— Обижаешь, — усмехается Витя, — Вася меру знает. Конечно, кровью ссать долго будет, но до суда дотянет, зуб даю.
Вася щелкает сигналкой, я тут же ныряю к Ленке на заднее. Голова Веника у нее на коленях, нос у парня разбит, губы тоже. Торопливо ощупываю, и в этот момент он начинает стонать и открывает глаза.
— Веник, Веня! — пищит обрадованно Ленка и заливает своего героя стремного слезами. Я смотрю на это дело, в полном бессилии, понимая, что сейчас вообще бессмысленно что-то говорить. В итоге глажу ее по голове, не слушая захлебывающийся бред, выхожу из машины.
Венику, похоже, досталось, но лучше его не трогать. До приезда скорой.
Слышу сирену. Выдыхаю. Теперь все нормально будет.
— Останьтесь на месте, — говорю Вите и его приятелю, — надо будет первичные показания снять.
— Лады. Нам-то с Васей делать нехер субботней ночью, только показания давать в ментовке, — ржет Витя,
— Ну че, Вась, давно мы с тобой показания не давали? А?
— Я вообще никогда не давал, — хрипит неожиданно низко Вася.
Витя поворачивается ко мне, поясняет:
— Он в отрицалове все время. Идейный, бля.
На арене одновременно появляются наши, а еще скорая и почему-то пожарные. Становится очень ярко и громко.
Я на секунду охереваю от происходящего, но потом все разъясняется.
Ко мне подлетает Злючка, вцепляется в руку, смотрит отчаянно расширенными от страха глазами:
— Коля, как ты? Все хорошо? Коля, тебя не ранили? Я выстрелы… А Лена? Лена?
— Там, — киваю я на машину, Вера ныряет внутрь, потом обратно, к врачам скорой, сразу направляя их к детям.
А я наблюдаю за ней, такой маленькой, страшно деятельной.
На заднем плане мои коллеги вяжут валяющихся по всему переулку скотов, рычат на пожарных, которые тут совершенно некстати, и, подозреваю, это Злючкина идея была.
Пожарные уезжают, дежурная бригада работает, скачет криминалист, ругаясь, что все затоптали, обследуют мешки с «белым порошком, расфасованным по пакетам». Что это такое конкретно, станет известно только после экспертизы, хотя и так всем все понятно.
Короче говоря, начинается обычная рабочая суета. Пострадавших от моих рук и рук Васи увозят скорые. Пухляша увозит наша машина.
Веника, уже вполне сносно передвигающегося, везут отдельно в травму. Злючка едет с ним, чтоб до появления его родителей не оставлять одного.
А мы остаемся.
Перемещаемся в гелик Вити. Ленка сидит на заднем, возле меня, нахохлившись и хныкая.
Я чувствую, что у нее уже отходняк и вполне нормальное состояние. А хнычет она, чтоб по жопке не получить сильно. Ну, это она зря. Дай только до дома доехать. Но пока нельзя. Пока сидим, ждем, когда до нас руки дойдут у следователя.
Витя сидит напротив нас, и места на заднем гелика старой модели остается еще вагонище.
Вася занимает свое место за рулем. Курит, интеллигентно открыв окно, потому как ребенок в машине.
А я сижу, чувствуя, как начинают болеть ребра, по которым я все-таки отхватил, и голова.
Хочется закрыть глаза.
Адреналин схлынул, оставив после себя горькое послевкусие.
Ну чего, Колян, живой, а?
В этот раз…
22. Филиал "Ищу тебя"
— Дядь Коль… — шмыгает мелкая коза, трогательно прижимаясь ко мне и утыкаясь хитрым носом в грудь. — Сильно больно, да?
— Не, Лен, приятно. Так бы и повторил еще разок.
Я не собираюсь сейчас с ней выяснять отношения. Не при двоих посторонних сидельцах. Пусть и бывших. И вообще, заткнулась бы уже.
— Дядь Коль… — сипит Ленка, — я не знала, честно… И Веник не знал… Мы случайно…
— Ну да, в этом отстойнике только случайно можно оказаться, оно конечно, — кивает серьезно Витя.
Я поднимаю на него взгляд:
— А ты, я смотрю, тоже мимо пробегал? И как так получилось, что в подворотню забежал?
— Да вот не поверишь, мусорок, тоже чисто случайно… — Ржет Витя, железные зубы его сверкают в полутьме, — мы с Васей вообще давно уж такое не любим. Бабы, знаешь, блестками намазанные… Ну нахер.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А что забыли тут?
— Да Вася попросил заскочить, приятель тут у него ошивается. Должник. Вот и заскочили долг забрать. А на выходе смотрим, херня какая-то. Девка, которой дома в куклы играть, с Пухляшом топает. И не по своей воле. Вот и остались понаблюдать… А потом и участие приняли.
Я смотрю на него, долго, изучающе. Не сказать, что я всех блатных города знаю, но, кажется, про этого слышал. Витя. И его бессменный водила Вася. Витя «Три звезды». Я его видел даже, не особо давно, кстати, когда Эльку, бедовую овечку Зверевых выручал. Но тогда не до него мне было, принимали Сазона и его приятелей, работы навалилось дохренища. В памяти зафиксировалось лицо, когда с Бойцом здоровался, и все. А потом выветрилось.
Но это ж профессиональное.
До конца ничего не пропадает из головы. Просто на нужную полку откладывается и потом извлекается.
Вот и извлеклось.
Витя «Три звезды». В законе. Причем, давно, еще советской закалки вора. Идейный.
И давно отошедший от дел.
Сейчас иногда выступает кем-то типа третейского судьи для своих. Пользуется уважением.
Боец его знает неплохо. Вроде как, друг отца его.
Но Боец вообще много кого знает, уровень серьезный. Он и с генпрокурором за руку здоровается.
— Признал меня, смотрю, мент? — Витя довольно щурится, — ну и ладно. Ну и хорошо.
— Врешь ведь ты про долг, да, Витя?
— Предъявляешь?
— Нет. Смысла не вижу. Это твое дело. Ты мою племянницу спас. Мог бы и не вмешиваться…
— Не мог, мент, не мог. Не по понятиям это. То, что они тут по-тихому, в обход меня делали, это одно. И предъявы одни. А вот то, что они малолеток тащили явно не на прогулку…
Тут он смотрит на сопящую Ленку, с раскрытым ртом разглядывающую его физиономию и неожиданно подмигивает:
— У меня такая могла бы быть девка… Эй, малявка, твою мамку случаем не Валькой кличут?
Видно, что Витя шутит, просто пытается разрядить обстановку, чтоб Ленка не тряслась. И потому совершенно не ожидает тихого ответа:
— Да… Валентина.
Он молчит. Вглядывается в лицо племяшки повнимательнее. И мне это начинает очень сильно не нравиться. Потому что Валька моя… Ну, она на редкость бедовая. И про папашу Ленкиного намертво молчала. Так что, чисто теоретически… Но нет. Мы не в Санта Барбаре, в конце концов.
Ведь так?
— Ишь ты… Совпадение… А годков тебе сколько? — Витя смотрит на Ленку уже по-другому. Цепко очень. Остро.
— Тринадцать…
— И фамилия…
— Митрошкина.
— Да, точно, — кивает он, тихо повторяет, безжизненно как-то. И глаз с Ленки не сводит. А выражение такое… Меня прямо пот продирает холодный. — Митрошкина. Я еще ржал, смешная фамилия. И баба смешная. — Делает паузу, вглядываясь в племяшкино лицо жадно, — ты на мамку похожа, малявка. Очень. А папка твой где?
— Так, хватит, — обрубаю я, заканчивая передачу «Ищу тебя» на самой острой ноте, — думаю, освободился уже следователь. Ленка, пошли.
— Стой, мент, — неожиданно хрипит Витя, — ее мать — сестра твоя, да? Валька? Она где? В городе?
— Нет, не в городе.
Я вытаскиваю Ленку из машины и захлопываю дверь.
Иду вперед к своим, внутренне каменея от догадки. Которая уже мало похожа на догадку.
И, если это реально…
Валька, вот ты потаскушка все же! Это же надо?
Из всего города выбрала самого главного отморозка и залетела от него!
Это же такое…
Черт…
Да меня из полиции попрут, если выяснится!
— Дядь Коля, а он маму знает, да? Дядь Коооль… А… Это то, о чем я думаю?
Вот не отнять у племяхи сообразительности. И скорости мыслительной деятельности. Явно в меня в этом пошла.
Ленка начинает упираться козой-дерезой и оглядываться на машину.
Стекло в двери съезжает вниз, Витя курит и смотрит нам вслед. И морда у него очень сложная.
Сука!
