- Поймите меня правильно, господин Татаринов, - в голосе Безуглова уже не было прежнего ожесточения, - меня, как опытного бизнесмена, огорчил ваш сценарий. Может быть от этого я так резок...
- Алексей, неужели ты меня подвел? - встревожился Верлен. - Ведь в сентябре должны начинаться съемки!
- Господин Безуглов вряд ли разбирается в качестве литературных произведений, - ядовито сказал Татаринов, - ведь я, Поль, не лезу в ваши сделки, не даю советов по поводу кактусов, медвежьих шкур и дешевых джинсов для русских женщин. Так что в этом отношении советую вам полагаться на профессионалов... скажем, на Анну, главного вдохновителя моей работы... Я не исключаю, однако, что у него были личные причины, по которым эта вещица могла вызвать его озабоченность. Не так ли, господин Безуглов?
Сценарист в эту минуту походил на озлобленного хорька, готового укусить руку, протягивающую ему пищу. Шахматова побледнела. Ее тайна была почти раскрыта. Безуглов понял, что весь сценарий был, в сущности, не чем иным, как изощренным любовным письмом, написанным по ее заказу беспринципным Татариновым. Так в старину на восточных базарах за умеренную мзду сочиняли письма и прошения прожженные, но грамотные писцы.
- Я говорю исключительно о его литературных достоинствах, - мягко настаивал Безуглов. - Имели ли вы дело с русскими бизнесменами, господин Татаринов? Когда вы в последний раз были на родине?
- Я не знаю, где моя родина, - заносчиво произнес Татаринов. - И разве писателю обязательно быть лично знакомым со своими героями?
- Работая в рекламном отделе, Алексей несколько раз ездил в Москву и Петербург, - вступился за него Верлен. - Кроме того, он приезжал туда по приглашению Союза писателей и Союза кинематографистов. А через неделю отправится туда на презентацию фильма по своему роману. Господа! Или у вас совсем пропал аппетит? Прошу вас!
На столе, как по мановению волшебной палочки, появилось пять огромных, подогретых снаружи тарелок, на которых шипел только что снятый со сковороды стейк. Наших друзей из Москвы испугали не столько размеры стейка (с порядочную мужскую ладонь), сколько его толщина (по меньшей мере со спичечную коробку).
- Я столько не съем! - потерянно воскликнула Света. - В нашей рабочей столовой из этого куска мяса сделали бы достаточно котлет на десять работниц!.
- Не торопитесь, - сказал Верлен, - вначале попробуйте, только не забывайте отдавать должное этому великолепному вину.
Картошка, подаваемая обыкновенно к стейку, заворачивается в ту же алюминиевую фольгу, в которой ее пекут. Кроме того, в Шато Шамплейн подают только особый сорт, выращиваемый в штате Айдахо, и выведенный специально для запекания, сливочное же масло привозится из Голландии. Все это объяснял довольный Верлен своим гостям, лишь бы сбить разговор со скользкой темы. Света, надо сказать, уплетала заморские яства за обе щеки, и хотя они и далеки были от тех див европейской кухни, о которых она знала со слов сестры, но от меню российских ресторанов отличались еще больше - прежде всего безукоризненной свежестью.
- Уговорили, - подал вдруг голос незадачливый Татаринов, - я тоже хочу стейка. Верлен, распорядись, пожалуйста.
Торжествуя, как и положено доброму хозяину, Верлен подозвал официанта. Тот вновь появился с тарелкой буквально через минуту.
- Разве стейк жарится так быстро? - изумилась Света.
- О нет, - Верлен улыбнулсяя, а вслед за ним и Анна. - Наш тощий писатель всякий раз изображает анорексию, и отказывается от второго. А потом у него разыгрывается аппетит. Зная его привычки, я шепотом попросил гарсона поджарить нам не пять стейков, а шесть, только с одним подождать.
Добродушный смех раздался за столом, устланным белой скатертью. Смеялись гости, смеялся и сам Татаринов, обожавший порою исполнять роль шута, привычную еще со студенческих времен.
- Вы спрашивали меня о родине, Безуглов, - он взглянул на бизнесмена хитрыми, проницательными глазами. - Пожалуй, моя родина там, где толще стейк, - сказал он наконец, разрезая зазубренным ножом сочное багровое мясо.
Капля крови попала на клетчатую рубашку сценариста и он небрежно вытер ее застиранным носовым платком.
- Зачем вы хотите нас смутить, Алексей Борисович? Вы ведь сами не верите своим словам, - вдруг сказала Света, краснея.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Словно в сказке, за окном лежал незнакомый чудесный город. Спящая Света, свернувшись калачиком на своей мягкой постели, уютно посапывала. На столе красовалась огромная корзина с фруктами, принесенная в номер за время их вечернего отсутствия. Разбуженная солнечным лучом, бьющим прямо в глаза, Таня долго не могла понять, где она находится. Подаренные Верленом розы за ночь распустились в полную силу, и теперь источали дурманящий, сладкий аромат. В увесистой рукописи в малиновом переплете, лежавшей у ее изголовья, уже не было ничего угрожающего. И хотя соперница весь вечер кидала на Ивана призывные томные взоры, хотя впереди была еще неделя этого искушения, Таня теперь понимала, что зря терзалась сомнениями.
Она ошибалась, однако еще не могла знать этого.
Вчера, когда Верлен уехал домой, где тосковала его обездоленная жена, а остальные разошлись по гостиничным номерам, Иван с Таней снова украдкой спустились на первый этаж, в гостеприимную, манящую полутьму бара, где Таня стала невольной свидетельницей таинственной встречи их хозяина с его коварными друзьями из артистического мира. Ей было спокойно и уютно, как всегда в присутствии Ивана. Играла мягкая музыка. Среди нарядных, раскованных посетителей московские гости выделялись только тем, что говорили по-русски, и седой, похожий на профессора бармен, ловко орудовавший разнокалиберными бутылками, улыбался им, как старым друзьям, и даже задал два-три веждивых попроса о событиях в Москве. Все здесь, на другом берегу Атлантического океана, казалось живее, свободнее, естественнее, чем в Москве, где немногочисленные бары были убежищем иностранных туристов, да женщин легкого поведения.
- Завтра выходной, - напомнила Ивану Таня. - Почему бы нам не отдохнуть от Верлена и его компании? Ты возьмешь напрокат машину - я слышала, что в Канаде это недорого и очень легко. Поедем в Лаврентийские горы, о которых я читала в путеводителе. Кроме того, мне хочется пойти в русскую церковь. В Монреале их две. Кто знает, вдруг нам со Светой смогут сказать там что-то про нашу двоюродную бабушку. Россия столько лет была отрезана от мира, что мама слышала о ней в последний раз, когда была девочкой, а с тех пор след оборвался.
- Где она жила тогда? - спросил Иван.
- Кто-то встретил ее в Торонто, но жила она, кажется, в Нью-Йорке. Неизвестно даже, знает ли она о моем существовании. Сколько семей навеки разрушила большевистская революция! - взгляд ее затуманился. - Кроме бабушки, если она жива, у нас больше нет никаких родственников.
- Мне бы очень хотелось, - мечтательно сказал Иван. - Но, боюсь, что сам я просто обязан быть с Полем. Тебе, если хочешь, могу дать выходной.
- С Полем?
- Конечно, - недоуменно посмотрел Иван.
- Я понимаю, - протянула Таня, борясь с подступающим к горлу негодованием. - Послушай, Иван, а ты уверен, что именно Верлен подстроил нам эту встречу в ресторане?
- Кто же еще?
- Ты сам не знал о том, что Шахматова здесь?
- Знал, - неожиданно ответил Иван.
- Итак, в Москве у тебя из-за работы нет времени ни с кем видеться. И ты, при попустительстве этого старого сводника, решил использовать шанс и повидаться со своей старой подружкой за океаном. Так?
- Сейчас я сижу с тобой, Таня, - мягко ответил Иван.
- А завтра господин президент изволит предоставить своей исполнительной сотруднице выходной... избавиться от нее... и провести весь день в компании литераторов, миллионеров и кинозвезд. Видимо, этот жалкий Татаринов действительно выдающийся писатель. Я чувствую, что этот сценарий произвел на тебя ровно такое впечатление, как хотелось Шахматовой. Сколько лет вы знакомы?
- Пятнадцать лет, Таня.
Она в изумлении откинулась на мягкую спинку дивана, и розовая вишенка медленно всплыла на поверхность ее прозрачного коктейля. Так вот почему Анна делилась с Татариновым своими давними воспоминаниями! Все мгновенно стало на свои места в ее взбаламученном сознании. Анна пыталась не завоевать Ивана, а лишь вернуть его! Где же в этой сложной игре некогда охладевших, а ныне вновь пылающих взаимным огнем сердец, место ей, Тане?
- Разумеется, - сказала она хрипло, - моего лица не увидеть на афишах кинотеатров. Иван Безуглов может увлечься лишь женщиной состоятельной и знаменитой.
- Не говори глупостей, Таня, - поморщился Безуглов. - Моего состояния и известности хватит на двоих.
- Вот именно - зачем тебе еще богатство? Неужели тебе мало твоих миллионов?
