— Еще семь.
— Еще семь. Я и на самом деле очень удивлена, но до конца не поняла, что к чему.
— Колвел говорит, что мы должны быть ему благодарны. Но никто из нас его не любит. Он не позволяет нам ничего делать.
Джин вгляделась в шесть лиц. Девушки были лишены кое-каких ее качеств. Жизненной силы? Своенравности? Джин попыталась постичь разницу между собой и остальными. Они казались столь же прекрасными, столь же своенравными, как она сама. Но они не привыкли думать за себя. Слишком много их было. Они одинаково реагировали на одни и те же стимулы, имели одинаковые мысли. Среди них не могло быть борьбы за лидерство.
— Разве вам не любопытно, откуда я взялась? — спросила она. — Вы, кажется, совершенно ничем не интересуетесь.
— Ох, — девушка пожала плечами. — Все любопытство кончилось.
— Да, — сказала Джин. — Похоже, правда… Мне здесь не нравится.
— Нам тоже.
— Почему же вы не уйдете? Не сбежите? Все девушки рассмеялись:
— Куда бежать? Через двести миль голых скал? И что потом? Чтобы улететь с Кодирона, у нас нет денег.
Джин презрительно фыркнула:
— Девушки, которые хорошо выглядят, всегда могут найти деньги.
— Как? — искренне заинтересовались они.
— О, есть способы. Похоже, вы никогда не путешествовали.
— Нет, мы видели несколько фильмов, смотрели телевизор и читали книги.
— Книги вам подбирал Колвел?
— Да.
— Старый лицемер. С чего это все началось? Девушка, сидевшая рядом, пожала плечами. Рукав ее блузки задрался, и на обнаженном запястье виднелась татуировка. Джин наклонилась вперед и прочла: «Фелйсия». Взбудораженная внезапным воспоминанием, она взглянула на собственное запястье. Татуировка на ее матовой коже гласила: «Джин». Теперь она по настоящему разозлилась:
— Клеймить нас, как скот! Никто не разделил ее возмущения.
— Он говорит, что должен как-то различать нас.
— Чертов старый негодяй… Однако в некотором смысле он… — Ее голос замер. — А как вышло, что все мы одинаковы?
Фелисия смотрела на нее яркими рассудительными глазами.
— Вам надо спросить Колвела. Нам он не объяснял.
— Но ваши матери? Кто ваши матери? Фелисия поморщилась:
— Давайте не будем о грустном.
— Вы видели старую Свенску, женщину, которая помогла вам войти? — спросила соседняя девушка. — Это мать Фелисии.
— О-о-о-х! — застонала Фелисия. — Я долбила тебе столько раз! Никогда не напоминай мне об этом! Не забудь свою покойную мать, у которой была только половина лица…
Джин заскрежетала зубами и зашагала туда-сюда по комнате.
— Я хочу выйти из этой проклятой тюрьмы… Я бывала в тюрьмах, домах призрения, лагерях, приютах для сирот и всегда убегала. — Она подозрительно оглядела шесть лиц. — Может быть, вам очень нужен Колвел? Мне нет.
— Нам тоже. Но мы ничего не можем сделать.
— А вы не пробовали убить его? — поинтересовалась Джин. — Пырнуть ножом, и всего делов. Я попробую, если представится случай…
В комнате стояла гробовая тишина.
— Знаете ли вы, за чьими деньгами собирается Черри? — продолжала Джин. — Нет? Ну? За моими. У меня их очень много. Как только Колвел узнал это, он начал гадать, как их забрать. Теперь он послал к моему поверенному Черри. Рассказал ей, что делать, как извлечь из Майкрофта деньги. Майкрофт не почувствует разницы. Потому что она не просто такая, как я. Она и есть я. Даже отпечатки пальцев.
— Конечно.
— Вам никогда не приходилось ни работать, ни сражаться, — сердито воскликнула Джин. — Вы лишь сидите кружком, как собачки. Колвел зовет вас цыплятами. Вы свыклись с этим… с этим… — слова изменили ей, и она сделала яростный жест.
— Очень интересно, Джин… Могу я пригласить вас на несколько минут для беседы? — произнес сухой язвительный голос.
Девушки задвигались, испуганно уставившись на дверь. На пороге стоял Колвел. Джин, пристально посмотрев на девушек через плечо, прошествовала в коридор. С могильной учтивостью Колвел провел ее в светлую комнату, обставленную как кабинет. Уселся в кресло у современного стола с дисплеем. Джин осталась стоять, вызывающе наблюдая за ним.
Колвел вертел карандаш двумя пальцами. Он осторожно подбирал слова.
— Похоже, вы представляете собой проблему. Джин топнула ногой:
— Мне наплевать на ваши проблемы. Я хочу вернуться в Ангел Сити. Если вы думаете, что можете продержать меня здесь долго, вы сумасшедший!
— Мы в очень своеобразной ситуации, Джин. — Колвел с интересом смотрел на карандаш. — Позвольте мне объяснить ее, и вы поймете необходимость сотрудничества. Если мы будем работать вместе — вы, я, другие девушки, — мы все сможем стать богатыми и независимыми.
— Я уже богата… и уже независима. Колвел мягко улыбнулся.
— Но вы же не захотите разделить свое богатство со своими сестрами?
— Я не хочу делить свое богатство ни со старым Полтоном, ни с вами, ни с водителем кэба… Почему я должна делить его с кем бы то ни было? — Она в бешенстве покачала головой. — Нет, сэр, я хочу отсюда уйти, прямо сейчас. И вам лучше не мешать мне, а то напоретесь на крупные неприятности…
— Что касается денег, — спокойно сказал Колвел, — мы их разделим поровну. Джин усмехнулась:
— Как только вы увидели меня впервые в офисе мистера Майкрофта, вы уже все просчитали. Вы решили, что заманите меня сюда и пошлете одну из своих девушек забрать деньги. Но вы приняли Майкрофта за простачка. Он торопиться не будет. Ваша Черри не многого от него добьется.
— Того, что она добьется, будет вполне достаточно. На худой конец у нас останется доход с двух миллионов долларов. Что-то около пятидесяти тысяч в год. Что нам еще надо?
От злости глаза Джин наполнились слезами:
— Почему вы рискуете, оставляя меня в живых? Рано или поздно, я вырвусь, стану свободной, и тогда вы пожалеете».
— Моя дорогая девочка, вы перенервничали, — мягко упрекнул ее Колвел. — В основании моего дела лежит столько, что вы даже и не подозреваете. Словно подводная часть айсберга. Позвольте рассказать вам одну занимательную историю. Сядьте, моя дорогая, сядьте.
— Без «дорогая», ты, старый…
— Ну, ну… — Колвел положил карандаш и откинулся назад. — Двадцать лет назад я работал врачом в Доме Реабилитации. Славные деньки… — Он резко взглянул на нее. — Все это должно остаться между нами. Поняли?
Джин засмеялась, на языке у нее вертелась пора зительно удачная реплика. Но она сдержалась. Если Колвела так грызло тщеславие, что он испытывал потребность во внимательном слушателе и не гнушался ею, пусть говорит. Так будет лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
