Еще чуть-чуть ей надо, немножко совсем…
Но сегодня не так будет.
Не так быстро.
Неожиданно останавливаюсь, резко поднимаюсь, лицом к лицу, под разочарованный мучительный стон. Ногу ее задираю повыше…
Одно движение — расстегнуть ширинку.
Второе — в нее. Рывком. До упора.
И дааааа… Сука, даааа!
Это как раз то, что мне надо! Это — то, чего недоставало! То, от чего мир мой превращается в расписную детскую игрушку, из тех, что непременно приносят радость! И никаких пони, срущих радугой. Все круче.
Гораздо, гораздо круче.
Вера настолько заведенная, что скольжу легко и быстро, до основания и назад, все ускоряясь, смотрю в ее сумасшедшие глаза, дурею еще больше, целую, заставляя слизывать с моих губ вкус собственного возбуждения.
Раньше я этого не делал. Не целовал ее в губы, после такого.
И, судя по всему, зря. Потому что Вера буквально набрасывается на мой рот, отвечает, стонет уже не сдерживаясь, наплевав на все на свете. И на то, где мы находимся, и на свои какие-то дурацкие принципы, и на то, насколько я неподходящий для нее парень.
Ошибаешься ты, Злючка. Я — единственный подходящий тебе парень теперь. Других не будет. Пока я живой.
Жадно вылизываю ее рот, сжирая практически, имея не только членом, но и языком, так, чтоб запомнила, чтоб ни одной тупой мысли в голове, чтоб только я, только меня, только обо мне!
Учитывая свое дикое состояние, удивительно, что вообще в башке хоть какие-то мысли бродят. Но те, что бродят, мне нереально нравятся. И заводят еще сильнее.
Вбиваюсь в нее уже совсем бешено, надеясь только, что дверь кабинета экспертов выдержит. Потому что я планирую не останавливаться на достигнутом.
У них тут диван еще есть.
Вера кончает неожиданно даже для самой себя. Глаза распахиваются неверяще, губы раскрываются, я успеваю вовремя запечатать их ладонью, двигаюсь дико и жестко, ощущая, как дрожит, как сокращается, как бессвязно мычит мне в пальцы. И смотрит, все время смотрит на меня, не отводит взгляда. И глаза у нее — проводники на ту сторону кайфа. Беспредельного. Я тону, умираю, задыхаюсь…
И догоняю. Буквально в пару движений.
И затем минуту не могу выдохнуть нормально. Потому что Злючка так пахнет, что можно только вдыхать. Ее аромат. Этим я и занимаюсь. А еще шею ей облизываю, не в силах остановиться. И опять дурея.
— Коля… Коля… Ты с ума сошел… Ты что…
Это вот зря я пальцы от ее губ убрал. Исправляюсь.
Она смотрится нереально горячо с запечатанным моей ладонью ртом. Глаза, блестящие, в них постепенно появляется осмысленное выражение. И испуг. И смущение. И ярость.
И злость, куда же без нее.
Пальчики на моих плечах опять сжимаются, отталкивая.
Но мой член все еще в ней. И одного толчка хватает, чтоб напомнить, какое у нас тут положение.
И кто в этом положении — хозяин.
Подсказка: не ты, Злючка.
— Тихо… Тихо, Злючка… — хриплю в сладкое ушко, мягко подхватываю под аккуратную попку и заставляю обвить бедра ногами. Член, что характерно, так и не падает. Хотя, это вполне понятно. Он, как и я.
Дорвался.
Два шага — и мы на диване.
Один взгляд на дверь, проверить, успел ли закрыть на ключ. Норма, успел. Второй взгляд на часы.
Всего пять минут прошло?
Нихера себе, Колян — скорострел… Позорище, да… Но ничего, исправим сейчас.
В конце концов, снятие показаний для выяснения дополнительных обстоятельств дела может длиться и полчаса…
Сажаю ее на себя, опять быстро и плотно скользя в влажную мягкость… Даааааа…
И час… Час тоже может длиться…
26. Сообщающиеся сосуды
— Коля… Остановись, Коля, я же… Ах… Я же не за этим…
Вот в чем неудобство позы, когда женщина сверху?
Можно упустить момент и не закрыть ей рот вовремя.
А еще это охерительно понижает мнение о себе, как о мужике, способном заставить женщину забыть обо всем.
Потому что, раз начинает говорить во время секса, да еще и слова вспоминает нужные…
Даааа, Колян, это мощный проеб…
Об остановке, естественно, речи не идет, я просто дергаю ее к себе, вжимаюсь сильнее, обездвиживая, и перехватываю инициативу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Снизу оно не особо удобно, но ничего. Так тоже кайф.
А еще верный стратегический маневр, потому что Злючка тут же с осмысленной речи переходит на неосмысленную. Как-то это у них, у учителей, называется… Междометия, ага…
И это правильно… А то «остановись, я не за этим»… Да не важно уже, зачем. Не важно! Важно, что пришла. И все.
— Тихо, тихо, тихо… — хриплю ей в ушко, — ты все правильно сделала, малыш, все правильно… Я хочу тебя, только тебя, я скучал… Ты скучала, а? Скучала?
Она лишь стонет, всхлипывает, но меня это уже не устраивает. И потому увеличиваю темп.
Вбиваюсь в нее жестоко, с оттягом, кайфуя от того, как она стонет протяжно на каждое мое движение.
Как дрожит, как судорожно, с всхлипами пытается вдохнуть воздух в грудь.
— Скучала?
— Аххх… — пытается выгнуться, но я не пускаю, сильнее насаживаю на себя.
— Ну? Говори!
— Даааа…
Ее «дааа», протяжное и обессиленное, служит сигналом для ускорения.
Которое моя Злючка уже не выдерживает, вжимается в меня, кусает за плечо и мучительно стонет, кончая и сокращаясь так, что я за ней лечу, не останавливаясь на красном.
— Люблю тебя.
Я говорю это совершенно осмысленно. С полным осознанием происходящего. И с полным пониманием, что сказанное — вообще нихрена не отражает сути.
Потому что на самом деле я её не люблю.
Я её…
Сука, нет каких слов, что описать то, что чувствую. Нет.
Мне хочется объяснить Злючке суть сказанного, как-то так, чтоб стало понятно ей хоть чуть-чуть. Но не могу.
В голове только трэш и казенщина. И еще банальность, которую я уже ляпнул.
А Вера замирает. Отталкивается от моих плеч, смотрит в глаза.
— Коля…
— Вер… Не говори ничего, а? Я понимаю, что ты, наверно… Хотя не. Не понимаю. Вер… Я — дурак. Реально. И ты, может, и правда только секса от меня хочешь… Но мне не только секса надо. Понимаешь?
Я сбивчиво несу какую-то ядреную хрень, причем, прекрасно понимая, что это хрень. Но остановиться никак.
Ситуация зашкаливает своей тупостью.
Колян, у тебя на члене сидит баба. Красивая, сладкая баба.
И что ты делаешь, Колян?
Вот что ты делаешь вместо того, что ее трахнуть еще разочек? А?
Правильно, ты признаешься ей в любви.
Поздравляю, Колян, кукуха улетела и не вернется, похоже. По крайней мере, если сейчас Вера скажет «да», то… Точно не вернется.
Ну ее нахер, эту тупую кукуху. Не нужна она мне больше.
— Я вообще, с тех пор, как мы познакомились, ни о ком другом не думаю. Только о тебе. И не нужен мне никто. И вчера днем, когда ты… Понимаешь, это все херня. Я же говорил тебе, там — вообще херня. Она повисла, я оттолкнул и все. Мне никто вообще, Вер…
— Правда? — голос ее, тихий и мягкий. А еще с какой-то новой ноткой внутри. Словно она не верит. Но хочет поверить.
И это придает мне уверенности. И развязывает язык.
Я обнимаю, притягиваю ближе, легко ломая слабое сопротивление тонких рук, и усиливаю напор, шепчу ей в ушко жарко и сбивчиво, уже зная, что она — не против. Что она, наверно, хочет этого же. Что ждала. Что боялась. Что… Да, бля, какой еще херней себе бабы головы засирают, вместо того, чтоб просто спросить? Просто поговорить четко и по делу?
— Вера, я реально без тебя чуть с ума не сошел… В этот клуб… Приятель притащил, там мальчишник. А мне похер было. Понимаешь? Я, как тебя увидел, чуть с ума не сошел! Я же решил, что ты меня ищешь!
— Но я и не знала, что ты… — шепчет она, сладко ерзая на мне и тут же испуганно замирая, когда ее ерзание приводит к вполне понятным результатам. Конечно, немного не та ситуация, но… Смотрю на часы, отмечаю, что полчасика точно есть. Буду убеждать ее всеми доступными способами.
