Особенно те, что помоложе.
Сашка отломил кусок хлеба и макнул его в желток.
— Лобастый, кстати, помер, — сказал он.
— Какая жалость, — сказал я.
— Собаке — собачья смерть, — согласился Сашка, отправляя кусок хлеба в рот. — И что, даже не поинтересуешься, как именно он помер?
— Исходя из контекста, трудно, — сказал я.
— Постреляли их к хренам, — сказал Сашка. — Его и пацанов, что с ним были. Шесть жмуров, как с куста. Где-то на дачах за Балашихой это случилось.
— Бывает, — сказал я.
Интересно, он специально количество трупов занизил, чтобы меня подловить? Или ему так доложили?
— А ты, кстати, где в это время был, Чапай?
— А в котором часу случилось-то?
— Хе, — сказал Сашка. — Хе-хе. Где-то между десятью и одиннадцатью, судя по показаниям соседей.
Значит, соседи все-таки были. Ну да, глупо было бы ожидать, что хоть в этом мне повезет.
— Здесь был, — сказал я. — Дома. Прогуляться выходил, воздухом подышать, но когда это точно было, не поручусь.
— Угу, — сказал Сашка. — Так и запишем.
Но записывать, разумеется, ничего не стал.
— А с чего вообще такие вопросы? — поинтересовался я.
— Органы правопорядка обязаны отработать все версии, — сообщил он. — Включая и самые невероятные. А у тебя был мотив.
— Это какой же?
— Они тебе машину покоцали.
— Офигенный мотив, — сказал я. — Они, значит, мне машину покоцали, а я за это шестерых завалил? Я кто, по-твоему? Рэмбо?
Тут, конечно, для примера больше бы Джон Уик подошел, но его еще не сняли.
— Согласен, так себе мотив, — сказал Сашка. — Не похож ты на отморозка, который ради машины людей убивать будет.
— Вот и я о том же, — сказал я. — А с каких пор комитет вообще таким занимается?
— Да наш отдел чем только не занимается, — вздохнул Сашка. — Там, кстати, еще девица какая-то была. В смысле, когда менты приехали, ее уже не было, но одежда осталась. Изорванная вся. Туфельки. Прочие остаточные, сука, следы. И судя по всему, была она там отнюдь не по своей воле. И обращались с ней там, скажем так, не слишком хорошо.
— Ну, так дело раскрыто, — сказал я. — Ищите ее молодого человека.
— Красивая версия, — согласился Сашка. — Романтичная, ептыть. Только я в такую романтику, Чапай, ни хрена не верю. Ее молодой человек, даже если бы ее там нашел, от Лобастого и его дружков получил бы по чайнику и где-нибудь за сараем в землю прилег. Да и откуда у молодого человека ствол?
— Мало стволов сейчас по рукам ходит, что ли?
— И то верно, — согласился Сашка. — Вот у тебя ствол есть?
И, несмотря на формулировку, это был даже не вопрос. Он знал, что есть.
— Есть, — подтвердил я.
— Покажешь?
— Прямо сейчас?
— Нет, когда доедим, — судя по скорости, с которой он поглощал пищу, ждать осталось совсем недолго. — А ты, я смотрю, к своей порции почти даже и не притронулся. Прости, если это я тебе своими разговорами аппетит отбил, к хренам. Не думал, что ты такой неженка.
— Да не, я просто в школьной столовой успел перекусить, — сказал я.
— Ладно, — он одним глотком отхлебнул половину своей кружки кофе.
— Саму девицу-то нашли? — спросил я.
— Нет, но ищем, — сказал он. — Пробиваем, так сказать, сферу финансовых интересов группы Лобастого. Ибо думаю я, что тут, сука, бизнес замешан, а отнюдь не романтический интерес.
— Удачи вам во всех ваших начинаниях, — сказал я.
— Ты, Чапай, какой-то спокойный.
— А чего мне дергаться? Совесть моя чиста.
— Ну да, ну да, — сказал он, собирая остатки яичницы последним куском хлеба. — Пойдем, ствол предъявлять будешь.
Мы пошли, и я предъявил.
Майор покрутил пистолет в руках, передернул затвор, понюхал дуло. Потер пальцем вытисненный на рукояти герб.
— Чистил недавно, да? Смазывал?
— Регулярно чищу, — сказал я.
— И то верно, за оружием уход нужен, — согласился он. — Чтобы в самый неподходящий момент оно тебя не подвело. Наградной, значит?
— Ну, типа.
— А ты знаешь, что в СССР никому, кроме маршалов и генералов, наградное оружие не вручают? — поинтересовался он. — Официально, по крайней мере. Ты генерал или сразу маршал?
— Капитан.
— Что ж ты такого сделал-то, капитан, что ради тебя такие исключения?
— Так Гитлера же в Аргентине ледорубом стукнул, — сказал я.
— А не топором?
— Нет, ледорубом.
— Топором-то оно сподручней, — вздохнул он. — Чапай, а что будет, если я этот ствол нашим экспертам на баллистику отдам?
— Отдавай, — равнодушно сказал я.
Как говорил мой старик-отец, принимая любое решение, ты должен быть готов к последствиям, которые непременно наступят.
Я был готов.
— Надо же, и ни один мускул не дрогнул, — восхитился Сашка, возвращая мне пистолет. — Я вообще посоветовал ментам в сторону конкурентов посмотреть, хотя какие там конкуренты, к хренам? Такая же гопота, как и эти. А там, на даче, настоящий спец поработал, всех из одного ствола положил и ушел, судя по всему, без единой царапинки. Такие под гопотой не ходят.
— И менты, типа, этого не знают?
— Знают, конечно, — сказал Сашка. — Но я вообще думаю, они это все как внутреннюю разборку оформят. Сидели, выпивали, потом повздорили и сами друг друга перестреляли. Пусть даже того ствола на месте не оказалось… Хорошо хоть, гранатами баловаться не начали и весь поселок к хренам не разнесли. Ментам лишний висяк не нужен, сам понимаешь.
— Угу, — сказал я, убирая пистолет обратно в стол. А чего же висяк? Вот же он я, готовый подозреваемый, ствол мой, рожу мою как минимум трое опознать могут… Ну, если они пострадавшую таки найдут.
— Так вот в ящике и хранишь? — изумился Сашка. — Ну ты и раздолбай, прямо как сыночек мой ненаглядный. Там, правда, не ствол, пока еще, но вот финку и кастет я у него уже изымал неоднократно. Ладно, черт с ним, с Лобастым, даже если это ты там всех перестрелял и сейчас самолично мне в этом признался, я бы тебя ментам все равно не отдал. Потому что ты — советский офицер, а они, суки, этого вполне заслуживали. Но раз ты говоришь, что это был не ты, то на этом мы и закончим. В смысле, эту часть разговора закончим.
— То есть, у тебя еще какие-нибудь вопросы будут? — спросил я.
— А то, как же, — сказал он. — Вагон и маленькая тележка вопросов. Я еще, фактически, даже не начинал.
Я зевнул. Отчасти демонстративно, отчасти потому, что на самом деле не выспался. Машину отгони, пистолет почисти…
— Пойдем еще кофейку дернем, — сказал Сашка, и мы вернулись на кухню. Он по-хозяйски набрал чайник, поставил его на плиту. — Тут вот какое дело, Чапай… Даже не знаю, с чего начать.
— Начни с важного, — посоветовал я. — А потом и до второстепенного доберемся.
— Пожалуй, так я, сука, и поступлю, — сказал Сашка. — Чапай, я все знаю.
— И даже кто на самом деле Кеннеди убил? — восхитился я.
— Да не валяй ты дурака, — попросил он.
— Ага, значит, все-таки, не все.
— Слушай, ты не единственный в своем роде, не первый, и я уверен, что не последний, — сказал он. — И я такой разговор веду не первый раз, и я уже видел все стадии, начиная от отрицания и заканчивая истерикой. Так что давай будем уважать друг друга, не станем играть в эти игры и тратить время и нервы к хренам?
— Ладно, давай, — согласился я. — И к чему ты ведешь?
— Ты Марка Твена читал? — спросил он. — Про янки откуда-то там при дворе кого-то там?
Я почему-то был уверен, что он знает правильное название.
— Читал, — сказал я.
— Ну вот, я знаю, что ты такой янки. Не в смысле, что ты из Америки, конечно, это было бы уже чересчур.
— А откуда тогда? — поинтересовался я.
— Из будущего, — сказал он.
— И как, по-твоему, я должен на это отреагировать? — спросил я. — Если уж ты не первый раз такое людям говоришь.
— Вариантов масса, — серьезно сказал он. — Ты можешь заржать, можешь сказать, что я сошел с ума, заболел или стукнулся головой, можешь сказать, что это все ненаучная фантастика и так не бывает просто потому, что так не бывает. Или ты можешь сэкономить нам обоим кучу времени и признать, что я прав. Как я и просил, сука, изначально.
