Миллер: Скажешь кому-нибудь, что у нас есть кулон дружбы, и я буду отрицать этот факт до самой смерти.
Я: Твоя половина была розовой!
Миллер: Я тебя ненавижу.
Я: И когда мы складывали две половинки вместе, они составляли сердце!
Миллер: Я удаляю все эти сообщения, просто чтобы ты знала.
Я: Помнишь наше рукопожатие?
Миллер: В него входили щелчки пальцами.
Я: Это была твоя любимая часть!
Миллер: Я забираю обратно предложение дружбы.
Я: Нет, не забираешь. Ты знаешь, что прямо сейчас смеешься и пытаешься вспомнить то дурацкое рукопожатие.
Миллер: Проклятье.
Я: Если ты вспомнишь его завтра и повторишь, то я испеку тебе печенье.
Миллер: Ловлю тебя на слове.
Я: Я скучала по тебе.
Миллер: Это в прошлом.
Я: Договорились.
Миллер: И Эм?
Я: Да?
Миллер: Я уверен в том, что скучал по тебе намного сильнее…
Глава 21
МИЛЛЕР
Я сжал в кулаке цепочку с кулоном и пошел к раздевалкам. Я знал, что Санчес уже на месте, его машина стояла на стоянке рядом с машиной Эм.
После прошлой ночи я не знал, что и думать. Но понимал, что не могу продолжать в том же духе, не могу продолжать постоянно жаждать Эм, нарушая правила дружбы и другие существующие кодексы парней только потому, что все еще ее люблю.
И именно эта часть меня убивала.
Она скручивала что-то в моей груди до тех пор, пока мне не хотелось кричать.
Эм никогда от меня не уходила.
Я ей верил.
А значит, если бы я просто постарался, если бы не позволил своему горю и гневу победить здравый смысл, то мы были бы больше, чем друзья.
Больше, чем обычные приятели, которые постоянно зависали на выходных и отрывались за просмотром фильмов до четырех утра.
Бывало, мы засыпали под звездами; Эм дрожала в моих объятиях и обещала, что мы всегда будем друзьями. Именно тогда появились наши цепочки с кулонами дружбы. Я купил их в шутку.
Но в ту минуту, когда я надел цепочку Эмерсон на шею, она залилась слезами и обняла так сильно, что мне стало трудно дышать. В тот момент я понял, что наша дружба не была обычной. Связь, которую мы чувствовали друг к другу, была необыкновенной.
Я поклялся никогда не снимать цепочку.
И носил его постоянно, делая исключение лишь во время игр.
В тот вечер, когда она от меня ушла, я бросил его в комод и заорал.
Но у меня так и не хватило духу его выбросить.
Пройдя еще несколько шагов, я оказался в шумной раздевалке, и нос наполнился запахом оборудования и обезболивающего крема.
Санчес прислонился к стене, держа в правой руке шлем и, разговаривая с Эмерсон, но, не прикасаясь к ней.
Если бы он к ней прикасался, то, несомненно, имел бы позже разговор с тренером.
Я начал замечать, что тренировки становились более интенсивными, и последнее, что нам нужно, это рассеянность. Я ожидал, что тренерский состав скажет что-то о вечеринке с черлидерами, но они закрыли на это глаза.
Полагаю, именно так все происходит после того, как вы зарабатываете два кольца победителей чемпионата за последние три года.
Вам сходит с рук все ваше дерьмо, пока вы побеждаете.
— Дружбан! — Санчес кивнул мне. — Моя девушка рассказывала тебе, что доставляла себе удовольствие в душе?
Лицо Эмерсон стало ярко-красным.
— Ты — задница! Я этого не делала! — Она ударила его в грудь.
Санчес заразительно рассмеялся.
— Тогда с чего бы еще ты проторчала там больше тридцати минут вчера вечером? Чертовка. Даже не позволила мне к тебе присоединиться.
Я попытался удержать улыбку на месте.
Я писал ей сообщения.
Дерьмо, мне нужно остановиться.
Но даже тогда, когда мой мозг разъяснял логически и в ярких деталях все причины, что оставаться с ней друзьями плохая идея, что нужно держаться подальше, мое гребаное сердце замирало от радости, когда я видел Эм.
Проклятье.
— Похоже, ты все же закончил вечер на хорошей ноте, Санчес. — Я чертовски сильно старался продолжать улыбаться. — Ты в конечном итоге оказался с девушкой, разве нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вот почему я держу тебя рядом. Ты умный. — Санчес подмигнул Эм и одобрительно мне кивнул.
— Санчес! — крикнул тренер. — Тащи сюда свою задницу. Не заставляй меня просить дважды.
— Это будет третий раз, тренер, — усмехнулся Санчес. — Не то, чтобы я считал.
— Сейчас же!
— Ночь кино. — Он сорвал поцелуй с ее губ — моих губ — и затем взглянул через плечо. — Ты тоже должен прийти. Это может помочь сохранить мою мужественность в целости и сохранности, так как я позволю ей выбрать фильм.
Не я должен ему сказать, что Эм ненавидит романтические комедии и обожает экшены, поэтому просто пожал плечами и сказал:
— Да, может быть.
Он повернулся спиной к нам с Эм и начал беседовать с тренером.
Голубые глаза Эм устремились на меня.
Они были яркими.
Но слегка красноватыми.
Вчера вечером она плакала.
Готов поставить на это все свои деньги.
— Ты собираешься это сделать? — прошептал я.
Ее глаза расширились, затем она моргнула, кивнула и опустила руки, позволяя им свободно повиснуть.
— Ага.
— Хорошо. — Мы посмотрели в глаза друг другу, а затем я протянул к ней руку. Шагнул ближе, схватил ее руку, завел за спину и незаметно вложил цепочку ей в ладонь. — Думаю, ты все-таки должна мне печенье.
— Ты, действительно, ее сохранил. — Наши ладони так сильно прижимались друг к другу, что я чувствовал отпечаток сердца на своей ладони — острые края металла вонзились в мою кожу.
Вот так просто все переместилось, вернулось на круги своя. Я и вообразить не мог, чем обернется покупка меня «Смельчаками».
Дыхание Эмерсон стало рваным, она отступала назад, пока ее задница не коснулась ее руки, а другая ее рука коснулась моего бедра. Если бы кто-то смотрел на нас со стороны, то увидел что мы просто разговариваем.
Но мое тело пылало.
— Значит, так и есть.
— Мне нравится печенье с шоколадной крошкой, — прошептал я.
— Я помню, — вздохнула Эм.
Я отпустил ее руку.
— Удачной тренировки. — Я так остро почувствовал эту потерю, что мне пришлось сжать и разжать мои пальцы.
Ее взгляд искали мой.
— Друзья, верно?
— Друзья, — солгал я.
Она это знала.
Я знал это.
— Эй, Миллер! — позвал меня Санчес. Я был уже на безопасном расстоянии от его девушки. Но неважно, на каком расстоянии я находился — в нескольких шагах или в тысячи километрах — я ее чувствовал.
Возможно, именно в этом и состояла проблема.
Я всегда буду ее чувствовать.
Даже когда думал, что она меня отвергла, я все еще ощущал каждый ее вздох, каждый удар сердца, и позволял подпитывать ненависть, которую к ней испытывал.
Но сейчас? Сейчас Эм была так близко и, все еще не принадлежала мне.
— Что бы ни значило это выражение лица, — Санчес свирепо посмотрел, — оставь это на поле, понял?
— Как всегда, — рявкнул я, быстро натягивая шлем, и побежал за ним.
Никогда не думал, что стану одним из тех парней, которые будут врать не только своему лучшему другу, но и своим товарищам по команде и, что хуже всего, самому себе.
Похоть — это уродливая, ужасная, непобедимая штука.
И я утонул в ней.
Глава 22
ЭМЕРСОН
Я была комком нервов.
Я чувствовала себя виноватой из-за того, что вчера переписывалась с Миллером, и мое сердце воевало с разумом из-за того, что я поцеловала Санчеса. А еще у нас было взвешивание.
В руководстве черлидеров говорилось, что каждое взвешивание будет неожиданным.
Слава Богу, я прошлым вечером ничего не ела; это было частью диеты для Девочек «Смельчаков».
