— Не может быть! — искренне удивился Антибиотик.
Сергей развел руками:
— За что купил, за то и продаю… Мне эту историю заместитель руководителя той экспедиции рассказывал, профессор Петров. Он, кстати, до сих пор преподает на восточном факультете в университете…
Виктор Палыч пришел в восторг от рассказанной Сергеем байки и даже записал в свою книжечку координаты профессора, которые по памяти продиктовал ему Челищев.
— Обязательно ему позвоню, поподробнее про всю эту историю порасспрашиваю… Такие рассказы собирать надо, они людям радость несут.
За горячим разговор пошел о живописи, и Сергей поразился, как свободно Антибиотик с Катериной говорили о выставках и художниках, как жарко они заспорили о Малевиче, про которого Челищев вообще услышал впервые… Сергей чуть было не закомплексовал. Он вдруг почувствовал себя маленьким человеком, случайно попавшим на ужин к аристократам. «Ладно — Катерина, но откуда Антибиотик-то все это знает?» — удивился про себя Челищев.
(Между тем удивительного в этом ничего не было. Многие старые воры очень хорошо знали классическую литературу и биографии художников. Объяснялось это очень просто — подбором книг в тюремных и лагерных библиотеках. От скуки многие авторитетные воры перечитывали всю классику от корки до корки.)
Виктор Палыч, заметив настроение Сергея, тактично переменил тему. Между тем подали десерт.
Антибиотик, потягивая кофе, добродушно улыбался.
— Завидую вам, молодым… Такое время интересное начинается — только живи! Впрочем, у каждого времени свои недостатки. В моей молодости такого беспредела, как сейчас, не было. Хотя и ставки были не так высоки… М-да… Я рад, Сергей Александрович, что вы не забыли и не бросили своих друзей в трудную минуту. Мне будет приятно попробовать поработать с вами вместе. Не так часто приходится встречать людей, успешно сочетающих в себе умение работать и головой и руками… Катерина Дмитриевна тут порассказала мне… — Виктор Палыч рассмеялся, намекая на давнишнюю разборку с Рамазаном. — Есть у нас одно небольшое дельце, которое Олег не успел до ума довести. Оно, похоже, как раз по вашей части. Речь идет об одном молодом бизнесмене, попавшем в крупные неприятности. Он разработал чрезвычайно перспективную коммерческую комбинацию и как-то очень странно прогорел, попал в долги и на крючок к «черным». Чечены его сильно обидели, а человек он Божий, таких обижать-то грех. Олег было взялся, да… Вы бы встретились с этим коммерсантом, расспросили у него, что и как… У него что-то в Польше случилось, очень на подставу похоже… Катерина Дмитриевна вам все координаты его даст. Согласны?
Сергей лишь молча кивнул.
— Вот и славно. Ну, спасибо вам, ребятки, что выбрали время со стариком посидеть, помогли мне вечерок скоротать… Вам-то до этого еще далеко, до тоскливых вечеров стариковских…
Поняв, что Виктор Палыч объявляет встречу законченной, Челищев и Катерина поднялись.
Антибиотик проводил их до входной двери, помахал вслед рукой, а потом, сняв улыбку с лица, вернулся в кабачок.
— Веди, — коротко сказал Виктор Палыч Степанычу. Степаныч проводил Антибиотика в свой кабинет и усадил за стол, на котором стоял монитор.
— Давай, запускай!
Степаныч включил монитор, и Антибиотик начал просматривать запись их ужина, снятую скрытым телеобъективом. Виктор Палыч вглядывался в лицо Сергея и пытался понять его истинные мысли и чувства.
Катя с Сергеем возвращались с ужина в молчании. Лишь у самого своего дома Катерина как-то робко, с непонятным Сергею волнением спросила:
— Ну как?
Сергей лишь пожал плечами в ответ, мол, рано пока что-то говорить. Катя кивнула, помолчала немного и сказала:
— С бизнесменом, о котором Виктор Палыч говорил, надо встретиться, и как можно скорее. У него, похоже, дела совсем плохи.
— А кто он такой? Катя улыбнулась:
— Михаил Соломонович Либман.
Сергей фыркнул:
— Это, конечно, многое объясняет! Ну да ладно! Где я могу с ним встретиться? Катя задумалась.
— Звонить домой ему не стоит… Давай я выясню этот вопрос, а Толик, — Катерина кивнула на Доктора, невозмутимо сидевшего за рулем, — завтра с утра тебе все передаст. Хорошо?
Сергей молча кивнул и отвернулся с непонятным ему самому раздражением. А Катерина, не обращая внимания на его угрюмость, вдруг прижалась к Челищеву и быстро, но нежно поцеловала его в ухо. Со стороны это выглядело как обычный прощальный дружеский поцелуй. Однако у Сергея сложилось другое впечатление. Он начал было разворачиваться к Кате, но она остановила его неуловимым движением руки.
— Ну вот я и приехала. Счастливо, мальчики, до завтра! Толик, завтра сначала ко мне, а потом — к Сергею. — Доктор молча кивнул и вышел из машины, чтобы проводить Катерину до квартиры.
Утром следующего дня Доктор доставил Челищева в клинику нервных болезней ВМА, где его должен был ждать Либман. Как объяснил Толик, у Либмана в этой клинике лечилась жена.
В вестибюле клиники Сергей сразу заметил невысокого человека, нервно расхаживающего взад-вперед. Человек не очень походил на бизнесмена, костюм его был измят, ботинки — не чищены, рубашка явно не отличалась свежестью, а галстук отсутствовал напрочь.
— Михаил Соломонович?
Либман дернулся, словно от тычка, и, втянув голову в плечи, обернулся к Челищеву.
— Сергей Александрович?
Услышав характерное раскатисто-гортанное «р», Сергей вдруг вспомнил этого человека.
— Мать честная… Эйнштейн? Либман, по-прежнему не узнавая Челищева, с испугом вглядывался в его лицо.
— Восемьдесят третий год, Коми АССР, стройотряд «Вычегда», Корткерос? Либман мелко закивал.
— У нас же стройотряды рядом стояли — помнишь? Наш «фемидой» назывался, юрфак… А ты с экономического факультета, тебя все Эйнштейном звали за умность… Вспомнил?
Видимо, Либман начал что-то вспоминать. Он быстро закивал, и испуг в его глазах сменился навернувшимися слезами.
«Так, похоже, скоро не только его жена, но и сам он станет клиентом этого заведения», — подумал Челищев, отводя Эйнштейна к журнальному столику, на котором веером были разложены популярные медицинские брошюры.
Либман смотрел на Сергея с трагическим выражением на лице и, видимо, изо всех сил пытался сдержать прорывающиеся слезы. Рассказ свой он смог начать лишь после нескольких минут мучительных шмыганий носом. И был этот рассказ совсем не веселым.
…Прозвище «Эйнштейн» Миша Либман получил еще в школе за умение перемножать в уме шестизначные цифры. На экономическом факультете университета он стал звездой с первого же курса, его курсовые работы посылали на международные конкурсы, а к пятому курсу Миша уже стал за деньги консультировать доморощенных бизнесменов, начавших выныривать на поверхность с первых же дней перестройки. Консультации приносили ему совершенно неслыханный для студента доход, приподнимая «Эйнштейна» и в собственных глазах, и в глазах сокурсников, считавших, что если бы не национальность, то «быть Мойше министром». Может быть, из-за этого и выскочила за Мишу первая красавица их курса черноокая Марианна из Львова — выскочила, несмотря на бешеное сопротивление ее родни, оголтелых «западенцев».
У молодых поначалу шло все хорошо. Марианна родила дочь, Миша окончил аспирантуру и легко защитил кандидатскую диссертацию. Однако змей-искуситель сбил его с дороги ученого-теоретика и заставил окунуться в мутные волны отечественного бизнеса.
Кооператив Либмана к 1991 году стоял на ногах уверенно и крепко, Михаил наслаждался жизнью и не верил, что с ним может случиться что-то плохое. Из-за этой своей самоуверенности он легко пошел на совместную операцию с некоей фирмой «Вайнах», которую учредили в Питере чеченцы из Грозного. Одного из них, Руслана, Либман знал достаточно давно, он тоже учился на экономическом, но его выгнали за постоянные прогулы с третьего курса. Руслан предложил Либману просчитать и осуществить крупную операцию — поставку большой партии алюминия в Польшу транзитом через Калининградскую область. Операция сулила фантастические барыши. На ее разработку Миша потратил полгода — находил посредников-приемщиков в Калининграде, польских партнеров, утрясал бюрократические формальности с таможней. Операция была выстроена красиво и почти законно, а по сравнению с потоком цветных металлов, который, вообще никак не будучи оформленным, хлынул в Прибалтику, — расчеты Либмана вообще казались образцом порядочности и радения за достояние страны… Боясь доверить груз алюминия кому-либо, Либман сам решил возглавить «экспедицию» в Польшу.
Все рухнуло в один день. В Варшаве караван грузовиков неожиданно задержала полиция, и Михаилу, несмотря на предъявленные документы, пришлось провести полдня в участке. Выпустили его только под вечер, а задержавший его польский офицер, некий пан Владыевский, настолько осознал свою неправоту, что даже любезно предложил Либману проводить его караван до пункта приема цветного металла той фирмы, с которой Либман оговорил поставку алюминия. Они подъехали к воротам приемного пункта уже в темноте, ворота были закрыты, и на них было приклеено какое-то объявление. Владыевский, мешая русские и польские слова, объяснял Мише, что по техническим причинам приемный пункт переехал в другое место. Одуревший от голода и нервов, Либман был готов ехать уже куда угодно — лишь бы поскорее освободиться от алюминия.
