Дина медленно кивает, хотя на самом деле ей хочется кричать: «Ну конечно! Звони быстрее! А вдруг он занят и не придет? Что тогда? Я пропала! Ну, звони же, звони!» Она очень хочет выхватить у бабушки листок и телефонную трубку. Но воспитанные девушки так себя не ведут. Сидят, сложив руки на коленях, и терпеливо ждут своей участи.
Дождалась. Послезавтра в восемь он приедет. Послезавтра гадкий утенок превратится в лебедя. Послезавтра Белоснежка проснется. Послезавтра у грустной сказки случится счастливый финал. Господи, какие глупости связывать будущее с прической и макияжем! Разве этому ее учили? Разве, накрасившись, она станет лучше играть или в разы поумнеет? Конечно нет. Ни чуточки не поумнеет и из школы своей не попадет на сцены концертных залов, но все-таки, оказывается, скучная, пресная жизнь станет слаще. Уже неплохо. Только бы дожить до послезавтра, перед которым притаилось еще такое длинное и ничего не обещающее завтра.
Пятницу Дина провела как сомнамбула. Все делала механически и постоянно смотрела на часы, будто могла силой взгляда заставить стрелки бежать быстрее. Ночь, конечно, провалялась без сна. Ругала себя на чем свет стоит. Надо спать. Спать. И, как обычно в такие моменты, сон даже не думал приходить. Не помогали ни овцы, ни столицы, ни даже кантаты Баха. На столицах она, конечно, включала компьютер, чтобы проверить Кению и Замбию. Постоянно путала Найроби и Лусаку: какой город где? На Бахе и вовсе сдалась. Надела наушники, поставила музыку. Начинаешь считать кантаты, а потом не можешь устоять, чтобы не послушать любимые моменты. К началу седьмого часа утра провалилась в сладкую негу – такую странную в сочетании с мощной музыкой Баха. Естественно, будильник не услышала. Иоганн Себастьян звучит ярче любой электронной записи. Проснулась от какого-то внутреннего толчка без десяти восемь. Едва успела вскочить и метнуться в ванную – звонок. Пришлось так и открыть немытой, нечесаной, неприбранной, в затрапезном халате с этими ужасными заячьими ушами.
– Вы Дина? – Мужчина на пороге ее квартиры смотрелся нелепо, но очень стильно. Сложно было поверить, что этот молодой человек с обложки модного журнала зашел сюда по приглашению, а не по ошибке. Узкие брюки в бежево-коричневую клетку, что идут только очень стройным людям, сидели на нем идеально. Бежевый свитер был, конечно, в тон брюкам. Сверху комплект прикрывало накинутое на совсем не субтильные, вопреки представлениям, плечи коричневое пальто и небрежно наброшенный на шею клетчатый шарф. На голове бежевое кепи из вельвета. На ногах коричневые кеды с какими-то цветными, явно дизайнерскими вставками. В руках специальный кейс, где спрятан секрет Дининого светлого будущего. На лице приветливая улыбка и ни тени пренебрежения к розовому полноватому зайцу, замершему в испуге напротив.
Заяц кивает, соглашаясь. Он и есть Дина. Пищит каким-то тоненьким, не своим голосом:
– Вы проходите на кухню. Я сейчас, буквально несколько минут. Кофе будете?
– Не откажусь. – Он уже снял головной убор. Волосы у него красивые и ухоженные. Действительно, торчат ежиком, но заметно, что ежик тщательно продуманный. Дине становится спокойнее. Раз он так хорошо выглядит, может, сумеет и из нее сотворить что-нибудь приличное. – И где у вас кухня?
– Ой, только вы не могли бы потише говорить? – Голос у него зычный, басовитый, глубокий. Интересно, он умеет петь? Ему бы пошло. – Бабушка спит. А она у меня сова. Если разбудить рано – будет плохо себя чувствовать.
– Ладно. – Он переходит на шепот. – Будем мышками. – И смешно на цыпочках крадется на кухню. Дина смотрит ему вслед и улыбается. Он непосредственен, как ребенок. А она привыкла иметь дело с детьми.
Дина переодевается чуть дольше необходимого. Из двух видов домашней одежды (кроме дурацкого зайца) никак не может ни на одном остановиться. То влезает в темное трикотажное платье, уже порядком растянутое, зато скрывающее ненужные складки и неровности фигуры. То облачается в спортивный костюм, который не утягивает, а обтягивает, но смотрится более новым и хоть немного модным. Наконец, сказав себе, что это всего лишь парикмахер, появляется на кухне в своем растянутом платье, чувствуя себя так, будто появилась на публике обнаженной. Но смущение тут же проходит. На столе ее ожидает такой завтрак, который не сооружала даже бабушка.
– Я тут у вас немного похозяйничал, не возражаете? – шепчет Антон, одежда которого теперь смешно прикрыта цветастым бабушкиным передником.
На двух тарелках красиво выложена яичница. Желтки целехонькие, ровные. Рядом с желтым цветом привлекательно сияют красными бочками дольки нарезанных помидоров, а по каемке ярко-зелеными улыбками смеются веточки укропа. В центре стола обычный набор: сыр, колбаса, хлеб, масло. А еще два вида джема, сметана, вазочка с орехами и блюдо с маленькими, явно горячими оладьями. На плите манящим обжигающим запахом дымится турка с готовым кофе.
– Как? Как вы…
– За двадцать минут, как говорит моя бабушка, можно и «Наполеон» испечь.
– Я бы и оладьи не сумела, – признается Дина, бросая взгляд на часы. Ну надо же! Действительно, двадцать минут собиралась. Так и на субботник опоздать можно. – Простите, я что-то закопалась…
– Ой, и не стоит извиняться. Женщина не должна спешить.
– Вы считаете?
– Не я. Поспешишь – людей насмешишь. Народная мудрость.
– Я кажусь вам смешной?
– Теперь уже нет. – Он хитро улыбается.
Намек на зайца – понимает Дина и улыбается в ответ. Надо же, ей бы смутиться, а у нее рот до ушей. И откуда такая легкость в общении с незнакомцем? Наверное, это потому, что Дине не хочется ему понравиться. Вот в четверг жуть как сложно было. Каждое слово с трудом давалось. И это волнение, непривычная дрожь – одно расстройство. А тут сплошное удовольствие. Вкусный завтрак в приятной компании и ничего личного. Нет, конечно, немного не по себе. Все ждешь, когда же он спросит, почему, собственно, Дина так выглядит. А как «так»? Нормально она выглядит. Не хуже многих, между прочим. Ей всегда так казалось. Ну, во всяком случае, до вчерашнего дня уж точно. И прическа всегда была сносная. Волосы аккуратно собраны либо в хвост, либо в пучок. А на Новый год или в консерваторию она даже две пряди по бокам распускала (кстати, тщательно выбирала не седые) и щипцами бабулиными завивала. Очень, между прочим, симпатичные кудельки получались. Сейчас, конечно, ничего симпатичного у нее на голове нет. Но даже расписные красавицы не встают с постели с безупречной укладкой. Да и потом, он, кажется, и не думает обращать внимание на ее внешний вид. Сидит, уплетает оладушки. Дина и сама уже штук пять смолотила, даже не заметила. Она то о своих волосах думает, то слушает Антона, который не перестает непринужденно болтать. Давно уже она не слышала такого легкого, ни к чему не обязывающего трепа. Дина и не подозревает, что это тоже определенного рода профессионализм. Хороший парикмахер, или мастер маникюра, или косметолог всегда еще и немного психолог. Хочется тебе молчать – будем молчать. А если молчание в тягость, и любой разговор поддержит, и сам с полпинка тему придумает.
