Лицо Валерия побелело от гнева. Рот оскалился, обнажая крупные белые клыки. Ивкин тихонько схватился рукой за полированную поверхность стола: он никогда еще не видел Нестеренко в таком состоянии. За неделю встреч с ним Ивкин привык, что его новая «крыша» представляет разительный контраст с Шилом: покойник ходил все больше в джинсах и цветных рубахах, пиджаки от Версаче пачкал в первый же день в мазуте, а под пиджак вместо галстука наворачивал толстую золотую цепь. Всегда безукоризненный Нестеренко, в выглаженной сорочке и элегантных костюмах, производил на фоне Шила чрезвычайно приятное впечатление, а золотой цепи на нем Ивкин не наблюдал никогда.
— Ты, фраер! — прошипел Нестеренко. — Кто кому платить должен — ты мне или я тебе?
Рука Сазана протянулась к директорскому галстуку, зажала его мертвой хваткой и так, за галстук, приподняла директора из кресла. Лицо бандита приблизилось вплотную к лицу директора, и глаза Сазана глядели сквозь фраерка насквозь, и были эти глаза мертвые и темные, как остывший чифир или выдохшаяся кока-кола.
— «Крыша» авиакомпании «Рыково-АВИА» прилетит в Белогорск на самолете авиакомпании «Рыково-АВИА», и я не заплачу за этот перелет ни копейки, не считая на чай пилотам, понятно?
Сазан выпустил директорский галстук, и Ивкин шлепнулся в кресло, как сбитая с ветки груша.
— Вполне понятно, Валерий Игоревич, — довольно хладнокровно сказал Ивкин. — Но вы не забыли, что вы не являетесь «крышей» Белогорских авиалиний и аэропорта Елизарова? Я сейчас позвоню в Елизарово и попрошу выделить вам «окно», но вы понимаете, что в Елизарове о Рыкове никто не слыхал и что окно вам выделят самое неудобное: в три ночи или там в четыре утра? И даже если я упаду перед телефонной трубкой на колени и закричу, что меня за такое «окно» застрелят, то вряд ли этот не относящийся к графику прилетов и отлетов фактор как-то повлияет на елизаровских диспетчеров.
Сазан молча смотрел на директора. Это было резонное соображение. Очень резонное. Сазан снял трубку и позвонил человеку, с которым говорил полчаса назад.
— Алло? Это Сазан. Прости, что опять беспокою. У меня вот еще что: я прилечу в Белогорск (Сазан быстро подсчитал в уме время полета и четыре часа разницы) — часов в восемь утра. На чартерном самолете. Ты скажи им, чтобы они посадили самолет, когда мне надо, а не когда им удобно.;.
Сазан обменялся с невидимым собеседником еще парой фраз и опустил трубку на рычаг.
— Я хочу улететь, — сказал Сазан, взглянув на часы, — в одиннадцать вечера. — Не удержался и добавил:
— Еще не хватало, чтобы я по твоим делам летал за свои бабки! Да на меня пальцем показывать будут, если услышат, что я в твоем самолете хоть за пиво заплатил!
***
Валерий прилетел в Белогорск в восемь утра. «Окно» аэропорт выделил без малейшего прекословия, хотя даже Нестеренко понял, что обошлось это аэропорту непросто: восемь утра было забитое время, и пилот (большую часть полета один-единственный пассажир ТУ-134 провел в кабине, глазея на приборы) в начале посадки молча показал Нестеренко пальцем вбок, туда, где в разрывах облаков был виден разворачивающийся лайнер.
— Внуковский, — сказал пилот, — отогнали на второй круг.
У трапа Валерия дожидался похожий на породистого дога «БМВ» и машина сопровождения:"форд" с мигалкой. Мигалка завертелась и взвыла, ворота с летного поля услужливо распахнулись: небольшой эскорт вылетел на трассу как раз тогда, когда на взлетную полосу с ревом садился внуковский аэробус, задержанный ради чартерного рейса из Рыкова.
Через сорок минут бешеной гонки машины подлетели к кокетливому особнячку в центре города, неподалеку от здания администрации края. Особнячок во время оно состоял на балансе Белогорского меткомбината и служил прибежищем для курсов кройки и шитья и тому подобных занятий. Теперь от старого особнячка не оставалось ничего, кроме стен, отреставрированных и покрашенных. Внутри располагалась гостиница, штаб-квартира нескольких фирм и бизнес-центр.
При входе в гостиницу Валерий немедленно зазвенел, а на арке импортного металлоискателя замигал тревожный оранжевый огонек.
— .! — с искренним огорчением сказал Валерий и выложил перед изумленными охранниками крупную пушку в потертой бархатной кобуре. Охранники все были в пиджаках и при галстуках и с почти человеческим выражением лица.
Сазан с изумлением вспомнил, что просто забыл оставить в Москве ствол: и тогда, когда улетал из Рыкова, и тогда, когда сел в Елизарове. Положительно, владение собственным аэропортом развращающе сказывалось на его привычках как авиапассажира. Сверкающий лифт вознес его на третий этаж, и через мгновение Валерий очутился в просторном, с иголочки отделанном офисе. Навстречу ему поднялся молодой еще человек в безукоризненном костюме салатного цвета, с серым галстуком, заколотым бриллиантовой булавкой.
— Леший просил тебя принять, — сказал молодой человек, — прости, что не мог вырваться в аэропорт. Дела, — и собеседник Сазана со счастливой улыбкой обвел рукой письменный стол, заваленный бумагами, и офисный телефон с великим множеством разноцветных кнопок.
Когда— то Сергей Бакай начинал простым рэкетиром. Теперь под его началом был один из крупнейших металлургических комбинатов России, и хотя налоги, уплачиваемые комбинатом, были неприлично малы, в негласной табели о рангах завод вскарабкался в первую пятерку лучших по качеству менеджмента. Рабочие у прокатного стана получали по тысяче баксов и про задержки зарплаты слыхали только по телевизору, как про событие столь же далекое, как уличные беспорядки в Майами.
Последним финансовым достижением Сергея Бакая было избрание на пост губернатора края бывшего начальника заводского управления.
Бакай достаточно нервно относился к своему прошлому, терпеть не мог, когда его называли не по имени-отчеству, а старым погонялом, и единственным признаком, выдающим нетрадиционную финансовую ориентацию хозяина завода, была фантастическая тороватость, с которой Бакай осыпал жителей края подарками и субсидиями. Было в Бакае что-то от бедуина, вольного жителя пустыни, с безумной щедростью угощающего в своем шатре путника, которого он сам не успел ограбить в пустыне.
По меньшей мере половина того, что было недодано государству налогами, было раздаваемо им народу от имени завода. И лично от имени Сергея Бакая.
— У меня к тебе странный вопрос, — сказал Валерий, доставая из дипломата белый листок, — эти цифры соответствуют действительности?
На листке были данные МВД по городу Белогорску: кривая потребления наркотиков за последний год.
— Чушь собачья, — сказал Бакай, вчитавшись (по правде говоря, он выразился куда более энергично), — если бы я так налоги составлял, мне бы давно руки-ноги оторвали! Не знаю, с какого потолка они это берут! Вот, — и красная ручка Бакая яростно прочертила по бумаге новую кривую, по крайней мере раза в два более крутую, чем предыдущая.
— Значит, дури стало больше?
— Ты за этим летел из Москвы? Дури везде стало больше. Белогорский рынок приносит сорок миллионов долларов в год — я считал. Думаешь, мне это нравится?
Рукав щегольского пиджака вновь описал широкую дугу.
— У меня завод. Я хочу, чтобы он нормально работал. Я плачу людям зарплату, и я хочу, чтобы они на нее покупали телевизор, а не анашу! Я хочу, чтобы дети нормальные росли! Я предлагал прежнему губернатору: давайте мы уберем всех этих подонков. Будет чистый, нормальный город, сюда со всей России приедут смотреть, что можно жить без дури! И знаешь, что он мне ответил?
Нестеренко на мгновение представил себе процедуру «убирания» наркоторговцев его добродетельным собеседником. И реакцию газет на процесс очистки города от нежелательных элементов с помощью «Калашниковых» и «узи».
— И что он ответил? — спросил Сазан.
— А, полетел в Москву за разрешением на обыск у меня на заимке. — Обыскали?
— А то как же! Ничего не нашли, все вверх дном поставили, павлинам хвосты повыдирали. Павлины-то чем провинились, а?
Сазан представил себе заимку в сибирской тайге, окруженную частоколом, полувымершую деревню снаружи и павлинов — внутри и кивнул, соглашаясь, что павлины ни в чем не провинились.
— Они все тут только и думают, как бы у меня не оказалось побольше власти. Как будто мне нужна власть. Мне не нужна власть! Мне нужно, чтобы мой завод работал как часы. Я не понимаю: мы не в Америке! Это пусть в Америке мафия торгует кокаином. Зачем у нас нормальному пацану кокаин? Нормальный пацан берет завод или банк и создает для него нормальные условия работы, делает так, чтобы поставщики поставляли сырье, а потребители платили за продукцию, потому что государство этого обеспечить не может и это должен обеспечить частный человек. И он получает деньги за то, что выполняет работу государства, и ему вовсе не нужно травить людей дурью. Ему нужно, чтобы его завод работал нормально.
