— Не заставляй меня давать обещания, Рейчел, — он качает головой и возвращается обратно к газете.
— Если дашь мне обещание, я поверю, — говорю я.
— Обсудим позже. Пока что ничего обещать не могу.
Уфф. Невыносимый! Но я мысленно цепляюсь за фразу «обсудим позже», радуясь, что у нас будет это «позже».
— Прости, но ты не заставишь меня передумать, хотя, конечно, можешь попробовать убедить меня сексом и поцелуями. Так, я уже опаздываю!
Я тороплюсь в спальню за сумкой, а вернувшись, вижу, что он тоже уже собран, галстук завязан и он как раз надевает один из своих роскошных пиджаков.
Замерев на мгновение, я стараюсь получше его запомнить, с удивлением понимая, что в голове крутиться фраза «Он мой, сучки!»
— Я тоже опаздываю, — стоит ему надеть пиджак, как он становится безжалостным магнатом Сентом, во всеоружии. — Отис заболел, а Клод забирает партнеров, прилетевших из Дубая, с которыми у меня встреча в восемь часов.
Застегнув босоножки, я достаю телефон, чтобы вызвать такси, когда он останавливает меня, вкладывая что-то в другую руку.
— Вот, — говорит он.
В замешательстве я рассматриваю блестящую кожу и стальной брелок ключа, удивленно глядя на его хитрую ухмылку.
— Что это?
— Твоя машина.
ГЛАВА 16
Что-то одолженное
Проскользнув на водительское сидение блестящего хромированно-черного «BUG 1», ключи от которого мне дал Малкольм, я чувствую себя до неприличия разбалованной. Машина божественно пахнет и потрясающе выглядит, я возбуждаюсь при одной лишь мысли, что буду управлять этим чертовым красавцем.
Глубоко вдохнув, я захлопываю дверь и нажимаю кнопку зажигания.
Мотор раскатисто грохочет, и испугавшись, я нервно смеюсь. Вот черт.
Руль приятно ощущается под пальцами, а сидение обнимает меня, вибрируя от рева мотора. Эта машина не жук, как написано на номерах, она - зверь.
Из нее надо выжимать полную скорость, а я еду в половину разрешенного лимита, ловя по дороге тысячи завистливых взглядов.
Мимо, усмехаясь, проезжает пожилой мужчина, и я рада, что благодаря мне он почувствовал себя круче.
После быстрого пит-стопа дома, чтобы переодеться, я вхожу в крутой офис «Блукин», расположенный в центре Чикаго. Действую на чистом адреналине.
Что мне больше всего нравится в этом месте, так это… черт. Да всё! На обложках их журналов обычно вручную отрисованные скетчи, передающие все многообразие содержимого. Если уж кто не боится выйти за рамки, так это «Блукин».
Их эмоциональные статьи всегда актуальны и честны, но даже это не главная их особенность. Все, от веселых очерков до максимально драматичных расследований - в журнале есть статьи на любую тему и спектр их интересов только растет.
Мне посчастливилось добиться сегодняшнего собеседования у мистера Чарльза Харкина, очень уважаемого члена компании, ранее работавшего в издательстве важного журнала в Нью-Йорке.
— Наш гендиректор лично знаком с Сентом. Его впечатлило, насколько обстоятельно вы изучили Сента, особенно, как храбры вы были в своей честности. Вам стоит гордиться той статьей.
Вот черт. Неужто всем обязательно упоминать ту статью или знакомство с Малкольмом? Стоит мне только услышать, как Харкин произносит «Сент», и я не могу сдержать своей животной реакции. Будто слон (наша Рози) пинает меня в самое сердце.
Нехватка сна давит на меня, но при этом я чувствую расслабленность, словно от алкоголя. Но то, что переполняет мои вены, лучше алкоголя. Более пьянящее. Воспоминания о прошлой ночи это такая прекрасная пытка. Он говорил, что я не забуду проведенную с ним ночь, и оказался прав. Я чувствую... одержимость.
Понимаю, что сидела задержав дыхание, и выдыхаю. Заставляю свои мысли покинуть пентхаус Сента и вернуться к настоящему, к отделу кадров и собеседованию. Сложно контролировать все, что со мной происходит, ведь я даже не знала, что хочу всего этого, пока не пожертвовала выстроенной карьерой, которой так дорожила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Иногда именно хорошие статьи требуют от нас наибольшей отдачи, — наконец отвечаю я человеку, сидящему напротив, признавая в первую очередь перед самой собой, как много забрала у меня та статья, раз я до сих пор не могу оправиться.
Мистер Харкин - любезный и вкрадчивый мужчина, но взгляд за очками проницательный и восхищенный.
— Я вас, в некотором смысле, понимаю. Статьи, дающиеся тяжелее всего, порой оказываются самыми значимыми. Что, впрочем, не всегда приносит радость.
Мы улыбаемся друг другу, после чего он опускает взгляд на лежащие на столе бумаги.
— Здесь указано, что вы заинтересованы в работе над серьезными темами, — он одобрительно кивает. — Мы определенно ищем на работу кого-то, как вы, не боящегося идти на риск.
Я жду, пытаясь унять нервозность, пока он снова вчитывается в бумаги.
— Простите, если затрону личное, но... — он добавляет, — мы предпочитаем, чтобы наши журналисты зарабатывали себе репутацию своей работой, а не знакомствами. А встречаться с настолько влиятельной фигурой в этом городе, что ж, это должно быть сложно. Сент известен умением получать желаемое, и мы удивлены, что вы проходите собеседование здесь... — признается он.
Я позволяю себе небольшую улыбку.
— Уверяю вас, он уважает мои решения в вопросах карьеры.
— Хм-м-м... — отвечает Харкин.
Начинаю думать, что они обеспокоены, не разозлят ли Малкольма, если наймут меня.
— Так значит, вы совсем не заинтересованы освещать темы, над которыми работали раньше? — он опускает взгляд. — Обычно в вашей колонке поднимались насущные вопросы, касающиеся города, хотя, в последнее время, вы, кажется, сосредоточились на советах для женщин о свиданиях.
— Так и есть. Но теперь я бы больше хотела писать о нашем сообществе, помогать делиться историями тех, чей голос не слышат.
Харкин делает какие-то пометки в своих бумагах.
— У вас есть видение и амбиции, — он постукивает ручкой по своим записям. — И ваш вклад за время работы в «Эдже» впечатляет, — он кивает, а затем, словно сбросив маску невозмутимости, снимает очки.
— Послушайте, — подавшись вперед, он смотрит мне в глаза, — Буду с вами откровенен. Начальство дружит с Сентом. Вы смелая, что им нравится, но они так же хотят быть уверенными, что вы пришли, чтобы остаться надолго.
— Так и есть.
— Правда? — он отстраняется, с вызовом скрещивая на груди руки. — Малкольм Сент... знает об этом собеседовании?
— Да.
— Разве Interface не открывает новостной отдел?.. — он многозначительно замолкает, и так понятно, что он хочет знать, почему Сент не нанимает меня к себе.
— Открывает, но я хочу самостоятельно развиваться.
Что-то близкое к восхищению отражается на его лице.
— Что ж, тогда ладно. Хорошо, — он хлопает в ладоши, потирая их так, словно дело сделано. — Я замолвлю за вас словечко.
— Спасибо. Спасибо вам большое за уделенное время.
Предчувствие подсказывает, что это скорее отказ. Показательно деловито пожимаю руку и все равно улыбаюсь.
Улыбка исчезает, стоит мне только покинуть здание. Вздохнув, я опираюсь о стену. Хмурюсь и качаю головой, ведь прошло все отнюдь не гладко. Кажется, они уверены, что едва устроившись здесь, я перебегу в новостной департамент в Interface.
Все работодатели в этом городе будут бояться, что Малкольм заберет меня к себе?
Перейдя улицу, я покупаю выпуск «Чикаго Трибьюн» в ближайшем газетном киоске и возвращаюсь на подземную парковку. Закинув газету на пассажирское сидение, я сажусь в машину, опираясь головой на руль и вздыхаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ладно тебе, Рейчел, это всего одно собеседование. Одно. Будут и другие.
Бессознательно вожу рукой по приборной панели, наслаждаясь изысканной роскошью гладкой черной кожи и хрома.
Следующее собеседование пройдет лучше.
