— Нет.
— А зачем тогда звал?
— Поговорить.
— Ну что ж, давай поговорим. Как твои дела?
— По-разному.
— Эй, вы только посмотрите на него! Можно подумать, это твоя любимая девушка слиняла черт знает куда…
На лице Джастина сама собой проступила нехорошая, злая, жгучая улыбка.
Эдмонд явно обратил на нее внимание — но тут же решил, что она этого внимания недостойна: недоумение на его лице быстро сменилось скорбной миной.
Джастин сел рядом с ним. Нужно было с чего-то начинать — с чего?
— Знаешь, а я ведь, как идиот, четыре года хранил ей верность, — усмехнулся Эдмонд и пригубил бренди.
Джастин почувствовал укол совести. Четыре года — это долгий срок. Это маленькая жизнь. И есть грань, черта, которая отделяет эту маленькую жизнь от новой. Но куда, скажите на милость, отнести ту последнюю неделю, когда они с Самантой стали любовниками?
Если «еще вместе», то это измена.
Если «уже нет», то это просто поворот судьбы.
— Думал: хватит уже случайных женщин, Саманта хороша, незачем подрывать фундамент наших будущих отношений — я ведь почти сразу решил, что когда-нибудь женюсь на ней, помнишь?
Джастин не помнил. Едва не кивнул на автомате — опомнился. Незачем лгать, даже если речь идет о лжи жестом. Но Эдмонд, по-видимому, не очень нуждался в каких-то подтверждениях. Он смотрел в стакан и продолжал монолог:
— А тут, когда она уехала, я будто с цепи сорвался. Понесло, понимаешь?
У Джастина что-то оледенело внутри. Казалось, гортань и язык должны покрыться инеем. Он во все глаза смотрел на Эдмонда.
— Я встретил на улице Барбару Уоткинс, помнишь, мы вместе учились в старших классах?
— Рыженькая? С которой у тебя был первый раз?
— Да, теперь, кстати, блондинка… У нее и тогда была лучшая фигура в параллели, а теперь — вообще отпад. Мы поужинали вместе, вспомнили школьные деньки, а потом я повез ее домой, зашел… Ну ты понимаешь.
— Понимаю.
— Все было великолепно, все-таки с одной женщиной, как бы она ни была хороша, постепенно теряешь вкус.
— Это если любви нет, — вырвалось у Джастина.
Эдмонд проигнорировал его реплику.
— Мы встречались каждый вечер, не могли насытиться друг другом. Я сразу ей сказал, что собираюсь жениться, что это все вроде каникул…
— А зачем? Зачем ты так поступил?
Эдмонд пожал плечами:
— Была возможность. К тому же я пока не женат, после свадьбы я бы поостерегся угрызений совести.
Джастин покачал головой:
— Нет, не поостерегся бы. Потому что свидетельство о браке и кольцо на пальце ничего не меняют. Если изначально не чувствуешь долга перед человеком, то ничто тебя с ним не свяжет.
— Слушай, для чего ты мне это говоришь? Как будто никогда не был на моем месте.
— Не был.
Или все-таки был?
Нет. Он никогда не изменил ни одной женщине. Разве что свои чувства к Саманте раньше предавал.
— Значит, святой. Ладно, я это все к чему: если бы Саманта узнала, она бы точно закатила грандиозный скандал, я бы понял и ее бегство, и нежелание разговаривать. Но она ничего не могла даже заподозрить… Почему она так поступила?
Эта идиотская фраза вывела Джастина из ступора, рассмешила своей нелепостью и разозлила. И в этой веселой злости он почувствовал, что руки развязаны, да и кляпа во рту уже нет.
— Эд, а чего ты так убиваешься?
Эдмонд посмотрел на него, как будто услышал нечто святотатственное. Впрочем, он был из не очень религиозной семьи…
— Что ты хочешь сказать?
— Что сказал. Из-за чего ты впал в уныние и всем своим видом демонстрируешь, как жестока к тебе жизнь? «Боже, как мне больно» написано у тебя на лбу, на спине…
— Джей, ты в порядке? Головой не бился? Таблеток не принимал? Моя девушка от меня сбежала.
— И что? Ты легко найдешь себе какую-нибудь теплую куклу в постель. А Саманту ты не любишь.
— И что? То есть… тебе откуда знать?
— Я вообще тебя очень давно знаю. Успел изучить.
— Слушай, а что ты почувствовал, когда Элли тебя бросила?
— Если ты хотел этим вопросом поставить меня на место или сделать мне больно, тебе не удалось. Когда Элли ушла, я почувствовал досаду, недоумение, может быть, обиду. Но я не таскался по барам с убитым видом. Повод, конечно, был, но не было причины.
— Да, черт подери, мне тоже обидно!
— Это не причина так себя жалеть.
— Я не понимаю… Ты вообще на моей стороне? А, дружище? — Его глаза, до того затуманено-тусклые, вспыхнули злым огнем.
— Нет, — честно ответил Джастин.
Эдмонд потрясенно замолчал. Потом выдавил из себя:
— Почему?!
— Потому что я ее люблю.
— Джей… Это не смешная шутка.
— Это вообще не шутка.
— Ты точно не пил и не бился головой о стену?
— Тебе легче поверить в то, что я не в своем уме, чем в то, что я люблю Саманту? Почему? Потому что ты не веришь, что ее можно по-настоящему любить? Или потому, что ты вообще не знаешь, что такое любовь?
— Так, значит, это из-за тебя? Из-за тебя она ушла?! Ха-ха-ха! Хочешь, чтобы я в это поверил? Издеваешься? Где ты ее прячешь?
— Она ушла не из-за меня. Наверное, из-за тебя. Или из-за себя. Во всяком случае, я знаю о ее местонахождении не больше, чем ты.
— Ты с ней спал? — прохрипел Эдмонд.
— Не твое дело, — холодно ответил Джастин.
— Не мое дело?! — Эдмонд вскочил. — Она моя…
— Бывшая девушка. А ты ее бывший парень. Это действительно тебя не касается. Особенно после того, как ты изменил ей с первой попавшейся симпатичной коровушкой.
— Ты предатель.
— Больше нет.
— Почему ты молчал?!
— А зачем мне было говорить? Пока она была с тобой, это действительно не имело значения. Теперь все изменилось.
— Какой же я идиот! — Эдмонд рухнул на табурет и залпом опрокинул в себя остатки бренди из стакана.
Джастину показалось, что он услышал, как хрустнул лед на зубах Эдмонда. Он рассеянно наблюдал за уверенными движениями невозмутимого бармена, который взглянул в их сторону не больше двух раз. Замечательная у него профессия. Человек становится невосприимчив ко всему.
— Я думал, что отправляю невесту в путешествие под присмотром старого доброго друга, а оказалось, что я посадил в одну клетку волка и овечку!
— Идиот, — цинично настолько, что даже сам удивился, согласился Джастин. — Только не надо называть Саманту овечкой, она вовсе не такая.
— Овца. Овца, дрянь и потаскушка, — процедил Эдмонд сквозь зубы, глядя Джастину в глаза.
Джастин сам не успел понять, как пальцы правой руки сжались в кулак и как этот кулак вылетел вверх — ощутил только соприкосновение его со скулой Эдмонда, где под тонким слоем кожи и мышц кость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
