Что ж… Элли нашла способ напомнить.
Несмотря на то, что она была надежно заперта в соседней комнате, он отчетливо ощущал ее присутствие — это растерянное испуганное лицо до сих пор стояло перед глазами.
«Сама невинность. А какие отчаянные попытки объяснить правду. Правду!»
Его челюсти сжались — двуличная змея!
Рен тряхнул головой и, морщась, вставил металлический пинцет глубоко в рану — попытался зацепить кончиком пулю.
Нет. Больше такого не произойдет. Хватит.
Он достаточно насмотрелся на предательства в прошлом, но Эллион превзошла по изощренности их все — она не просто ударила его по лицу, она достала до самой души.
Когда пинцет плотно ухватил пулю, Рен потянул его и зарычал от боли — через секунду металлический цилиндр упал в чашку. Скрипя зубами от каждого прикосновения, Декстер промокнул края раны антисептическим раствором и принялся обматывать плечо бинтом.
Все, с этим покончено.
Пришло время покончить с еще одним делом.
Он направился к запертой двери и вставил ключ в замочную скважину.
* * *
Я сидела в кресле, сжавшись в комок. Тепло комнаты не спасало от внутреннего озноба — холод сковал руки, голову, ноги, пробрался в каждую клеточку и затопил ледяной волной изнутри.
Рен сидел напротив и молчал.
Он молчал уже долго. Его взгляд проникал в самую душу, он будто сам пытался понять что-то, разобраться, выяснить, но все не мог с этим справиться; рядом с ним на столе лежал пистолет.
Разговаривать мне запретили — мол, уже давали шанс чистосердечно признаться.
Наконец жесткие губы разжались:
— Не надо было этого делать.
«Не надо было. А кто делал?»
Я взглянула на него исподлобья.
— Ты знаешь, как это называется? — Взгляд серо-голубых глаз царапал виски, нутро. Я догадывалась, какое слово он произнесет следующим, но все равно вздрогнула, услышав его. — Предательство.
Меня затопила обида.
Какое предательство? Где? Я всего лишь пыталась помочь…
Мне не верили. Меня не слушали.
— Ты знаешь, что такое предательство? — Теперь его голос звучал спокойно и даже мягко, застывшая во взгляде боль терзала сильнее любой пытки. — Предательство — это разрушение системы ценностей. Это духовное убийство, уничтожающее веру в человека, в его достоинство. Понимаешь меня?
Я начала дрожать.
— Это самый верный способ причинить душевную боль, Элли.
Я резко вскинула голову и встретилась с ним глазами. В какой-то момент его лицо перестало походить на холодную маску — под глазами отчетливо проступили темные круги, складки вокруг рта стали глубже и жестче. В кои-то веки на меня смотрел не бездушный убийца, не великий несгибаемый воин — на меня смотрел смертельно уставший человек. Я поняла, что впервые вижу его таким. Настоящим.
Хотелось плакать. Мы сидели здесь — один обиженный, второй морально раздавленный — и не понимали друг друга.
На миг позабыв о запрете, я открыла рот, чтобы в очередной раз объяснить, что все на самом деле было совсем не так, — я не предавала его! Я пыталась его спасти!
Но Декстер лишь покачал головой.
— Молчи.
В этот момент зазвонил лежащий на столе телефон.
* * *
Дрейк Дамиен-Ферно — начальник отряда специального назначения — вошел в комнату первым, за ним внутрь проследовали еще два человека в серебристой форме.
— Что происходит, Рен? Мне сообщили, что в здании «Стэндэд Компани» стреляли. И если я правильно понял, — он многозначительно посмотрел на перебинтованное плечо подчиненного, — стреляли в тебя.
— Да, стреляли в меня.
— Доложи подробности.
Рен вкратце рассказал о том, что произошло.
Какое-то время стоящий напротив него невзрачный на первый взгляд мужчина молчал. Тяжелый взгляд, поджатые губы, недобрый фон вокруг — такой появлялся всякий раз, когда Дрейк негодовал.
— Я заберу ее. Будет суд.
— Дрейк, ты знаешь, что меня сложно убить…
— Это не имеет значения. Она заманила в ловушку одного из моих людей — это наказуемо. Теперь вынесением приговора будет заниматься Комиссия. — Стальные с отблеском синевы глаза буравили Декстера с жестким напором. — Ты ведь понимаешь, что даже если встанешь на ее защиту, это ничем не поможет?
Ассасин нехотя кивнул, в его груди кольнуло.
— Где она?
— В соседней комнате.
Начальник качнул головой, и его помощники сразу устремились к двери.
— Дрейк…
Мужчина в серебристой форме на секунду застыл — слушал.
— Только не казни ее.
— Хорошо, не буду. Но только потому что об этом просишь ты.
* * *
Следующие сутки я провела словно в тумане. Меня поместили в маленькую комнатушку с единственной кроватью и стулом, не было даже окон — лишь бежевые стены и крохотная лампочка на потолке.
Меня то накрывала апатия, то вдруг обрушивался неконтролируемый страх. Он заставлял стучать зубы и сводил судорогой пальцы. Я не помнила ни того, что именно мне говорили, ни того, что происходило вокруг. Знала только, что мне конец. Потому что вокруг люди в серебристой форме, потому что это Комиссия, потому что тому, кто попал к представителям Комиссии, всегда приходит конец.
Комиссия.
Это страшное слово было единственным из того, что звучало в моей голове на протяжении многих часов подряд. Я лежала на кровати с открытыми глазами, не в силах думать о том, что произойдет дальше. Ясно одно — моя жизнь отныне кардинально изменится.
Сколько прошло времени? Час, два, пять? Может, сутки? Сколько я здесь?
В какой-то момент дверь распахнулась, и мне приказали встать с кровати. Два конвоира долго вели меня по пустынному коридору, на их рукавах мелькали белые полоски. Эта картина почему-то крепко засела в моей голове, обещая обернуться ночным кошмаром в будущем.
Если будут кошмары. Если вообще будут сны.
Коридор закончился, и мы вошли в небольшую комнату. За длинным столом сидели трое. Перед мужчиной в центре лежали бумаги, взгляд его ничего не выражал. Он смотрел на меня так же холодно, как смотрит в теплую комнату из оконного проема морозная ночь.
— Эллион Бланкет. Вы обвиняетесь в предумышленном заговоре с целью покушения…
Его речь слилась в сплошной монотонный гул — он говорил-говорил, а я смотрела на его губы. Они открывались и закрывались, произнося ужасные слова, которые я не могла, не хотела разбирать. Мое тело одеревенело, глаза смотрели в одну точку.
Очнуться я сумела только на объявлении приговора.
— …мы рассматривали три вида наказания: рудник, Корпус или смертную казнь. Учитывая некоторые смягчающие обстоятельства, нами было принято решение поместить вас в Корпус, повторяю — в Корпус — сроком на двенадцать месяцев с последующим…
