В определенном смысле боги, демоны и риши — лишь своего рода маски, «функции», которыми оперирует человек, гармонично встроившийся в осознанную им целокупность мироздания1. «Если задаваться целью сконструировать некую идеальную модель человека в индийской культуре, то нужно было бы показать всю его изначально заданную микрокосмическую безбрежность в гармоничном единстве космологических, физиологических и нравственных категорий, причем каждая из них отражалась бы и в человеческом организме, и в качествах личности, и в поведенческих стереотипах, и в других его проявлениях, словом, была бы именно «мелодической линией» , вплетенной в космическую «симфонию жизни» Человек с самого начала расценивался — и воспринимал себя — как одно из звеньев природы, с которой он образует нерасторжимое целое. В системе природа—общество—человек последнему звену отводилась роль скорее посредника и интерпретатора, нежели центра мира и венца творения Это положение отнюдь не обезличивает человека, а ко многому его обязывает. Специфика восприятия человека состоит еще и в том, что он рассматривается не как обособленная индивидуальность, а как особая форма бытования мыслящего существа в земном мире, и форма эта подчиняется общим иерархическим законам, следуя которым она возникает, развивается и прекращает свое существование» (Аль-бедиль).
Литература ведийского периода — это литература «масок», пускай даже человек — через жертвоприношение и другие ритуалы — осознается в ней как полноправный участник мифа { О ритуальной «составляющей» индийской мифопоэтической традиции см. главу 6.}. Мифологическая деятельность человека была опосредованной, пока не сложился эпос, в котором деяния людей встали вровень с деяниями богов и приобрели поистине космический размах и масштаб. Об этих деяниях и пойдет речь в следующей главе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВРАТА К БЕССМЕРТИЮ
Глава 5
«ДАРУЮ НАГРАДУ ВЕЛИКОМУ СЫНУ»: индийский героический эпос
Героический тип. — Герои в мировой культуре. — Три пути праведников. — Героическая поэзия индийцев. — Дхарма и ее соблюдение. — Пятая веда. — Героический век индийской мифологии. — Шантану и Ганга. — Бхишма. — Панду и его дети. — Воспитание пандавов и кауравов. — Дрона. — Состязание юношей. — Карна. — Бегство пандавов. — При дворе Друпады. — Пандавы и Драупади. — Роковая игра в кости. — Изгнание пандавов. — Курукшетра. — Кришна и Арджуна. — «Бхагавад-гита». — Смерть Бхишмы. — Смерть Дроны. — Карна и Арджуна. — Судьба пандавов. — «Махабхарата» как целое. — Священная книга Господа Рамы. — Равана. — Тревога богов. — Воплощения Вишну. — Лук Шивы. — Рама и Сита. — Ракшасы. — Обман Рамы. — Похищение Ситы. — Сугрива и Хануман. — Остров Ланка. — Хануман на Ланке. — Битва войск Рамы и Раваны. — Появление Гаруды. — Кумбхакарна. — Гибель Раваны. — Участь Ситы. — Тулси Дас и «царство Рамы». — Сакральное и мирское.
«В своих попытках поделить человечество на различные типы греческие философы отвели особое место людям, живущим ради действия и славы, ими порожденной. Такими людьми, как они считали, движет важная часть человеческой души, некий самоустановленный принцип, который равным образом должен отличаться и от природных влечений, и от побуждений разума, осуществляя себя в героическом поступке. Они полагали, что жизнь, наполненная действием, превосходит по значимости стремление к достатку или чувственное удовольствие, что человек, ищущий чести, сам по себе достоин почитания. Греки VI и V вв. считали тех, кого Гомер назвал героями, — поколением высших существ, искавших и заслуживших почести. Они верили в то, что греческая история включала героический век — время, когда преобладали люди именно такого рода Концепция героического существования оформилась в Греции рано и сохранялась очень долго — именно из нее главным образом и развились наши представления о героях и героическом.
Между тем не одни греки почитали людей высшей пробы, живших во имя чести. Chevalier средневекового французского эпоса по всем статьям столь же героичен, как и греческий герой, и движим он сходными побуждениями. К той же семье принадлежат испанский caballero, англосаксонский cempa, русский богатырь, древнегерманский held, исландский jarl, татарский батыр, сербский юнак, албанский rm, узбекский палван. Иногда героические качества приписываются особому роду людей, которые вообще во всех отношениях живут по своим правилам Концепция героя и героической доблести распространена очень широко, и, невзирая на различные формы ее утверждения и воплощения у разных народов, проявляется она в одинаковом наборе основных характеристик, соответствующих тому, что говорили греки о своих героях. Эпоха, которая верит в поиски славы, естественным образом стремится выразить свое восхищение в стихах о деяниях и приключениях героев, о смелых дерзаниях и благородных поступках. Отвечая реальным потребностям человеческого духа, героическая поэзия и сейчас жива во многих уголках мира, а в прежние времена бытовала практически повсюду».
Эти слова выдающегося английского исследователя С.М. Боуры в полной мере применимы и к героической поэзии индийцев, сохранившейся до наших дней в эпических шлоках «Махабхараты» и «Рамаяны» {Размер записанной «Махабхараты» — около 100 000 двустиший (шлок), размер записанной «Рамаяны» — около 24 000 шлок. В устной традиции размер обеих поэм варьируется как в сторону уменьшения количества стихов, так и в сторону их увеличения }. Неутолимая жажда славы, презрение к смерти, безусловное мужество и прочие составляющие неписанного кодекса чести эпических героев — все они движут поступками персонажей обеих индийских поэм, причем как персонажей добродетельных, так и их противников (здесь мы снова сталкиваемся с представлением о неразделимости добра и зла в целостном мире). В «Бхагавад-гите», составной части «Махабхараты», возничий героя Арджуны Кришна говорит о трех путях праведного поведения (путь действия, путь знания и путь богопочитания) и выше всего ставит первый путь:
Исполни свой долг, назиданье усвояВоитель рожден ради правого боя.
Воитель в сраженье вступает, считая,Что это — ворота отверстые рая,
А если от битвы откажешься правой,Ты, грешный, расстанешься с честью и славой.
Ты будешь позором покрыт, а бесчестьеДля воина горше, чем гибель в безвестье.
Отважные скажут: «Он струсил в сраженье».Презренье придет, и уйдет уваженье.
Издевку и брань ты услышишь к тому жеОт недругов злобных — что может быть хуже!
Убитый, — достигнешь небесного сада.Живой, — на земле насладишься как надо.
Поэтому, Арджуна, встань, и решеньеПрими, и вступи, многомощный, в сраженье!
При этом героическая поэзия индийцев, во многом следуя «шаблону» архаической героики, существенно отличается от героической поэзии других народов. Как писал в предисловии к современному русскому изданию «Махабхараты» П.А. Гринцер, «древнеиндийский эпос и похож и решительно не похож на другие эпосы. Сходство касается в основном героического слоя его содержания. Между тем поэмы складывались в течение многих веков, впитывали в себя новые идеи и воззрения, и героический идеал под влиянием этих специфических для индийской древности воззрений если и не был полностью снят, то, во всяком случае, был радикально переосмыслен». Это радикальное переосмысление героики выразилось прежде всего в трансформации героического конфликта в конфликт нравственный: стремление к славе должно сочетаться с законом, моралью, высшим долгом и религиозными обязательствами человека, то есть со всем тем, что индуистская философская традиция называет дхармой.
«Представление о дхарме является центральным для эпоса. Главный герой поэмы Юдхиштхира зовется «сыном дхармы» и «царем дхармы» , поле Куру, на котором происходит решающая битва, именуется «полем дхармы» , сама битва — «битвой за дхарму» , и борьба между героями эпоса ведется не только на материальном, военном уровне, но и на духовном, нравственном: «где дхарма, там победа» , — многократно возглашает «Махабхарата»» (Гринцер).
Битва пандавов и кауравов. Иллюстрация к «Махабхарате».
Главные действующие лица «Махабхараты» — двоюродные братья пандавы и кауравы — противопоставляются друг другу не только как обиженные обидчикам или высокие духом маломощным, но и как поборники справедливости ее противникам. Именно последнее противопоставление решает, в конечном счете, исход сражения на поле Куру, сражения, в котором сплелись сотни и тысячи судеб героев; «грандиозная битва мерит эти судьбы меркой сверхличной судьбы, меркой высшей справедливости» (Гринцер).
