Она молча кивнула.
— Тогда у меня к тебе один вопрос. Ты когда-то обещала Олегу Ивановичу, что станешь олимпийской чемпионкой. Я не ошибся?
— Откуда вы узнали? — испуганно спросила она.
Обухов успокаивающе произнес:
— Об этом ты мне сама сказала еще два года тому назад.
— Я не говорила про Олега Ивановича!
— А я давно понял, ради кого ты мечтаешь стать олимпийской чемпионкой. Если я ошибся, извини, а если нет, то давай вдвоем воплотим твою мечту в жизнь. Выполнить обещание, данное самому дорогому человеку, — это подвиг, и ты должна его совершить. Только на минуту представь его счастливые глаза, когда на телеэкране он увидит тебя с медалью олимпийской чемпионки. Я думаю, ради этого мгновения, не жалея себя, надо идти к поставленной цели. Если ты сама этого не захочешь, я бессилен тебе помочь. Подумай над моими словами. Я хочу, чтобы мы вернулись в наш город победителями. Там нас ждут, и, самое главное, он ждет.
Обухов погладил ее по коротко остриженным волосам и прижал ее голову к себе.
— Я хочу, чтобы ты была счастлива, а счастье в твоих руках. Решайся!
На следующий день Ира на тренировку не пришла. Обухов заволновался не на шутку. Он спросил у девчат, где Ира, те ответили, что она простудилась и лежит в постели. Обухов отпросился у главного тренера и поехал проведать Иру.
Ира, лежа в постели, задумчиво смотрела в потолок. Она даже не заметила, как он вошел.
— Можно?
Ира смущенно прикрыла оголенные плечи. Обухов сел рядом, коснулся ее руки.
— Как самочувствие?
— Уже легче, — ответила она. — После обеда пойду на тренировку.
Он молча кивнул, достал из пакета привезенные им яблоки, положил на тумбочку. Словно оправдываясь за свой поступок, Ира тихо сказала:
— Константин Петрович, вы не переживайте. Я вас не подведу. Я поеду на Олимпиаду.
В ответ он наклонился к ней, нежно поцеловал в лоб.
— Я верю в тебя, — и, больше ни слова не говоря, вышел.
Ира вновь обрела себя. К тренировкам стала относиться более серьезно. Обухов заметил, что она ревниво следила за тренировками ведущих гимнасток, которые составляли основной костяк сборной страны. Обухов ликовал, но и переживал тоже: на отборочных соревнованиях Ира могла проиграть и в состав сборной не попасть. У нее были сильные соперницы. Большой гимнастический помост заполняли дерзкие и бесстрашные девчонки, делавшие фантастически сложные «смертельные» трюки, от которых захватывало дух. Он видел, как новая восходящая звезда советской гимнастики Елена Мухина блестяще выполняла сложнейшие трюки. Он не хотел рисковать Ирой и всеми путями старался обходиться без риска. Ставку он делал в основном на чистоту исполнения упражнений.
Однажды во время тренировки с Еленой Мухиной произошла самая настоящая трагедия. Делая тронной пируэт, она упала и сломала позвоночник. Тренеры и вся команда были в шоковом состоянии. Это был первый удар по сборной. Второй удар сборная получила в канун Олимпиады. Советский олимпийский комитет объявил бойкот Олимпийским играм, которые должны были проходить в США. Когда об этом стало известно команде, трудно было передать состояние девушек. Четыре года изнурительных тренировок, смертельные трюки, травмы — все было напрасно. Мечты сотен советских спортсменов были перечеркнуты. Для многих из них это была последняя Олимпиада.
Когда об этом узнала Ира, она посмотрела на тренера и жалобно спросила:
— Ну почему?
По ее щекам покатились крупные слезинки. Юное ее сердце еще не понимало, что Олимпийские игры превратились в орудие политического шантажа во взаимоотношениях между государствами. А причиной тому была необъявленная война в Афганистане.
Домой она возвращалась в самом пасмурном настроении. Мечта стать олимпийской чемпионкой не осуществилась. Ее состояние понимал и Обухов. Он попытался успокоить ее, сказал, что еще не все потеряно. Через четыре года будет другая Олимпиада, и она обязательно станет чемпионкой. В ответ Ира посмотрела на тренера и грустно произнесла:
— Константин Петрович, о чем вы говорите? Через четыре года в гимнастике я буду старухой.
Он с жаром стал доказывать ей, что в двадцать лет еще не все потеряно. Ира, молча выслушав его, произнесла:
— Константин Петрович, ради Бога, не надо меня успокаивать! Вы сами прекрасно понимаете, что до следующей Олимпиады я не дотяну.
— А это мы еще посмотрим. Будешь ты олимпийской чемпионкой! Главное, чтобы ты сама об этом не забывала.
Он сказал это таким решительным тоном, что Ира больше не возражала.
В аэропорту ее встретил отец. Ира рвалась к Олегу, но время было позднее, и она решила дождаться утра. Утром Дарья Александровна удивленно посмотрела на дочь.
— Ты куда так рано?
— К Олегу Ивановичу и Елене Владимировне.
— Ты в своем уме?
— Мама, что ты этим хочешь сказать?
— Мне неприятно, что ты идешь к нему. Ты девчонка, а он…
Она замолчала, словно подбирая веские слова, но ее опередила Ира.
— Наверное, ты хотела сказать, что он староват?
— Да, и это я имела в виду.
— А что ты еще имела в виду?
— Он мне противен.
— А мне нет.
— Сейчас нашлепаю тебя по губам, чтобы так нагло с матерью не разговаривала. Тебе еще школу надо закончить…
— Ив институт поступить, — добавила Ира.
Мать с упреком посмотрела на дочь.
— В кого ты такая уродилась?
— В тебя, мамочка.
— В твои годы я не была такой дурой, как ты.
— Спасибо за комплимент. С твоего разрешения, я пошла.
— Никуда ты не пойдешь. Я запрещаю!
— Но почему?
— Я не намерена тебе объяснять. Будешь сидеть дома.
— Мама…
Но та, не слушая ее, пошла к себе. Из спальни выглянул отец.
— Папа, поговори с ней! Почему она запрещает мне идти к Олегу Ивановичу?
— Хорошо, дочка. Иди к себе в комнату… — и обратился к жене: — Дарья, наша дочь уже не маленькая. Одними запретами ты ничего не добьешься.
— А ты знаешь, к кому она идет?
— Знаю.
— Вот и плохо, что знаешь и не принимаешь меры.
— А что я, по-твоему, должен делать? Запретить ей встречаться со своим учителем?
— Ты читал ее дневник?
— Какой дневник?
Дарья Александровна поняла, что допустила промашку, но уже было поздно.
— Ты про свою дочь ничего не знаешь, пагому что ты ею не занимаешься, а наоборот, вмешиваешься, когда я ее воспитываю. Она, как дура, влюблена в своего учителя. Пора бы тебе об этом самому догадаться.
— Так это прекрасно! Олег парень что надо…
— Ты хоть понимаешь, что говоришь? О каких чувствах в таком возрасте можно вести речь? Мало того, что ты мою жизнь погубил, так и ее хочешь погубить?
— Дарья, наберись терпения и выслушай меня. Ты забыла, как два года тому назад она очутилась в больнице? Ты вновь этого хочешь? Разреши ей выйти из дома. Не надо усложнять взаимоотношения. Между вами они и так…
— Если бы ты не вмешивался, было бы все по-другому! — резко оборвала она и вышла из комнаты. Но из головы не выходили слова мужа, что Ира может вновь с собой что-нибудь сделать. Она похолодела и заспешила в комнату дочери. Увидев ее живой и здоровой, с облегчением вздохнула.
— Мамочка, ну пожалуйста. Я ненадолго. Через час вернусь, — снова начала умолять Ира.
— Хорошо. Но через час чтобы была дома.
— Спасибо, мамочка!
На звонок дверь открыла Елена Владимировна. Увидев Иру, она притянула ее к себе и тихо заплакала. Вначале Ира подумала, что та плачет по поводу ее приезда, и спокойно ждала, когда женщина успокоится. Но неожиданно та сквозь слезы произнесла:
— Забрали моего сокола в армию!
Ира испуганно смотрела на нее.
— Когда? — мертвыми губами спросила она.
— В конце мая.
Ира обессиленно опустилась на диван. Елена Владимировна принесла письмо и молча протянула ей. Она взяла конверт. Там стоял адрес Елены Владимировны, а в скобках: «Для Иры». С волнением она вскрыла конверт. «Здравствуй, моя милая принцесса!.»
Она прочитала до конца и вновь стала читать. Когда в зал вошла Елена Владимировна, Ира, вытирая слезы, произнесла:
— Я поеду к нему.
— Доченька, одной в такую даль опасно ехать. Потерпи, через два месяца у него день рождения, и мы поедем вместе.
— Нет. Я завтра же поеду!
Легко сказать «поеду». Но как? Вся надежда была на отца. В его кабинете было много народу, но Игорь Анатольевич, увидев бледное лицо дочери, подошел к ней.
— Не разрешила?
— Папа, его забрали в армию!
Игорь Анатольевич понял, что его дочь в отчаянии.
— Посиди-ка пока в приемной. Освобожусь, поговорим.
Отец освободился через полчаса. Ира вошла в кабинет и как только села, положила голову на стол и горько заплакала. Игорь Анатольевич сел рядом и, поглаживая ее русые волосы, успокаивающе произнес.
