– Есть еще кое-что, – сказала она, когда супруг уже повернулся к ней спиной. – По твоим владениям, по Галилее, бродит друг Иоканаана, некий Иисус, который тоже сеет смуту. Люди повсюду твердят, будто он Мессия. Ты ведь знаешь, что это означает? Он якобы потомок Давида, иными словами, подлинный властитель пяти провинций. Интересно, что думают по этому поводу твои ученые советники? Что это тоже вой шакалов?
– Это дело первосвященника, – ответил Ирод. – Ему уже обо всем доложили.
И Ирод вышел из покоев жены.
Иродиада кипела от негодования.
– Ни один мужчина, тем более тетрарх, не потерпит, чтобы ему приказывала женщина, – сказала кормилица. – Вероятно, будет лучше, если ты притворишься, что дело отшельника тебя не касается. Тетрарх достаточно умен, чтобы понять, в чем состоит его интерес. Рано или поздно он заставит этого человека замолчать.
– А если тогда будет уже слишком поздно?
– Через несколько дней все должно проясниться. А теперь ступай и отужинай с ним. Так ты добьешься большего. Ты уже проявила силу своего ума, теперь же прояви свои женские чары.
Иродиада задумчиво провела рукой по волосам. Кормилица протянула своей госпоже горшочек с ароматизированным маслом. Иродиада пристально посмотрела ей в глаза, но кормилица выдержала взгляд и покачала головой, по-прежнему протягивая горшочек. Иродиада позволила кормилице подойти к себе, чтобы та натерла ей маслом руки и грудь.
– Убирайся к дьяволу! – пробормотала Иродиада, едва узловатые руки кормилицы заскользили под мышками, а глаза, помутневшие от возраста, с вожделением принялись разглядывать ее грудь.
Но через несколько минут на губах Иродиады заиграла слабая улыбка. Кормилица опустилась на колени, массируя стопы своей госпожи. Вскоре Иродиада в сопровождении двух рабынь, одна из которых шла впереди, а вторая позади госпожи, покинула свои покои. Кормилица прислушалась к удаляющемуся стуку сандалий, а затем уселась в углу на корточки и шумно высморкалась.
В нескольких кибратах от дворца Ирода, в доме первосвященника, тоже был накрыт стол. Совершив ритуал омовения рук в медном тазу, куда один из левитов лил воду, Анна, глава всех раввинов Палестины, медленно направился в трапезную в сопровождении только одного гостя, своего верного наперсника Годолии. Встав около стола, они вполголоса прочитали молитву, а затем сели перед блюдом с куропатками, начиненными сушеным виноградом.
– Этот раввин Наина… Как его зовут? – спросил Анна.
– Перес.
– Да, Перес, – кивнул Анна, энергично разделывая куропатку. – Ну что же, он не ошибся. Ты не находишь, что события начали выходить из-под контроля? Ты, как и я, не раз получал донесения. Этот Иисус ведет себя так, словно он хозяин Капернаума. Надо же додуматься – вербовать своих приспешников в синагоге! Мы непременно должны положить этому конец! Иначе он придет в Xрам и начнет там сеять смуту!
– И я буду очень рад этому! – откликнулся Годолия.
– Ты будешь этому рад?! – возмутился Анна.
– Безусловно, ведь тогда охранники Храма немедленно арестуют его. А затем мы позволим ему гнить в тюрьме год-другой.
– А ответная реакция?
– Какой может быть ответная реакция? Иисуса здесь никто не знает. Хорошая потасовка – и часа через два-три о нем забудут.
– А если Иисус не придет в Иерусалим?
– Придет, придет! – заверил Годолия Анну, слизывая капельку соуса с нижней губы. – Он очень честолюбив. Иерусалим станет для него самой большой театральной сценой.
– Но представь себе, что он не придет!
– Тогда мы договоримся с тетрархом и арестуем Иисуса в Галилее.
– Однако в таком случае дело получит широкую огласку.
– Несомненно. Но это будет дело Ирода.
Годолия улыбнулся, но Анна оставался серьезным.
– За несколько милостей, которые мы получим от тетрарха, нам придется дорого заплатить, – сказал первосвященник.
– Тетрарху достаточно сказать, что этот человек утверждает, будто он настоящий потомок Давида, – посоветовал первосвященнику Годолия. – Позволь мне позаботиться о дальнейших шагах, прибегнув к помощи людей из Дворца.
– Постарайся узнать, что там за настроения, – произнес Анна, с внезапной и необъяснимой грустью рассматривая ножку куропатки.
Наступило новолуние, а Анна никогда не любил периоды нарождающейся луны – тогда первосвященником овладевала чрезмерная усталость. К тому же на этот раз его измучила подагра.
– Кстати, – снова заговорил Годолия, – я взял на себя смелость распустить слухи, порочащие этого человека.
– Порочащие слухи? – переспросил его собеседник, рыгнув и одновременно сощурившись.
– Знаешь, Иисус поддерживает хорошие отношения с самаритянами. К тому же он рожден в фиктивном браке безумного мятежного священника и посещает женщин, ведущих непристойный образ жизни.
Годолия ожидал, что его патрон проявит больше любопытства, если не энтузиазма, но ответом на последние слова была лишь неожиданно охватившая Анну апатия. В зале повисла гнетущая тишина. Два левита, стоявшие у стены, казались каменными изваяниями. Анна перестал жевать и неотрывно смотрел на пол, в одну точку. Да и Годолия вдруг по неизвестным причинам почувствовал себя неловко. Он попытался определить, что привлекло к себе внимание первосвященника. Это был таракан, казалось, застигнутый той же волной равнодушия в момент, когда он отважно пересекал каменные плиты пола. Левиты также заметили эту метафизическую точку. Один из них точным ударом сандалии, которую держал в левой руке, оборвал жизнь непрошеного гостя. Первосвященник вздохнул.
– Порочащие слухи, – повторил Анна. – Но если…
Первосвященник наконец стряхнул с себя сонное оцепенение.
– Почему бы и нет, – проговорил Анна отрешенным тоном, – почему бы и нет.
Затем Анна встал и воздал хвалу Господу. Годолия обратил внимание, что в этот вечер первосвященник на удивление медленно выговаривал слова.
Тем же вечером и в тот же час подходил к концу ужин в доме иерусалимского богатого торговца овощами Иеремии, который пригласил к себе дальнего родственника, жившего в Капернауме. Гость говорил только о Мессии. Все женщины дома – мать Иеремии, его теща, жена, сестра, вдовая свояченица и две дочери, а также обе служанки – столпились под дверью комнаты и ловили каждое слово. Иеремия несколько раз пытался изменить тему разговора, но его гость был слишком занят своими мыслями и не обращал ни малейшего внимания на попытки хозяина.
На следующий день весь квартал гудел, как растревоженный улей. Никому не давали покоя слухи о появлении в Галилее Мессии. Низшее духовенство Храма, до сих пор даже не подозревавшее о существовании Иисуса, проведало о том, что человек, который выдавал себя за Мессию или которого принимали за такового, вызвал большое беспокойство у первосвященника и Годолии.
Слухи проникли и во дворец Ирода. Фарисеи, обосновавшиеся на первом этаже, сгорали от нетерпения ответить на множество вопросов, сводившихся, в сущности, к одному: есть ли в Псалтире или других Книгах упоминание о Мессии? Через неделю весь Иерусалим вел жаркие споры о Мессии, а через две недели – уже вся Галилея. И причиной было вовсе не то, что люди поверили в приход Мессии в Галилею. Нет, каждый в глубине души надеялся, что появление человека, которого все называли Мессией, изменит его жизнь. Надежда, страх, нервное напряжение вылились в беспокойство, которое проницательный ум мог заметить в первую очередь в Храме. Люди, которые приезжали из ближних селений и далеких городов, услышав о Мессии, наивно интересовались, не пришел ли он в Иерусалим и не проповедует ли сейчас в Храме. Подобные вопросы вызывали у священников и левитов приступы неудержимого гнева, что не могло не волновать торговцев.
– Нет, друг мой, я не слышал, чтобы в Иерусалиме или где-нибудь в другом месте появился Мессия. Это составляет пять серебряных денье, – добавил меняла, кладя себе в карман чужеземные монеты. – Да что с ними происходит? Это уже третий, кто за последний час спросил меня о Мессии! – обратился меняла к своему собрату. – Ты знаешь, в чем дело?
– Нет. Я спрашивал у священника, но тот, видимо, не понимает, о чем речь, – ответил другой меняла, пожав плечами.
Глава Х
Кнут погонщика и недоразумения
Иисус прожил у Симона три дня. За эти дни новости, впечатления и предчувствия постоянно множились, словно время убыстряло свой бег.
Иуда Искариот, обладавший весьма тонким слухом, сообщил, что раввин вознамерился отправить посланца в Иерусалим, поскольку он практически лишился принадлежавшей ему синагоги. Однако несколько человек предприняли попытку отговорить раввина, поскольку, по их мнению, Иисус был не просто святым человеком, но, вероятно, Мессией. Тем не менее Иуда полагал, что раввин все-таки направил надежного человека, чтобы поставить Синедрион в известность о происходящем.
