В тускло освещенном вестибюле он едва различил фигуру пьяного Довиля. Чедуэлл сунул шлюхе монетку, и женщина сразу же, не говоря ни слова, исчезла. Довиль уставился на Чедуэлла налитыми кровью, мутными глазами. Чедуэлл навел на него пистолет.
– Поговорим, не возражаете? – предложил Чедуэлл, кивнув в сторону комнаты, в которой обычно уединялись парочки.
Довиль теперь с таким ужасом смотрел на Чедуэлла, как будто тот был самим дьяволом.
– Вы! Это вы?! Не может быть! Ведь вы же мертвы! Уходите! Оставьте меня! – завопил он. Чедуэлл зло улыбнулся и махнул рукой, в которой держал пистолет, в сторону комнаты.
– У вас недостоверные сведения, мой друг. А теперь давайте войдем в это помещение и побеседуем с глазу на глаз. Или вы хотите, чтобы все посетители в этом заведении узнали о постигших вас неприятностях?
Довиль, у которого не было выбора, подчинился. Несколько протрезвев при виде оружия, он, настороженно следя за Чедуэллом, вошел в: комнату для свиданий. Чедуэлл плотно закрыл за собой дверь.
– А теперь расскажите мне об ожерелье, которое совсем недавно лежало в шкатулке, принадлежащей вашей матери. Теперь там остались одни стразы. Сколько еще драгоценностей вы проиграли в карты? – спросил Чедуэлл, небрежно, прислонившись к косяку.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – мрачна? промолвил Довиль.
– Вы можете сейчас все отрицать, это не мое дело. Но завтра утром, когда ваша мать получит анонимное письмо с советом отдать свои драгоценности для оценки ювелиру... Помнится, дядя уже однажды пугал вас Ньюгейтской тюрьмой?
– О Боже, вы не сделаете этого! Клянусь, я заменю стразы на подлинные драгоценности! Последние дни мне просто не везло... Удача отвернулась от меня.
– Пожалуй, не везло вам последние несколько лет. Вы потеряли плантацию, не так ли? А ваш дядя услышал, что вы разыскиваетесь по подозрению в убийстве. Это является существенным препятствием для вашего возвращения во Францию. Я сказал бы даже, что ваши шансы бежать равны нулю. Зачем вы вернулись, Довиль? Однажды я уже дал вам возможность беспрепятственно скрыться. Неужели вы думаете, что вам это удастся еще раз? В прошлый раз вы убили одну женщину, теперь на вашей совести – две. Да к тому же растратили половину фамильного состояния, если, конечно, не больше. Что вы думаете обо всем этом, Довиль? Полагаете, что мне следует снова отпустить вас?
Последние слова были сказаны таким зловещим тоном, что в налитых кровью глазах Довиля отразился страх. Он слишком хорошо знал своего собеседника, чтобы сомневаться в серьезности его намерений. Неужели никто не узнал его, человека, несущего смерть своим недругам? Почему Девер не предупредил своих приятелей о том, что им угрожает опасность? Или грим помешал ему узнать в этом человеке своего заклятого врага, которого все считали мертвым?
– Я уже сказал вам, – запинаясь пробормотал Довиль, – что положу драгоценности на место. Но я не умею воскрешать мертвых. Это был несчастный случай, ведь вы прекрасно знаете об этом! Мы хотели только поразвлечься и понятия не имели, что в том экипаже находилась Мэрили. Черт возьми, отпустите меня! Я снова уеду на Карибские острова. Вы слышите?!
– О нет, слишком поздно. Это не был несчастный случай, Довиль. Не забывайте, что я все видел. Вы намеренно убили человека, хотя и приняли его за другого. Если бы это был несчастный случай, вы позвали бы на помощь. Но вы не сделали этого, не так ли? Вы бежали с места происшествия, как заяц, оставив ее умирать. Надеюсь, вы хорошо в тот раз позабавились, Довиль. Если бы вы были порядочным человеком, то поняли, что неправильно ведете себя, но вы не сделали никаких выводов из происшедшего. А ведь я дал вам шанс исправиться! Ну что ж, вы получите то, что заслужили. Завтра утром записку, о которой я говорил, доставят вашей матери. Одновременно вашему дяде передадут копию этой записки и постановление о вашем аресте. Есть только один способ спасти вашу честь и уберечь семью от позора.
В глазах Довиля зажегся огонек надежды.
– Какой способ? Назовите его! Это деньги? Я добуду их. У меня много друзей...
– Ошибаетесь. У вас их больше нет.
Чедуэлл достал из нагрудного кармана несколько серебристых пуль и бросил их в пустой таз для умывания, стоявший у двери, а затем вручил Довилю пистолет.
– Надеюсь, вы знаете, как он заряжается, – сказал Чедуэлл. – Выстрелом из этого пистолета вы испугали лошадей в ту роковую ночь. Используйте его на этот раз для лучшей цели! Спокойной ночи.
Довиль взял пистолет и как зачарованный уставился на него. Тем временем Чедуэлл, надев свою элегантную шляпу, вышел за дверь.
Глава 11
Решив снова сделать попытку проникнуть в комнату мужа, Пенелопа, держа в руках поднос с завтраком, на следующее утро подошла к двери, ведущей в спальню Грэма. Ей было неприятно, что он отгораживается от нее, особенно теперь, когда наверняка нуждается в ее помощи.
На стук Пенелопы снова открыл Джон. У него был ужасный вид: ливрея измята, волосы всклокочены, глаза воспалены. Он с трудом поздоровался с леди Тревельян. Чувствовалось, что слуга страшно устал.
– Надеюсь, лорду Грэму лучше сегодня? – спросила Пенелопа. – Я принесла ему чай, чтобы он мог спокойно полежать в постели до обеда.
Пенелопа ожидала, что Джон посторонится и впустит ее в комнату, но вместо этого слуга протянул руки, чтобы взять у нее поднос с завтраком.
– Он еще спит, миледи. Но я поставлю поднос возле его кровати, чтобы он смог поесть, когда проснется.
Джон поклонился, и Пенелопа, бросив взгляд в комнату, увидела большую кровать. Полог был откинут, чтобы увеличить приток свежего воздуха из открытого окна, и Пенелопе показалось, что она разглядела лежавшую на подушках голову Грэма.
– Но как он может так долго спать, Джон? – изумилась она. – Очевидно, виконт действительно нездоров. Я считаю, что необходимо послать за доктором!
Выражение лица Пенелопы свидетельствовало о том, что она настроена решительно, и слуга стал поспешно искать отговорки, сочиняя на ходу:
– Это действие снотворного – настойки опия, миледи. Он принял ее, чтобы снять боли и крепко уснуть. Когда его светлость проснется, он снова будет прекрасно чувствовать себя.
Настойка опия? Как же она не подумала об этом раньше! Дверь снова закрылась перед ее носом, но на этот раз Пенелопа не обиделась на Джона. Многое теперь стало ей понятно. Конечно, после несчастья, произошедшего с Грэмом, ему не могли не прописать настойку опия! И если он до сих пор страдает от приступов боли, то применение этого сильнодействующего средства вполне оправданно.
Пенелопа нахмурилась, вспомнив одну из пожилых прихожанок отца, которой в самом начале болезни врач прописал настойку опия. Вскоре женщина стала требовать это лекарство каждый вечер перед сном, чтобы заснуть, а через несколько недель она совсем ослабела. Пенелопа пыталась убедить ее не принимать настойку опия в больших количествах, но женщина кричала и плакала всю ночь, если ей не давали это лекарство. В конце концов она потеряла разум, и Пенелопа винила во всем врача, прописавшего ей злосчастное лекарство.
