струящимся из глаз, вдыхали запах горячих тел, мягко, беззлобно кусались, вонзаясь зубами неглубоко, но до боли: щемящей, радостной, блаженной… Задумчивая луна смотрела сверху. Впервые Проворный любил. Он отдавал свою нежность – и впитывал её, отдавал свою силу – и впитывал её, отдавал свое «я» – и впитывал её «я». И эта волна, переливаясь, наполняла их всё более и более, пока не заполнила до края.
Как только забрезжил рассвет, они вернулись; она впереди, он – чуть поодаль: сильный, красивый волк, заслуживший любовь своей подруги. Они легли рядом, и она положила на него свою голову. Засыпая, он слышал её чарующее дыхание, и тихая радость тёплой волной согревала его сон.
Вожак
Обширные владения стаи требовали частого и бдительного осмотра. В этот день Вожак и Проворный обошли их большую часть и теперь отдыхали, любуясь тем, как скатывается за границу снегов пурпурное солнце. Неспешно лилась беседа.
«Почему ты так любишь стаю? – спрашивал Проворный. – Разве у тебя нет других дел, кроме нас?» Вожак посмотрел на него и отвёл взгляд. «А разве стая – не я? – спросил он в ответ. – Стая – это не волки, а волк. Один большой и смелый волк. Мы – его лапы, нос, голова. Я – его глаза, его слух и зрение. Ты – его храбрость и сила. Остальные – его мужество и отвага. Мы все живём в нём. Нет ни одного волка, который жил бы отдельно».
«Ты никогда не говорил мне об этом», – тихо промолвил Проворный. Вожак подумал. «Было время, когда я сам этого не знал». – «Как же ты узнал, когда?» – «Когда ещё не был вожаком. Я долго наблюдал жизнь стаи и однажды, проснувшись ночью, услышал её дыхание. Я понял это сразу, в один миг, и больше не разделял стаю на отдельных волков».
Голубые сосны неслышно напевали свою мелодию. Гармония царила вокруг. Расслабившись, они лежали на мягком снегу и согревали его своими телами.
Спустя некоторое время Вожак поднял свою крупную голову и задумчиво произнёс: «Порою мне кажется, что не только стая, но и весь мир – это один огромный волк…»
«Когда-нибудь ты станешь вожаком», – продол-жил он разговор. Голос его был неспешен, неторо-плив. Проворный беспокойно поёрзал: он слишком любил своего друга, чтобы представить себя на его месте. Но странная, тяжкая грусть легла на плечи старого волка, и голова его склонилась к земле. «Ты можешь сказать мне, – спросил он, – что делает вожака вожаком? И каким он должен быть?»
Проворный подумал. Нет, он не знал. Вернее, он мог бы ответить, что сила и храбрость, и острое зрение, но не это, совсем не это, чувствовал молодой волк, хотел услышать от него Вожак. И Проворный слегка повёл носом, приготовившись слушать.
Вожак встал и огляделся. Он будто впитывал в себя окружающий мир, его звуки, его морозную свежесть, его песню, его мудрость. Потом повернулся к Проворному и очень просто произнёс: «Вожак – это не просто сильный и смелый волк, а тот, кто не задумываясь отдаст свою жизнь за последнего щенка в стае».
И неторопливым шагом направился в лес.
Облава
Великолепное чутьё было отличительным признаком Проворного. Пока другие волки осматривались, принюхивались и пытались понять, что происходит и на каком расстоянии, Проворный молниеносно определял характер запаха, его дальность и свежесть, структуру и тип животного, оставившего его. Для того чтобы видеть, не обязательно смотреть. Иногда достаточно чувствовать носом.
В то утро Проворный первым услышал странный, незнакомый, внушающий опасение запах. Стая спала. Волк поднял голову и тщательно принюхался. Какой нехороший, многоголосый запах, сколько в нём неприятных оттенков, неживых цветов… Цвет! Именно так! Проворный вскочил. Присутствие в запахе алого цвета, цвета агрессии и ненависти, было так ощутимо, что он тут же огляделся, ища глазами Вожака. Но тот исчез!
Проворный быстро сделал круг и остановился в том месте, где недавно лежал старый волк. Снег был примят, и неторопливые следы уходили вглубь леса. Вожак ушёл…
Мягко опуская голову, Проворный несколько раз вдохнул в себя запах его отпечатков. Может ли след иметь запах раздумья? Грусти? Сожаления? Может! Именно так прочитал душевное состояние Вожака проницательный волк. И – не стал беспокоить, но задумался.
Не впервые уходил старый волк в уединённые утолки леса, и всегда это предшествовало какому-то сложному периоду в жизни стаи, будто там, среди спящих под снегом деревьев, он искал мудрость и знание. Но что стоит за этим уходом сегодня? И странная, горькая волна предчувствия чего-то неотвратимого, грозного, надвигающегося на стаю, захлестнула душу Проворного смутной тоской.
Волки проснулись. Уже многие ощутили запах и странное беспокойство, пришедшее с ним. Стая начала волноваться. В этот момент появился Вожак. Он вышел из леса медленным, сдержанным шагом, но Проворный тут же ощутил и его глубочайшую печаль, и то мужество, с которым Вожак готовился встретить неведомую опасность, и особую собранность, и много других, едва осязаемых оттенков его состояния. И Проворный на миг забыл обо всём, лишь один вопрос крутился в его голове: где черпал Вожак это мужество и бесстрашие, из какого источника он впитывал этот покой?!
Вожак неторопливо прошёл в центр круга, и волки тут же успокоились. Все взгляды были устремлены на него. Сила, уверенность, твёрдость Вожака волнами распространялись вокруг, словно поглощая страх, терзавший стаю. Когда все притихли, а некоторые даже прилегли, он обратился к соплеменникам.
«Ненависть движет лишь одним существом: человеком. Нет ничего страшнее этого, потому что там, куда приходит ненависть, исчезает жизнь. Огромное количество людей, жаждущих крови и мести, едут сюда. Не только стая, но и весь лес в опасности. Наш долг – защитить его. Я и ещё несколько сильнейших выйдут навстречу людям. Вы же, – оглядел он притихшую стаю, – должны уйти в самые дальние места и ждать».
Проворный пристально следил за другом и пытался понять, что светилось в глазах старого волка, почему, вернувшись из своего уединения, он так печален? О нет, не печаль, – поправил себя Проворный, – а особая, возвышенная грусть исходит от наставника, словно он один знает нечто такое, чего не знает никто. Вот, сейчас он объясняет другим, как вести себя во время облавы, отдаёт последние указания волчицам, которые уведут большую часть стаи в убежище, а сам будто уже и не здесь, а где-то в другом месте, в другом мире… И вдруг понял Проворный, прозрел своим любящим сердцем, о чём грустил старый Вожак, к чему готовился этим утром: к смерти! Не что иное, как предчувствие близкой гибели сообщало его поведению это
