class="p1">– Это меня Олег откармливает. – Ощущение, что она хвастается мной.
Константин Петрович и Светлана Афанасьевна не могут не нравиться. Два позитивных, крайне милых человека, умудрившихся сохранить любовь и семейное счастье на протяжении тридцати пяти лет. Мне даже кажется, они похожи между собой: примерно одного роста, голубоглазые, русоволосые, седину видно только у моего тестя, видимо, тёща красит волосы.
Живут родители Али в большом частном доме, позади которого расположен сад и огород. В саду я мимолетно замечаю поспевающие ягоды вишни, а в огороде – высокие кусты картофеля.
Дом оказался просторным и уютным, видно, что совсем недавно здесь делали ремонт. Стены оклеены однотонными обоями, в комнатах расставлена со вкусом подобранная светлая мебель, если я не ошибаюсь, цвет называется «дуб». В принципе, мне здесь нравится. Родители Али далеко не бедные люди, это становится заметно, стоит лишь переступить порог их жилища, но без лишнего пафоса. Техника, мебель – все вещи в доме дорогие, качественные. Аля говорила, что родители купили ей квартиру на двадцатипятилетие, сами же они не хотят переезжать в город – занимаются огородом и садом в своё удовольствие. Её отец варит очень вкусное тыквенное варенье, без зазрения совести выдавая его за персиковое. Аля сказала, что отличить практически невозможно.
Оглядывая грядки из окна просторной кухни, я не могу не отметить педантичность родственников своей девушки. Излишнюю аккуратность. Не заметно ни одного сорняка, ни одной бесполезной травинки. Грядки прямоугольные, идеально ровные. На кустах помидоров висят крупные зелёные плоды.
За обеденным столом разговор заходит о том, как мы с Алей познакомились. Аля в красках описывает мой подвиг у бассейна, я её не перебиваю, хотя мне и непривычно, когда так много говорят обо мне в моём присутствии. Обычно окружающие из кожи вон лезут, чтобы сделать вид, что я и моя болезнь их не интересует. Родители Али часто переглядываются, поджимают губы. Им не нравится, что я ниже их дочери по должности, им не нравится, что я меньше неё зарабатываю, что живу у неё – вернее, что мне больше негде жить. Им не нравится, что я шизофреник. Но, несмотря на это, ведут они себя тактично. За весь день не произнесено ни одного лишнего вопроса или случайной фразы, которая могла бы меня обидеть. Кажется, они смущаются даже больше меня.
– Душевноутончённый, – в одну из повисших за столом пауз помогаю я подобрать определение моего недуга. Они смотрят в нерешительности. – Человек, обладающий особой чувствительностью, – киваю я, продолжая есть. Кстати, ужин оказался вкусным, не помню, когда в последний раз я ел так много.
Показываю Але знак, что хватит обо мне, после чего она переводит тему в менее опасное русло. Теперь ко мне обращаются редко, и это очень устраивает, даже более чем. Я в основном молчу, слушая, как Светлана Афанасьевна с Алей взахлёб обсуждают людей, которых я не знаю, а Константин Петрович изредка вставляет пару слов.
– Пойду отдыхать, – говорю Але после небольшой прогулки по городу в компании её родителей.
– Тогда пойдём все вместе домой, – предлагает. – Не хочу, чтобы ты разгуливал по незнакомым улицам в одиночестве. Как тебе моя малая родина, кстати? – смеётся она.
Мы движемся в сторону дома, родители чуть отстали, идут позади, разговаривают с какой-то женщиной, кажется их родственницей.
– Очень уютно, – отвечаю.
На самом деле я плохо запомнил достопримечательности. Вообще особо не смотрел по сторонам, изредка кивая на истории о казусах из детства Али, которые случались то тут, то там. Она про каждый метр пути могла рассказать что-то забавное.
Жаль, что я практически не слушал. Чувствовал лишь тяжесть в голове, безумно хотелось спать. Всё-таки я продолжаю принимать лекарства, от которых недавно стало дурно. Ничего лучше, продающееся без рецепта, найти не удалось, а без них я стал совсем плохо спать, что приводит к рассеянности, ошибкам на работе.
Аля провожает меня в комнату на втором этаже, помогает постелить кровать, после чего спускается к родителям, пожелав мне сладких снов и обещая скоро вернуться.
Весь день рулила она, но устал именно я. Что ж, спать так спать. Раздеваюсь, выключаю свет, отмечая Алины детские фотографии на комоде. Мне хочется их рассмотреть внимательнее, но я вынужден отложить это занятие на завтрашний день. Я присаживаюсь на постель. Впервые за день я могу позволить себе расслабиться, и меня тут же, как по команде, начинает трясти. Причём не так, как от холода например, а крупной прерывистой дрожью. Нервно вздрагиваю, потом на четверть минуты становится легче. И снова. И снова.
Достаю успокоительные. Делаю это неудачно – именно в тот момент, когда трясёт. Таблетка падает. Я наклоняюсь, ползаю по полу, некоторое время пытаюсь её найти – не получается. Достаю другую. Ложусь на кровать – мир переворачивается. Кажется, что я лежу на кровати, прибитой к потолку, и вот-вот упаду на пол. Ну, с потолка упаду. Двумя руками держусь за спинку кровати несколько минут, потом понимаю, что я не сумасшедший и не могу лежать на потолке. Просто мне снова стало дурно. Сажусь и подпираю кулаками виски. Сдавливаю череп. Картинка перед глазами мерцает, поэтому я опускаю веки, закручиваюсь в пьяной карусели.
Надеюсь, сейчас никто не зайдёт в комнату и не увидит меня в таком состоянии.
Я стараюсь быть сильным ради Али. Для Али. Я обязан и хочу поддерживать её. Понимаю, что стал нервничать в последнее время, слишком много стараться. Я пытаюсь форсировать возвращение в реальный мир, всё происходит слишком быстро, но иначе не получается. Она испытывает неловкость, если я говорю с Эм или Эмилем, даже по-испански… особенно, если по-испански. Люди оборачиваются, ей становится стыдно. И мне становится стыдно. Поэтому больше этих двоих в наших жизнях никогда не будет. Сейчас я даже считаю, что зря их придумал.
Переживаю за Алю, поэтому плохо сплю. Не отдохнувший как следует мозг соображает медленнее, чем обычно, а в моём положении это недопустимо. В таком состоянии у меня не получается заботиться об Але так, как необходимо. Если я уделяю ей меньше времени – ей становится хуже, это видно сразу. Она нервничает, у неё идёт кровь, что с каждым днём пугает меня всё больше. Если Але хуже – я ещё больше переживаю, поэтому совсем не могу спать, забываю ещё больше информации, ошибаюсь на работе, отчего Аля переживает за меня, ей становится хуже…
Тру глаза.
Бесы в моей голове, как выбраться из этого грёбаного замкнутого круга? Я не планировал влюбляться, не хотел так быстро менять себя. Не планировал больше в жизни за кого-то переживать.
Спать Аля приходит поздно
