По законам сплоченного коллектива, бригада помогала не только следствию, но и друг другу. Чижовы держали Городца в своей квартире пять дней, пока тот ни поправился. Отпаивали горячим чаем с медом, по часам заставляли полоскать горло травяным отваром. Вызвали платного врача, оформили больничный, чтобы на работе проблем не возникло. За это время подоспела для них важная и давно ожидаемая весть, к сожалению, неутешительная. Свистунов, испросив разрешение просмотреть архивы Лубянки, выяснил, что бабушка Николая, Дарья Никитична, скончалась в лагере от чахотки. А дед, Арсений Потапович, в 1943-ем был взят в штрафбат и с войны не вернулся, «пропал без вести».
Х Х Х Х Х
Старков, как обычно, был ухожен и подтянут. Он явился в полосатом вельветовом костюме в крупный рубчик, трость на сей раз была черная:
— И совсем не старая, всего лишь конец XIX века, — пояснил он. — Когда-то она предназначалась для прогулок на дальние расстояния, так как имела два секрета: под крышкой рукоятки помещался компас, а внутри основания — стеклянная колбочка, в которую обыкновенно заливали любимый напиток, так сказать, для согрева, коли забредешь далеко, да прозябнешь.
Старков принес с собой орхидеи, шоколад «Мерси», и бутылочку «Асти-Мартини».
— По какому случаю пируем? — поинтересовалась у гостя Светлана Артемьевна.
— Есть повод, есть повод! Не все сразу, ma chere;…
— Ждать ли нам капитана Отводова или садиться за стол? — Светлана Артемьевна потянулась к телефонной трубке:
— Будьте добры Ираклия Всеволодовича… — на том конце провода ответили что-то жутковатое, потому что бабушка скривила губы и выкатила зрачки, — Ох, дела!
— Что такое? — поинтересовалась Ольга, она уже успела переодеться в свитер и юбку, и даже была немного подкрашена.
— Мне ответили супер-кратко: «Он на трупе».
Лобенко и Старков захохотали, и, потом, одновременно смутились: убийство — скверный повод для смеха.
— Думаю, это надолго. Давайте к столу, не будем его ждать, — предложил Старков.
— Валентин Николаевич, а на меня вчера напали! — Лобенко порадовалась спокойствию в собственном голосе.
— Что вы говорите! — Старков глубоко вздохнул. — Это как-то связано с искомым украшением?
— Напрямую. Напавший на меня амбал требовал изумруд.
— Ох! Ох! Ох! — он взглянул на нее с заботой и беспокойством. — Вы целы, не пострадали?
— Кабы не этот спонсор Юрасов, — Светлана Артемьевна зазвенела выставляемыми на стол чашками да блюдцами.
— Не Юрасов, а Гридасов, — поправила ее Ольга.
— Ну да, Гридасов… Не мужчина — орел! Дал этому верзиле в челюсть, тот и удрал, — жаркий кипяток и заварка зажурчали, попеременно полились в посуду. Гости взяли в руки по плюшке.
— Оленька, у вас появился личный спонсор? — Старков надкусил сдобу.
— Не у меня, у нашей программы, — Ольга подробно рассказала, кто таков ее спаситель и почему он оказался вчера рядом с ее подъездом, ну, а если точнее, то о том, как она оказалась в его машине.
— Должно быть, этот «спаситель» имеет недюжинное телосложение. Тот, кто на вас напал, разве не попытался дать Гридасову сдачи?
— Не помню! Я тогда вне себя была, да и в подъезде было темновато.
Раздалась трель дверного звонка. Светлана Артемьевна заторопилась отпирать. А Лобенко со Старковым продолжали беседовать:
— Странно, странно…
— Что странно, Валентин Николаевич?
— Что ж этот бандюга ожидал вас внизу, не проще ли было на четвертом этаже, на лестничной клетке подловить?
— Вот и я об этом всю ночь продумал, — на кухне показался капитан Отводов. Светлана Артемьевна достала еще одну чайную пару. — На лестничной клетке прижал бы, заставил впустить себя в квартиру, а там — пытай, сколько хочешь! — Отводов, прежде чем надкусывать, зачем-то понюхал плюшку. Вскинул глаза на Лобенко, а та уж по новой реветь собралась, наморщила лобик… «Видимо, я слишком цинично рассуждаю», — усовестился следователь и добавил немного лирики:
— У меня аж в ушах запищало, когда представил, каким кошмаром могло обернуться вчерашнее происшествие, — Ольге стало легче, надвигавшиеся на глаза слезы, она втянула обратно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не говорите, Ираклий Всеволодович! — Светлана Артемьевна подвинула капитану тарелку с сыром и ветчиной. — Мы вот тоже все утро восхваляем смелость господина Гридасова. Как хорошо, что он рядом оказался, да не оплошал, явился на выручку.
Отводов начал жевать и остановился. В упор посмотрел на старушку, хлопнул себя по коленке:
— Ну, скажите на милость! Что за благородная личность?! Ни с того, ни с сего приударил за Ольгой. Вызвался ее провожать, та отпиралась. Так ведь? — капитан обернулся к Лобенко, та подтвердила кивком головы. — И все-таки он настоял. Расставшись у подъезда, Гридасов мог быстренько сесть в машину и уехать. Однако замешкался… Ну, просто «бетман» какой-то, «Зорро», вылезший из картонной коробки…
— Почему из картонной коробки? — удивилась Светлана Артемьевна.
— Потому что фирма, на которой он работает, называется «Картопак» и занимается упаковкой, — пояснила вчерашняя потерпевшая.
— Ох, дела! — вздохнула Светлана Артемьевна. Кажется, она так и не разобрала иронии и злорадства в голосе у следователя. — Вы ешьте, ешьте! — спохватилась она и вытащила из холодильника еще ветчины, стала подрезать новые ломтики. — Мы ведь думали, вы не скоро придете. Звонили к вам на работу. Там сказали, что вы — «на трупе»…
— Ага! Алкаш один окочурился. Три дня пролежал, никто про него не вспомнил. В твоем, между прочим, Ольга, подъезде. Только, что там расследовать, литр паленой выдул… Кстати, а почему у вас бутылочка «Мартини-Асти» не открытая стоит?
Старков вытаращил глаза:
— Так не под ваши же байки про нападение в подъезде, да про лежалые трупы вкушать сей божественный напиток! Вот сейчас расскажу одну весьма светскую историю, под ее финал игристое и пригубим.
И Старков начал рассказ о том, что удалось ему откопать в библиотеках да исторических архивах…
«Крест, доставшийся Николаю Городцу от матушки, перстень, похищенный у госпожи Лобенко и украденная у меня резная трость из красного дерева — суть звенья одной цепи. И в трость, и в серебряный овал с зубчиками-трилистниками в разные временя был оправлен один и тот же камень. Как не трудно догадаться, — изумруд размером с крыжовенную ягоду.
Этот самый изумруд впервые дал о себя знать в Арабском халифате, еще в тринадцатом веке. Ученый и торговец драгоценностями Ахмед Тейфаши обнаружил, что камень обладает магическими свойствами, перед ним, словно завороженные, столбенеют змеи, он усмиряет не только ползающих тварей, но и воинственно настроенных против владельца людей, и даже демонов хвори.
Так все выглядело на самом деле или только почудилось Тейфаши, а может и вовсе, как ныне бы сказали, было рекламной акцией, — какая теперь разница. Слух о чудодейственном камне разлетелся быстро. Чтобы не спутать сей примечательный смарагд с остальными, торговец выцарапал на единственной нижней грани маленькую змейку. По сути, напоминающую точку с закорючкой.
Через почти четыре века отшлифованный изумрудный кабошон попал в руки бежавшего в Османскую империю шведского короля Карла XII. Карл увидел внизу небольшую царапину. Думал, дефект. Оказалось — метка. Он-то и повелел лучшим мастерам выпилить из дерева красной породы трость с рукояткой в виде головы орла. Кабошон вставили аккурат на шею птице, приладили меж искусно выточенных перьев.
Поверженный король не оставлял надежду на возрождение своего былого величия и верил, что трость с магическим камнем поможет ему покорить новые и прежние, оставленные уже, страны.
В 1713 году светлейший князь и правая рука Петра I Александр Данилович Меншиков завладел в Шведской Померании городом Штеттином, а заодно и тростью своего противника, державшего оборону генерала Штейнбока, ставленника Карла XII.
Так и изумруд, и легендарная палочка попали в Россию. Меншиков после смерти Петра Великого угодил в опалу, его имущество было распродано. Тростью завладел граф Шварин. Да вот беда, камень, ее украшавший, исчез.
