– Как поживает Новый Алоир?
– Строится, – ответила я, сделав глоток кофе, сваренного секретаршей брата. – Потихоньку. Площадь вокруг чаши колодца уже готова, дворец собраний должны закончить к концу следующей недели. К жилым кварталам приступили три месяца назад, но там работы идут медленнее всего.
– Почему?
– Желающих в них поселиться очень мало. Люди приезжают в Аринею, чтобы поглазеть на природу, Крис. Им нравится, что вместо песков там теперь леса и сады. Но они не желают оставаться у нас навсегда. Им страшно. Они помнят, что случилось с прежним Алоиром, и не хотят стать новыми жертвами небесного колодца. Не считая строителей, в городе сейчас проживает около пятисот человек, и все преимущественно чародеи.
– Это лучше, чем ничего.
– Согласна. Людям нужно время, чтобы привыкнуть к переменам. Думаю, лет через десять-пятнадцать, эта деревенька все-таки превратится в полноценный город. Пока же мы развиваем туризм – параллельно с обучением целителей и боевых магов. Я рассказывала тебе про наш полигон?
– Ты имеешь в виду жуткую полосу препятствий, на которой вы пытаетесь покалечить юных колдунов?
– Не преувеличивай. Эта полоса – лучшая на континенте. На ней практикуются самые способные студенты магических академий. А госпиталь и вовсе загляденье. Я в свое время о таком и мечтать не могла.
– Кстати, по поводу твоей мечты. Как движется ее воплощение?
Я махнула рукой. Во время первого разговора с даламанскими колдунами, я выдвинула идею перестать разделять магию на темную и светлую. Подробно пересказала свой разговор с прежним стражем небесного колодца, указав, что разделение было придумано, чтобы защитить источник от искателей наживы и приключений, что на самом деле магия едина, и именно этот многовековой раскол привел волшебную составляющую реальности в критическое состояние.
Чародеи тогда не ответили мне ничего конкретного. Не мудрено. Разногласия, которые длились две тысячи лет за один день разрешить невозможно. Тем не менее, я верю, что однажды это все-таки произойдет. Потому что первые шаги в этом направлении делаются уже сейчас.
Так, перед началом строительства Нового Алоира я настояла, чтобы доступ в город был открыт всем без исключения. Когда появились первые улицы, а вместе с ними и первые прохожие, я попросила колдунов одеваться в наряды нейтральных цветов, чтобы избежать конфликтов или неприятных столкновений. К моей просьбе, конечно, прислушались все.
К предложению построить для студентов-чародеев единый городок, предписать подчиняться общим правилам и не делать между ними каких-либо различий – тоже.
Со мной вообще теперь стараются не спорить.
У жителей Даламана я вызывают кучу разных эмоций, где уважение сочетается с тревогой, а вежливость со страхом. При моем появлении люди мгновенно прекращают разговоры, вытягиваются в струнку и, кажется, перестают дышать.
Элерон говорит, что со временем они ко мне привыкнут. У меня нет оснований ему не доверять.
Признаюсь честно: поначалу я в Эфлере сомневалась. Раздумывала, правильно ли поступила, позволив ему остаться со мной? Что если он придумает очередную подлость, которая выйдет боком всей Аринее?
Эти мысли делали меня подозрительной, заставляли искать в его словах и поступках двойное дно. Однако потом я попросту махнула на это рукой.
Его помощь была неоценимой. Я понятия не имею, как справилась бы с обрушившимся на меня потоком дел, если бы не Эфлер. Пока я занималась новыми родниками, мониторингом общего магического фона и переговорами с колдунами, он общался с рабочими, организовывал студентов и преподавателей, налаживал системы наблюдения и оповещений, и выполнял еще три тысячи разных функций, от которых у меня в первую же минуту пошла бы кругом голова.
Эфлер явно попал в нужную струю, ибо чувствовал себя, как рыба в воде, и, кажется, даже получал от этого удовольствие. Он умел нравиться людям, умел внушать им доверие, и этот талант ему здорово пригодился.
Эл напоминал мне пчелу, которую умный пасечник должен все время нагружать работой, чтобы от безделья у нее не появилась мысль сорваться с места и устроить какое-нибудь непотребство.
В течение года, который прошел с момента моего возвращения на Даламан, в его характере открылись новые черты. В частности, перфекционизм и страшное занудство.
Все, за что он брался, должно было стать идеальным. Каждый человек должен был работать четко и быстро, как винтик в большом сложном механизме. По вечерам я часто слышала от него, что подавляющее число окружающих нас людей – несамостоятельные бестолочи, которым надо разжевывать каждую задачу. Я подозревала, что меня Элерон тоже относит к данной категории, однако из чувства такта не говорит об этом напрямую.
Эфлер являлся единственным человеком, который относился ко мне, как к женщине – к обычной, но волей случая взвалившей на себя большое серьезное дело. Он чувствовал себя ответственным за все, что со мной произошло, и теперь всегда стоял за спиной, дабы поддержать или подстраховать. Иногда эта забота меня напрягала.
Так, путешествовать в гости к брату мне надлежало исключительно в компании Эфлера. Маг был уверен, что при всем нынешнем могуществе мне не хватает теоретических знаний и практических умений. Он считал, что я не способна открыть стабильный межмирный переход («Не спорь, пожалуйста. Есть вещи, которые даже у тебя выходят ужасно»), а наладку мобильной связи между Даламаном и Землей и вовсе мне не доверил («Не надо смотреть с таким осуждением. У меня в этом деле опыта гораздо больше»).
Во время моих встреч с Крисом Элерон вел себя скромно, держался в стороне, разговорам не мешал, но при этом красноречиво поглядывал на часы и периодически посылал мне ментальные сигналы, что надолго покидать Даламан мы себе позволить не можем.
Кристофер относился к присутствию Эфлера с пониманием, однако оно его заметно нервировало. Не удивительно, что, увидев меня без него, он обрадовался гораздо больше, чем обычно.
– До сих пор не понимаю, как ты сумела ему довериться, – сказал мне брат, когда мы переместились в парк, расположенный неподалеку от антикварного магазина. – После той некрасивой истории я бы держался от этого человека подальше.
– Мы находимся в разных весовых категориях, – пожала я плечами. – Я допускаю, что Элерон может отчебучить какую-нибудь дичь, но конкретно для меня опасности он уже не представляет. Я слышу его эмоции, Крис, вижу чувства, могу считывать мысли.
– Он об этом знает?
– Он знает, что я дала ему возможность доказать свое благоразумие. Пока что Эл отлично с этим справляется. Не скажу, что так уж безоговорочно ему доверяю. Но без его помощи мне пришлось бы очень тяжело.
– Скажи честно, – взгляд Кристофера стал очень серьезным. – Ты все еще его любишь?
Я ответила не сразу. К понятию любви у меня теперь было совсем другое отношение. Благодаря возросшей эмпатии, окружающий мир я воспринимала иначе. Вокруг меня звучало переливчатое многоголосье природы, и я различала чаяния любого ее элемента, будь то растение, зверь или человек. Чтобы не сойти с ума от чужих чувств и эмоций, мне приходилось выставлять ментальные щиты, однако они помогали лишь отчасти. Чувства любви и сострадания не покидали меня ни на миг – я испытывала их вообще ко всему сущему. Я обожала Даламан и всех его обитателей каждой клеточкой тела, каждой стрункой своей души.
– Да, – сказала, наконец, брату. – Я его люблю. Всем сердцем.
– А Эфлер?..
– Тоже любит. Но не так, как я, а по-другому, по-своему.
– Он сам тебе об этом сказал?
– Нет. И вряд ли когда-нибудь скажет. Видишь ли, Элерон из тех людей, которым сложно говорить о чувствах. Ему удобнее выразить их действием. И меня это устраивает. Я могу спокойно заниматься своими делами, зная, что есть человек, который обеспечит мне надежный тыл. Если же он попытается меня обмануть, я сразу об этом узнаю.
– А как же женское счастье? Замужество, дом, дети, мурчащие домашние звери?
