовенством и традиционными жрецами инцидент произошел в июне 1998 г. – во время торжественной церемонии «представления народу» жреца возобновляемого святилища Ылыр-ныха (близ города Очамчира). На ней присутствовали представители правительства, многочисленные делегации и почетные гости из всех районов Абхазии.
Это древнее святилище входит в число семи главных абхазских святилищ. Поэтому церемония была особенно торжественной, на ней присутствовали жрецы других общеабхазских святилищ. Учитывая, что на территории древнего святилища еще во времена раннего средневековья была построена действующая и поныне церковь, о проведении церемонии был заранее извещен ее настоятель Назарий Киут, который не только не возражал против ее проведения, но и наряду с другими священниками стал на ней почетным гостем.
Хотя священники не выступали против возобновления деятельности святилища Ылыр-ных, во время церемонии между ними и абхазскими жрецами произошел конфликт. Священники заявили, что внутри церковной ограды нельзя «молиться по-своему», что там запрещено проливать кровь. Это означало, что пришедшие не могли в святилище совершить обряд жертвоприношения.
В ответ абхазские жрецы и старейшины заявили, что они пришли освятить возобновляемое древнее святилище, на территории которого все должно быть совершено по соответствующему обряду, при этом христианские каноны учитываться не должны. Тем не менее выступавший от имени духовенства настоятель храма Симона Кананита иерей Виссарион Аплиа (Пилия), твердо настаивал на своем. В конце продолжительного спора старейшины предложили высказаться Зауру Чичба, жрецу наиболее почитаемого в настоящее время святилища Дыдрыпш.
В произнесенной этим жрецом речи выражалась общая позиция присутствовавших жрецов и старейшин: «Где мы находимся: в церкви или в святилище Ылыр-ных? Мы пришли не на христианский праздник, а чтобы познакомиться с новым жрецом Ылыр-ныха. Так что все должно происходить согласно традициям наших предков – мы должны принести жертву и обратиться к Богу с просьбой о милости, счастье и здоровье для всего народа, о даровании богатого урожая» (3. Чичба, село Ачандара).
Большинство собравшихся поддержали позицию жрецов, но священники все равно продолжали настаивать на своем и требовали проводить церемонию согласно христианским канонам. Арбитром в затянувшемся духовном споре пришлось выступить представителю светских властей. В итоге, по решению присутствовавшего на церемонии премьер-министра Абхазии С. Багапша, она была проведена согласно древним обычаям: в расположенном внутри церковной ограды святилище новый жрец «преподнес Всевышнему» нанизанные на ореховую палочку-рогатинку печень и сердце жертвенного животного и обратился к нему с надлежащими словами. Однако, учитывая доводы священников, процедура жертвоприношения была проведена за пределами церковной ограды. Ритуальное пиршество состоялось в расположенном поблизости от святилища здании столовой.
Как показывает описанный случай, по иронии судьбы в современной Абхазии известная поговорка «в чужой монастырь со своим уставом не ходят» относится скорее к жрецам, а не православным священникам. Так, перед церемонией в Ылыр-ныхе жрец Заур Чичба зашел в Илорскую церковь, «помолился там Богу, соблюдая христианские порядки» и посчитал это для себя вполне естественным. По его убеждению, так же должны поступать представители других религий в абхазских святилищах: «Туда могут приходить все желающие независимо от их национальной и религиозной принадлежности. Однако при этом они являются гостями, которые не должны вмешиваться в происходящее и соблюдать действующие в святилище обряды и правила поведения» (3. Чичба, село Ачандара). Несмотря на имеющиеся споры и разногласия между жрецами и священниками, их отношения далеки от взаимного неприятия или антагонизма. Наоборот, по словам Заура Чичба, у него с отцом Виссарионом Аплиа (Пилия) хорошие отношения: они давно знают друг друга, часто советуются и вместе обсуждают различные, в том числе религиозные, проблемы. Показательно, что при этом священник не раз пытался выяснить у жреца, кто же из них в Абхазии «главный по духовной части». По мнению же жреца, такая постановка вопроса неприемлема, и он ответил священнику: «Ты служитель Господа и несешь свою службу в храме, я тоже служитель Господа и апаимбара и несу свою службу в Дыдрыпш-ныхе» (3. Чичба, село Ачандара).
