– Этот человек послан нам Богом! – крикнул какой-то старик, приближаясь к левиту. – Негоже, чтобы торговцы извлекали выгоду из набожности народа!
– Вы, священники, находите пристойным то, что здесь нас заставляют платить за пару голубей в три раза дороже, чем они стоят на городском базаре! – поддержал старика какой-то мужчина.
Подошли другие левиты. Несколько десятков человек кричали, выражая поддержку Иисусу. Они негодовали по поводу того, что священники выступают сообщниками воров, что менялы наживаются на верующих… Левитам стало не по себе среди враждебно настроенной толпы. Левит, пришедший первым, сказал, обращаясь к Иисусу:
– Таким способом проблему не решить!
И левит медленно направился к Никаноровым воротам. Немного поколебавшись, другие левиты двинулись следом.
– Начнем с того, что эта проблема не должна была возникнуть! – закричал вдогонку Иисус.
Левит, обернувшись, пообещал, что они еще встретятся.
– Неужели ты Мессия? – твердили люди, окружившие Иисуса.
Мужчина, державший за лапки пару голубей, дергал Иисуса за рукав.
– Только Господь знает, кто его помазанник, – отвечал Иисус.
– Вся страна ждет тебя со времен Иезекииля! – сказал мужчина. – Да благословен будет этот день!
Толпа подхватила благословение.
– При чем тут Иезекииль? – спросил Иисус, с беспокойством поглядывая в сторону охранников, по-прежнему стоявших около Никаноровых ворот.
– «Под конец же царства их…», – начал мужчина. – Разве ты не знаешь этих слов? «Под конец же царства их, когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь, наглый и искусный в коварстве…»
– Это из Книги пророка Даниила, – откликнулся Иисус. – Но я не искусен в коварстве. В этих стихах речь не идет о каком-либо ином могуществе, кроме могущества Бога.
– Да, да, – согласился мужчина, хватаясь за складку платья Иисуса.
Он потер материал между большим и указательным пальцами, а затем улыбнулся.
– Это лен, не правда ли? Помнишь ли ты человека, одетого в льняное платье, – это из Книги Иезекииля? Этот человек ставит отметину на чело людей, оплакивающих ужасы, которые творятся в стране, и гнев Господень обходит их стороной.
– Я помню, – ответил Иисус в тот момент, когда Фома сделал ему знак, что лучше уйти.
– Поставь мне отметину на чело, – продолжал настаивать мужчина.
Иисус коснулся лба мужчины большим пальцем. Лицо мужчины преобразилось, он задрожал всем телом и закричал:
– Какое ощущение! В тебе скрыта священная власть!
– Поставь мне отметину!
– И мне!
– И мне!
Но Фома шепнул Иисусу на ухо, что здесь не синагога Капернаума и что в Иерусалиме очень сильна охрана, которая ждет лишь приказания вмешаться. Иисус согласился с доводами Фомы и поспешил скрыться вместе со своими учениками. Пятнадцать человек прошли через ближайшие ворота, то есть Ворота Песней, и, по предложению Фомы, покинули Иерусалим как можно быстрее через Золотые ворота. Они спустились по склону, ведущему к Кедрону, перешли его там, где это было проще сделать, и пошли вдоль Гефсиманского сада. По дороге Иисус спросил у Иуды Искариота, которого осенила идея укрыться в Вифании, поскольку у него там были надежные друзья, можно ли по-прежнему полагаться на этих друзей. Иуда гневно запротестовал: он пришел в Иерусалим, подвергая свою жизнь серьезной опасности, поскольку его ищут три охранных отряда Иудеи, так что он знает, о чем говорит. Друзья, о которых он упоминал, были теми самыми братьями, что в свое время прятали его, а также Симона Зилота. Иисус поискал глазами Симона Зилота, но ему сказали, что тот остался в Иерусалиме, чтобы повидаться с друзьями.
«Конечно, зелотами, – подумал Иисус. – Сейчас все зелоты Иудеи, несомненно, упиваются от радости».
Рано или поздно придется ясно дать понять, что он, Иисус, не зелот. Щеки Иоанна зарделись от возбуждения.
– Прекрасный день! – сказал Иоанн.
Но поскольку Иисус ничего не ответил, а только улыбнулся, Иоанн повторил:
– Ну разве сегодня не прекрасный день?
– Почему? – спросил Иисус.
– Потому что слова быстро забываются, когда они не подкреплены действиями. Сейчас все стало понятно.
– Что стало понятно?
– Что у людей Храма нет ни чести, ни совести. Сейчас любой это скажет.
Все это Иоанн говорил задыхаясь, поскольку они шли очень быстро.
– Я хотел сделать то, что сделал сегодня, с момента своего первого посещения Храма, – сказал Иисус.
– И теперь у тебя есть власть делать это!
Иисус на какое-то время задумался над смыслом слова «власть». Безусловно, власть у него есть, но он не знает, кто его наделил ею. Он остановился. Все остальные тоже остановились.
– Не ждите, – строго заговорил Иисус, – что мы и впредь будем прибегать к насильственным действиям, как это было сегодня.
Порыв ветра обрушился на дорогу, поднял пыль и увлек ее за собой танцевать на полях.
– То, что мы должны сделать, выходит за рамки Храма и Иерусалима, – добавил Иисус.
Конечно, они растерялись. Вороны низко летают, зловеще каркая. Дела быстро делаются, но нельзя давать волю своим чувствам.
Наконец они пришли. Иисуса встречали радостно. Конечно, зелоты принимали его за своего. Иисус предпочел хранить молчание. Все были разочарованы, поскольку ждали, что услышат рассказ со множеством завораживающих подробностей о разгроме базара в Храме и последовавшей за этим суматохе. Но ничего подобного! Правда, Иуда Искариот, Варфоломей, Иоанн и Иаков доверительно поведали о случившемся, не скупясь на выражения вроде «святой день!». Они сели за стол, то есть на земляной пол в маленьком домике, очень маленьком домике, и поужинали пшеничной похлебкой, куда покрошили немного мяса. Многие то и дело исподтишка бросали на Иисуса робкие взгляды. Неужели он не мог хотя бы немного воодушевить своих солдат? Ведь они ничего плохого не сделали… Вдруг раздался стук в дверь: пришел Симон Зилот вместе с какой-то женщиной. С женщиной! Позади них стоял мужчина, небедный мужчина, если судить по его накидке из блестящей шерсти, тщательно подстриженной и умащенной бороде, сандалиям с серебряными пряжками, но главное – по осанке. Но женщина!
– Я взял на себя смелость, – сказал Симон Зилот, закрывая дверь, – привести с собой двух человек, которые хотят встретиться с нашим учителем. Это Никодим, член Синедриона, и Марфа, сестра мужчины, который хорошо известен в Вифании, Лазаря.
Член Синедриона! Все застыли от ужаса, судорожно сжимая чаши. Иисус встал. Никодим подошел к нему с достоинством, но также выказывая уважение. Женщина опустилась на колени у ног Иисуса, схватила его правую руку и поцеловала ее. Иисус помог ей подняться. Волнение придало женщине красоты; цвет лица у нее стал более нежным, движения – гармоничными, появился блеск в глазах.
– Не беспокойся, прошу тебя, – сказал Никодим, – я пришел сюда в поисках правды, а не как союзник твоих врагов.
– Я боюсь лишь Господа, – ответил Иисус.
– К нам хотел присоединиться еще один человек, – продолжал Никодим, – поскольку он почти склонен полагать, что знал тебя, когда ты был совсем юным. Это тоже член нашего собрания, Иосиф Аримафейский.
– Он стал бы здесь желанным гостем, – сказал Иисус. – Почему он не пришел?
– Он полагает, что два члена Синедриона, покидающие вместе город, могут вызвать нездоровое любопытство.
– Я была в Храме, – вмешалась Марфа, – и вдруг… Вдруг – свет!
Старший из хозяев пригласил вновь пришедших разделить со всеми трапезу. Марфа сказала, что она присоединится к женщинам. После похлебки принесли салат из цикория и лука, затем мягкий сыр и маслины. Иисус усадил Никодима по правую руку от себя. Ученики забыли о постигшем их разочаровании. Они не переставали удивляться: член Синедриона в доме зелотов! И это после того, что произошло в Храме! Они даже боялись жевать из страха упустить хотя бы одно слово из разговора Никодима и Иисуса.
– Я пришел повидаться с тобой, – говорил тем временем Никодим, – поскольку все, кто еще сохранил надежду в этой стране, связывают ее с твоим появлением. Множество людей надеются, что ты коренным образом изменишь их судьбу. Другие же боятся, что ты этого не сделаешь.
Никодим уже поел, но из уважения к хозяевам отрезал кусочек сыра, положил его на ломоть хлеба и, таким образом, съел хлеб зелотов.
– Я могу предположить, что многие члены нашего Синедриона не одобряют твоих действий, но я, будучи в Синедрионе представителем самого значительного сословия страны, хочу тебе сказать, что одобряю их. Я искренне выступаю против того, чтобы торговцы и менялы занимались своим ремеслом на территории нашего Святого Дома.
Все присутствующие сразу же перестали жевать.
– Тогда почему же ты не предпринял никаких мер, чтобы положить этому конец? – спросил Иисус.
– Я и те мои коллеги, которые расположены это сделать, составляют в Синедрионе меньшинство. Принимая во внимание, что все решения принимаются большинством голосов, мы неизбежно обречены на поражение. А если мы потерпим поражение, мы потеряем власть, благодаря которой можем решать некоторые запутанные дела. И тогда это стало бы поражением очень многих людей.
