Сняв обертку, Ари впился в него зубами, прожевал арахисово-шоколадную массу во рту и побрел обратно в комнату, чувствуя все навалившуюся усталость за день.
Он сел обратно на диван, думая, что ему будет лень раскладывать его, и примерял в какую сторону пристроить подушку, как компьютер чирикнул.
Зрачки расширились и сфокусировались на ответе:
“У меня завтра окно с 11.45 до 14.00. Я буду на кафедре в это время. Звоните по номеру, я выйду”, – далее указывался номер телефона.
– Да!
Ари победно ударил ладонью о столешницу стола.
Ночь прошла тревожно.
Ари редко пил кофе, но сегодня после выхода из метро он заказал в “Starbucks” капучино и с удовольствием пригубил.
Он любил кофе, но старался не злоупотреблять им по совету тренера. Но сегодня был такой прекрасный день! На небе ни облачка и небо казалось таким высоким, словно он вновь был дома, в Крыму и от этого настроение само по себе поднялось.
Внутри Ари теплилась надежда, что все будет хорошо.
Юноша подошел к главному входу и позвонил на указанный телефон. На звонок ответил человек, у которого был низкий с хрипотцой голос:
– Ало.
– Добрый день, Ренат Акаевич. Мы с вами договаривались встретиться сегодня. Мы общались на форуме…
– Ааа, – воскликнул профессор по ту сторону телефона. – Точно! “Darkboy456”?
– Да. Я возле проходной.
– Я сейчас выйду. Ждите… – и бросил трубку.
Ари вздохнул и спустился вниз по ступенькам, наслаждаясь теплым, ласкающим кожу солнцем.
Спустя минут десять из дверей вышел невысокий мужчина лет пятидесяти в фетровом пиджаке, не смотря на теплую погоду. Его лысая голова отразила солнечный луч. Профессор вскинул ладонь, прикрывая глаза от яркого солнца, и обвел взглядом окрестность.
Ари махнул ему и подбежал.
– Ренат Акаевич?
– Да. Это мы с вами разговаривали?
– Меня зовут Артур.
– Артур, – он протянул руку. – Приятно познакомится. Я предлагаю пройти в кафе тут неподалеку… Здравствуйте, – отвлекся он на здоровающихся с ним студентов.
Ари кивнул, и они пошли в сторону указанного кафе.
– Вы так молоды… Я думал вы старше… Я помню вы писали, что у вашей девушки саркома легких… Пока мы идем, можете рассказать мне свою историю с самого начала.
Деревья бросали неровные тени на дорожки. Ноги в кроссовках Ари ступали в такт его словам. Он рассказал все. Начиная от момента, когда Кире стало плохо и до дня отъезда. Они сели за столик на двоих у самого окна, а Ари все рассказывал.
Профессор достал блокнот и сделал несколько записей.
Юноша остановился, наконец выговорившись, и глубоко вздохнул, ощущая себя опустошенным и свободным.
– Жаль вашу подругу конечно.
– Вы писали, что тоже столкнулись с этим стариком.
Профессор поблагодарил официантку, что принесла пирожное и чашку ароматного эсперессо от которого поднималась, танцуя, маленькая струйка пара.
Ари пожалел, что уже выпил свой лимит кофе на день и заказал минеральной воды.
– Я его сам не видел. Мой сын умирал. У него был врожденный порок сердца. Неоперабельный в те года. Он умирал. Я должен был быть со своей женой в тот момент, но я был на работе, а она была там, рядом с сыном в больнице. Именно в тот момент к ней подошел ОН. Он никак не представился, поэтому даже в своей голове я все это время его называл просто ОН… Он предложил моей жене отдать неделю своей жизни ребенку. Она сначала отмахнулась, возмутилась нетактичности незнакомца, но он был так настойчив и она согласилась.
Профессор моргнул и его затуманенные глаза ожили. Он посмотрел прямо в глаза Ари.
– Петя словно воскрес, понимаешь? Он просто проснулся и был совершенно здоров. Это было чудо!
Ари сглотнул и кивнул.
– Мы были так рады. Врачи решили, что произошла ошибка в постановке диагноза. Жена мне, конечно, рассказала о том разговоре с незнакомцем. Я отмахнулся, да и она, в конце концов, заверила себя, что все это была лишь врачебная ошибка, а потом прошла неделя и Петю словно подменили. Мы снова попали в больницу. И все началось сначала, только хуже: у нас отняли надежду. И в тот момент, когда я был на работе… Чертова работа… Я должен был быть с ними тогда… Пока меня не было с ними к Лиде вновь подошел ОН. Лида предложила отдать пол своей жизни Пете, но ОН сказал, что заберет половину отданного себе и, посчитав остатки, Лида поняла, что это крохи и отдала всю свою жизнь! Двадцать три года досталось моему сыну и двадцать три забрал ОН. Лида оставила себе только время до заката и, придя ко мне, рассказала все. Я не поверил. Черт! – он судорожно сжал горячую чашку и, не обращая внимания на обжигающую боль, продолжил дальше. Ари все смотрел на него и понимал, что прошло уже больше двадцати лет, а в этом мужчине все еще сидела невыносимая боль, словно заноза. – Это было так ужасно. Она говорила, что с последними лучами солнца умрет, а за ее спиной солнце клонилось к горизонту. Я отказывался в это верить! И как только солнце пропало, она просто обмякла и рухнула, словно подкошенная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Руки Рената Акаевича затряслись, и он выронил чашку с кофе, расплескав остатки содержимого на стол. Ари схватил салфетки и промокнул кофе.
– Прости, – закрыв глаза, глухо произнес профессор. Он сжал руки в кулаки и продолжил. – Я ведь сначала не поверил, подумал, что она просто потеряла сознание. Вызвал скорую. Я до последнего не верил, что она умерла. Моя жизнь остановилась в 00.01 23 ноября, когда я увидел ее укрытой белой простыню и лежащую на столе. Именно тогда я понял, что моей Лиды больше нет. После этого я словно помешался на НЕМ. Я искал информацию о нем, искал людей, что его встречали…, искал встречи с ним любыми путями. Ведь если он мог управлять чужими жизнями, может быть он смог бы вернуть мою жену.
– Вам удалось с ним встретиться? – не выдержал Ари.
Профессор опустил глаза и помотал головой.
– Мой сын умер через двадцать три года после ее смерти. Даже не смотря на операцию, что провели спустя десять лет, ведь медицина развивалась все это время, в один день у него просто остановилось сердце. Он прожил чуть больше двадцати трех лет… Спустя столько времени, знаешь, я размышляю, что не появись ОН там в больнице, не предложи ОН Лиде отдать свою жизнь…, мы в конце концов смогли бы быть счастливы. Как бы это ужасно не звучало, мы бы похоронили Петю во младенчестве, погоревали и родили еще детей… Лида могла быть еще жива… Прости. Просто она ведь, так или иначе, не спасла его, а лишь продлила его жизнь. Двадцать три года все равно очень мало! Он был так молод! Я ненавижу ЕГО больше всего на свете.
Профессор замолчал, все еще тяжело дыша. Официантка забрала пустую чашку, покосившись на дышащего как паровоз профессора, и отошла.
Ари молчал. Не зная, что сказать. В его голове было пусто. Он шел сюда за надеждой, а получил горькую правду, опыт человека, столкнувшегося со НИМ.
– Вы смогли найти что-то на него? Какие-то упоминания? Кто он?
Профессор резко выдохнул и потянулся вниз за портфелем. Он достал черную толстую папку и протянул Ари.
– Это все что я нашел. Я сделал для тебя копии. Можешь забрать себе, если конечно хочешь.
Ари притянул к себе папку и открыл ее. Там были отсканированные вырезки из статей, книг, распечатки документов, свидетельств, так же были подшиты рукописные тексты.
– Вы находили таких, как я?
Профессор кивнул.
– Немного. За сорок лет поисков конкретно я нашел всего шесть человек, если считать с тобой. Все остальные – догадки или косвенные свидетельства. Из всех в живых остался только один.
– Почему?
– Они отдавали свои жизни дорогим людям, пока их жизнь не иссякла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
У Ари пересохло горло. Язык словно прирос к небу.
– И как же один выжил? – с трудом проговорил он.
– Он просто испугался. Он не согласился отдавать свою жизнь и остановился на продлении жизни на неделю, так как не воспринял ЕГО всерьез, а когда понял, что это не шутка, просто убежал. Он не стал жертвовать своей жизнью ради другого.
