Ну а потом понятно. Ленка не нашла ничего лучше, чем позвонить Злючке. Злючка не нашла ничего лучше, чем явиться выручать детей лично. А я не нашел ничего лучше, чем сыграть в Капитана Америку.
Итог закономерен.
У меня в ребре трещина, в жопе чудом не появилась еще одна, лишняя совершенно там дырка, Злючка на коне, потому как детей спасла, Ленка получила по заднице и села дома под арест, а Витя «Три звезды» обрел дочь.
Про то, что я сто процентов получу втык за геройство от полкана, вообще молчу. Это уже мелочи жизни.
Никто, естественно, и не вспомнит, что я взял банду.
Это случайность, за которую получат звания и медали все причастные лица. То есть, руководство.
А я так. Рядышком постою. Хорошо, если в звании не понизят. Опять.
Ладно, немного успокаиваюсь после разговора с любимой сестренкой, выжираю еще полстакана. На нервяке не торкает. А завтра на работу. С выхлопом, мать его.
Может, трещина в ребре тянет на больничный?
Тут же вспоминается Наталья, причина нашего разлада с Злючкой и, как следствие, отсутствия у меня в ближайшее время секса.
Нет уж.
Без врачих как-нибудь.
Звонок с незнакомого номера.
Беру.
— Привет, мент, — хриплый голос легко узнаваем, — я тут позвонил кое-кому… — Пауза, вдох. Курит тоже, что ли? — Про девочку.
— Кому ты, сука, звонил еще? — я не могу сдержаться и рычу, даже радостно как-то, найдя выход эмоциям.
— Не хами, мент, — спокойно осаживает меня Витя, — любови своей давней звонил…
О как! А чего же мне Валька, сучка, не сказала?
— Сейчас только, — продолжает Витя.
Ну, понятно тогда. Валька его, наверно, после меня так далеко послала, что до сих пор идет.
— Нервная она немного…
— А нехер звонить, беспокоить. Это не твое дело вообще.
— Мое. Вот и хочу встретиться с тобой, покалякать…
— За жизнь нашу скорбную, — перебиваю его, цитируя известный фильм.
— И за это тоже, — совершенно серьезно отвечает Витя. Он вообще очень серьезен, урка поганый.
Валька, ну вот нахера? Нахера?
— Нахера?
— Сам знаешь.
— Да нахера? — опять повторяю я, — ты про нее знать ничего не хотел!
— Я про нее не знал! — рявкает неожиданно Витя, и сразу становится понятно: никакого там спокойствия нет и в помине. То ли Валька его так растрясла, то ли до сих пор в ахере от известия, что уже тринадцать лет, как папаша, — Она мне сказала… Она мне тогда в зону позвонила… И сказала, что аборт сделала!
Голос его срывается, я молчу.
Вполне реально. Ну а чего? Это ж Валька. Запросто. Только, чтоб отомстить, могла запросто и наврать.
— Слышь, мент… — Витя и просящие интонации вообще никак не сочетаются, а потому я немного херею. Хотя, куда уж больше, а? — Давай просто встретимся, поговорим, а? Я не буду ничего… Я ж все понимаю. Просто… Не могу до сих пор…
— Ладно. Завтра. Позвоню.
Я кладу трубку, даже не интересуясь, откуда у него мой номер и немецкий номер Вальки. Понятное дело, что не проблема.
А вот то, что он явно хочет участвовать в жизни дочки…
Ну ладно, решим.
Опять звонок. И опять не Злючка. Татка, жена Бойца.
Сука, этот день закончится когда-нибудь???
Ночь же, ей спать надо давно! Или с Бойцом что-то?
— Колян, не спишь?
Голос Татки подозрительно бодрый и веселый.
— Теперь нет. — Может, совесть немного помучит?
— Слушай, — Татке даже в голову не приходит переживать про других. Всегда такая была. Засранка. — У меня тут проблема. Подруга должна была приехать на турбазу, а не смогла сегодня. Может, привезешь ее завтра?
— А подруге самой не судьба добраться? На автобусе? — мне вообще не улыбается везти обратно на турбазу какую-то левую бабу, потому хамлю. Может, пошлет и отвяжется? Хотя, она запросто нажалуется Бойцу и тот опять будет мне внушение делать, как надо разговаривать с его женой. Каблук, бля.
— Коль, она просто боится автобусов и вообще чужих людей… А ты — свой. С тобой не страшно… — Татка начинает канючить. Наверно, привыкла, что на Бойца это действует. Мне похрен.
— Не, Тат. Я на байке же. И работаю завтра. И вообще…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нехрен мне на турбазе делать.
Боец завтра точно будет уже знать, что произошло сегодня в городе, начнет орать, почему их с парнями не вызвал на помощь. Отбазаривайся потом, словно мне и без того проблем мало.
— Вот после работы и заберешь. Ей как раз удобно. — Радостно подхватывает Татка, — я ей твой номер дам, состыкуетесь. Спасибо тебе, Колясик, выручил прям!
И отрубается, зараза мелкая, я не успеваю даже рот раскрыть.
В досаде отшвыриваю телефон, махнув рукой на все, напузыриваю себе еще полстакана.
Нервы, бля, сплошные нервы!
24. Как можно расцветить рабочие будни
— Привет! Я Алена, от Татки, она сказала, что ты довезешь до турбазы! — голосок в трубке веселый и живой, но мне вот вообще не до нее!
Я тупо не помню, о чем вчера говорил с Таткой и что ей обещал.
Утреннее похмелье, помноженное на никотиновое отравление…
Я, бляха муха, с трудом вспоминаю, как меня зовут!
Да и к тому же, меня полкан только что так отымел, что неизвестно, сколько еще на жопу не сяду!
За все прилетело: и за самодеятельность, и за трещину в ребрах, и за то, что гражданских подверг опасности, и за то, что, дурак такой и за племяхой не слежу.
Правда, в конце экзекуции меня наградили, как и положено в садо-мазо играх. Не оргазм, но, типа, приятно.
Похвалили.
Сказали, что хороший мальчик и действовал быстро. И что два взыскания с меня снимут за это.
А еще пообещали перед опекой прикрыть, чтоб у сестры моей, шалашовки, ребенка не отобрали и в детдом не определили.
Уже за одно это я готов еще одну бдсм-сессию у полкана выдержать.
Такие вещи дорогого стоят.
И вот иду я такой, враскоряку, по коридору и мечтаю только до кабинета добраться и заполировать похмелье коньяком, а тут какая-то коза про какую-то поездку на какую-то, бля, турбазу!
Охренели все в край!
И она, и Татка, и муж ее! Распустил бабу свою!
— Ахаааа… — невразумительно рычу в трубку, дергая дверь кабинета убойного на себя и отвечая бешеным взглядом на скорбные рожи ребят из отдела. Им тоже влетело, хотя вчера все их косяки закончились там, в основном зале, где они мордами в нарезках валялись, да стрипух за сиськи мацали.
Разбор полетов был долгим и мучительно болезненным.
Все получили выговор с занесением. Ну и лишение тринадцатой. И угадайте, кто у нас теперь по всем праздникам дежурит?
Вот так вот.
А потому что нехер, как сказал полкан, в злачные места таскаться. И честь мундира порочить о блестки стриптизерские. Спалились по-полной. Так-то не запрещено… Но… Нельзя.
Конечно, если б не я, со своими подвигами во имя племяхи, никто б ничего и не узнал, естественно…
Но пусть хоть одна падла посмеет мне что-то по этому поводу вякнуть!
Пусть только дадут повод кулаки почесать, похмельную злость об их рожи поразмазывать!
Тут тогда выговором не отделаюсь. Но насрать.
Вот честно.
Я сажусь на свое место, хлопаю делами, которые надо дооформить, зыркаю по-звериному на ребят, и все сразу находят работу.
А голосок в трубке журчит, льется, кокетливо так, мягонько…
В другое время я бы сто процентов повелся, но сейчас вообще не до нее. И ехать я никуда не собираюсь!
— Слушай… эээ… Марина…
— Алена, — обиженно перебивает голосок.
— Ну да… Я не смогу сегодня, понимаешь, работой завалили… Ты уж прости…
— Да, Татка говорила, что ты — полицейский, — опять радостно взрывается голосок, — слушай, это тааак круто! Тааак мужественно, мне очень нравятся полицейские… А форма у тебя есть?
Не понял сейчас…
Я машинально перелистываю парочку страниц, не особо вникая в разговор:
— Угу.
— Круууто!!! А я спортсменка! Занимаюсь стрип-дэнсом, но не профессионально, для себя только, знаешь, девушке нужны такие занятия, растяжка, суставы, мышцы, фигура красивая…
