колбасы, фруктов и молока, из которых, надеюсь, получится приличный завтрак.
Мой телефон снова чирикает, поэтому я поворачиваюсь лицом к барной стойке, где все еще жужжит мой телефон. Когда я оглядываюсь, я вижу сообщение от Венди.
Мы не разговаривали с тех пор, как я попросила ее помочь с поиском работы.
Прошло много времени, — гласит сообщение, — как дела?
Прежде чем я успеваю ответить, на экране появляется другой текст. Снова Венди.
Мы с Томом скучаем по тебе.
Тяжело вздохнув, я опускаю все, что было в моих руках, и вместо этого хватаю телефон.
И тогда на меня что — то находит — это чувство поражения, что я больше не хочу притворяться, больше не хочу жить в этой лжи. Будто в моей голове щелкает выключатель, и меня вдруг одолевает решение признаться Венди во всем. И я решаю, здесь и сейчас, что есть только один способ справиться с моей дружбой с Венди в будущем. Я устала постоянно ей врать и более того, это нечестно по отношению к ней. Да, для нее безопаснее, если она не знает о Каллене, но правда в том, что для Венди действительно безопаснее никогда не встречаться со мной. Но, очевидно, сейчас это невозможно. Так что… я все выложу, а Венди решит, что с этим делать. И если она решит оставить меня, то я должна быть готова к такому исходу. В любом случае, я устала жить в этой лжи.
Мне нужно кое — что тебе сказать, — быстро печатаю я, не желая останавливаться после того, как приняла это решение.
Все нормально? — отвечает Венди.
Да и нет, — отвечаю я. — Но я готова открыться и рассказать правду.
Верно. Я просто очень надеюсь, что она не решит, что я сумасшедшая или того хуже, что она больше не хочет иметь со мной ничего общего. В любом случае, это шанс, которым я должна воспользоваться.
Наступает тишина, пока я смотрю на пустой экран. Нервы бушуют внутри меня, заставляя желудок сжиматься, а сердце бешено колотиться, будто я стою на краю высокой скалы, готовясь прыгнуть. Я напоминаю себе, что Майер доверил мне правду о своем изгнании, и я могу только надеяться, что смогу доверить Венди собственную историю. Зная ее так хорошо, я верю, что смогу.
Я поворачиваюсь ко всем ингредиентам для завтрака, все еще лежащим на стойке, и внезапно не могу переварить мысль о том, чтобы что — то есть — не тогда, когда мне кажется, что пчелиный улей перебрался в мой кишечник. Поэтому я сразу же ставлю все в холодильник. Затем, нуждаясь в том, чем занять руки и голову, я решаю сварить себе чашку крепкого кофе. Набирая воду, я смотрю на свой телефон. Экран черный. Нет ответа. Я включаю кофеварку, а затем возвращаюсь к своему телефону, поднимаю его, когда кофе начинает литься, и мне остается размышлять над пока несуществующим ответом Венди.
Спустя столько времени я наконец — то пообещала ей то, чего она хочет: правду. И теперь нет ответа? Я не могу не задаться вопросом, не слишком ли поздно я призналась, и она уже не хочет слушать?
Я подумываю выключить телефон, чтобы не смотреть на него больше, когда на экране появляется другое сообщение.
Можешь прийти? Думаю, этот разговор лучше провести лично.
Я выдыхаю и зажмуриваюсь, чувствуя, как во мне нарастает облегчение.
Конечно, — отвечаю я. — Я в пути.
Я до сих пор ничего не слышу наверху, так что Мара и Майер либо еще спят, либо уже вышли из дома, чего я не могу себе представить, потому что еще рано — восемь утра. Я быстро набрасываю записку и оставляю ее рядом с горячим кофейником.
Ушла к Венди, не знаю, когда вернусь.
Затем я размышляю о том, хочу ли я выпить кофе, но решаю, что это займет слишком много времени, хватаю сумку с журнального столика и перекидываю ее через плечо, быстро выглядываю из окна гостиной и вижу пасмурный день.
Я иду к входной двери, мое сердце все еще колотится о ребра. Я нервничаю, и я знаю, почему — я боюсь, что Венди отвергнет меня, как это сделал Сойер, когда впервые узнал, кто я.
Когда я подхожу к входной двери, мне требуется мгновение, чтобы понять, что она снова не заперта. Гнев пронзает меня, когда я думаю, кто виноват на этот раз — Мара… точно так же, как она была виновата в прошлый раз. Она слишком неосторожна. Сколько раз я должна напоминать ей об угрозе, с которой мы столкнулись?
«Может, она специально оставила дверь незапертой… Просто назло тебе, — шепчет коварный голос внутри меня. Может, она хочет, чтобы Каллен нашел тебя, чтобы вас двоих заставили вернуться на Корсику».
«Нет, — рассуждаю я сама с собой. — Мара — моя подруга, какой бы плохой ни казалась наша дружба в данный момент. Она разозлилась прошлой ночью, набросилась, и я не могу ее винить. Она скучает по своим детям — конечно, она хочет воссоединиться с ними».
Мое сердце немного сжимается, когда я думаю о состоянии моих отношений с Марой и о том, как что — то такое чистое и прекрасное теперь в руинах. Вскоре мои мысли переносятся на Майера, и меня посещает еще один укол вины. Я знаю, как он ко мне относится, и самое страшное то, что я до сих пор испытываю к нему тот же интерес и привязанность, что и до того, как узнала, что он работает на Каллена. Хотя я хочу снова доверять Майеру и, безусловно, забочусь о нем, дружба — единственное, что может существовать между нами двумя, потому что между мной и Сойером определенно что — то назревает. И последнее, что я хочу делать, это угрожать тому, что у меня есть с Сойером.
«А как насчет того, что у тебя есть или может быть с Майером?» — спрашиваю я себя.
У меня ничего нет с Майером, и так должно оставаться.
К тому времени, как я добираюсь до дома Венди, меня почти тошнит от беспокойства по поводу того, как она отреагирует на правду. Даже прогулка была трудной, мои ноги чувствовали себя так, будто к ним прикреплены десятипудовые гири. Дойдя до входной двери, я стучу и тут же слышу возбужденный лай Тома изнутри. При мысли о том, что я увижу счастливое, слюнявое лицо Тома, мое сердце переполняется. Но как только дверь открывается, и меня встречает улыбающаяся Венди в
