Прюденс улыбнулась, сверкнув маленькими жемчужными зубками:
— Игра? Люблю игры. Только играть надо по правилам: один вопрос за раз. Но я, пожалуй, на оба отвечу. Не твое собачье дело. И отвали.
— Неправильный ответ, — сказал Сэм.
Он взял оба стула за спинки и отволок их в ванную комнату. Свой стул он поставил рядом с ванной, а стул Прюденс наклонил так, что ее голова наполовину погрузилась в воду.
— Тогда сделаем вот так, — проговорил он. — Еще раз. Я ненавижу повторяться. Ты будешь отвечать на вопросы, а если нет — нахлебаешься водички, — в подтверждение своих слов Сэм наклонил стул Прюденс за ножки так, что ее голова ушла под воду, потом он поставил стул на место. — Видишь? Весело ведь.
— Мне наплевать, Сэм. Я училась плавать в тридцатых. Тысяча восемьсот тридцатых. Мне ничего не сделается.
— А, я кое-что забыл, — Сэм достал синтетическую наволочку, натянул ее Прюденс на голову и снова окунул ее в воду. — Теперь точно сделается. Просто запомни это, если когда-нибудь предстанешь перед Конгрессом.
Когда он поставил стул прямо, Прюденс пыталась вдохнуть, но мокрая ткань лезла в рот, перекрывая доступ воздуха. Сэм смотрел, как она паникует, потом снова окунул ее головой в воду («Раз Миссисипи, два Миссисипи[92]…») и опять выпрямил.
— Попробуем еще разок. Зачем вы воскрешаете трупы?
Прюденс разевала рот и мотала головой.
— Это… стадии, — прокашляла она. — Средство… добраться до конца.
— Какого еще конца?
Прюденс промолчала. Сэм качнул стул.
— Ладно, ладно… Нам нужны силы… ради более крупной цели… Мы воскрешаем самых могущественных ведьм всех времен… вплоть до того времени, когда мы прибыли в страну…
— Зачем? — давил Сэм. — Говори.
— Дышать тяжело… Сними, пожалуйста, — заныла Прюденс.
Сэм стянул наволочку, позволив пленнице глотнуть воздуха.
— Говори, — поторопил он.
— Дай хоть отдышаться, — прошелестела девушка.
Сэм нетерпеливо сел на крышку унитаза. Прюденс взглянула на него и улыбнулась.
— Чего лыбишься? — проворчал Сэм.
— Да ничего. Над тобой смеюсь. Мужчины. Большие тупые младенцы, неспособные связать причину с последствиями.
— Какого черта ты несешь?
— Ты про воду забыл, тупица, — сказала Прюденс.
Сэм бросил взгляд на воду в ванне и увидел, что темная паста, втертая в веревки, сошла. Длинные волосы Прюденс впитали воду, и влага промочила и рубашку, и стягивающие девушку путы. В один миг Прюденс разорвала веревку на запястьях, вытянула руку — и Сэм, вылетев из ванной, грохнулся на спину в центре комнаты.
— А теперь леди бы хотела остаться в одиночестве, ладно? — Прюденс захлопнула дверь.
Вскочив, Сэм бросился к ванной и начал ломиться в дверь. Та тут же распахнулась, и по жесту Прюденс Сэм снова хлопнулся на пол и свернулся клубком, пытаясь не потерять сознание.
— Да что с вами, Кэмпбеллами, такое, а? Почему вы просто не оставите нас в покое?
— Откуда ты знаешь, что я — Кэмпбелл? — спросил Сэм.
Прюденс подошла, схватила его за воротник и наклонилась почти вплотную.
— Я чую в тебе эту кровь, — выплюнула она. — Вечно вы все из себя такие положительные вершители добра и справедливости, которые лезут всех спасать. В то время как вас самих, ребятушки, спасать надо. Самое забавное, вы поступаете так веками, а до сих пор ничему не научились.
— Знаешь, можешь трепать языком сколько влезет, но мне пофиг.
Прюденс перекинула ногу через Сэма и уселась сверху:
— Вот кому-кому, а тебе, Сэм Винчестер, не должно быть пофиг. Потому что, хотя какая-то твоя часть здесь, настоящий герой дня внизу. И теперь, когда вся эта возня со сломанными печатями окончена, его можно снова освободить.
— Откуда ты знаешь? — Сэм попытался сдвинуться, но она накрепко прижала его к полу.
«Да кто же эта мелкая сучка в самом деле?»
— Он еще спрашивает! Да ты хоть представляешь, насколько я сильна? Насколько сильна моя семья? Я знаю про тебя все. И потом, слухами земля полнится. Кстати, я, в общем-то, рада, что с тобой познакомилась. Можно даже сказать, мне выпала честь. Сосуд Люцифера. Очень жаль, что он все еще не на месте: медовый месяц вышел бы отпадный.
— Хочешь освободить Люцифера? Это просто смешно, это самоубийство, — возразил Сэм.
— Для человека — да, а для могущественных ведьм не очень, хотя все еще сложно. Первый блин всегда комом. В тысяча шестьсот девяносто втором у нас не получилось, но мы не располагали всеми фактами, мы не знали о печатях. Если вспомнить предыдущую темницу, сейчас Люцифер просто-таки в гостинице. И мы собираемся вызволить его оттуда.
— Вы на него ошейник не напялите. Он не будет вам подчиняться, поверь мне, мы пытались.
— Еще как будет. У нас есть отличная, проверенная веками книжечка. Это тебе не избранные эпизоды Опры[93], та бы застряла уже на жертвоприношениях. Книга очень сильна, с ее помощью мы сможем помыкать Люцифером, как угодно.
— В жизни не сработает, — возразил Сэм.
— Бог троицу любит. Знаешь, мы снова попробовали, когда ты родился. Думали, может, это событие сломает печати, но не повезло. А теперь, благодаря тебе, все выйдет, как надо, — Прюденс провела пальчиком по его груди. — Я рада, что это тело вернулось в целости и сохранности, отличный экземпляр. Знаешь, у меня даже маленькая теория есть: ты здесь, Люцифер внизу, но вы, ребята, просто созданы друг для друга. Если все пройдет как надо, ты придешься ему впору, как перчатка. Ммм… Меня это даже заводит немножко, — она лизнула его в щеку. — Вкуснятина. Ладно, я была рада поболтать, но до дня Х еще три жертвы. Мы еще встретимся не раз. Очень скоро.
— Ты не сделаешь этого, не поднимешь его, — повторил Сэм.
— Ох, Сэм, не указывай мне, что я сделаю, а чего не сделаю. Кроме того, мы поднимем всех Принцев Ада[94]. Так что не волнуйся, Люцифер будет не одинок. Он будет со своими братьями. В отличие от тебя. А теперь мне пора бежать. Пока! — она наклонилась и солоно поцеловала его в губы.
Когда девушка ушла, Сэм поднялся с пола, достал из мини-холодильника бутылку пива и сел на кровать, обдумывая события вечера. Гоняться за Прюденс не имеет смысла, надо выждать и поймать ведьм с поличным. А что будет, если им, в самом деле, удастся освободить Люцифера? Люцифер придет за ним? Если честно, Сэм не боялся — это его мало волновало. Им двигала только жажда отомстить, только и хотелось, что добраться до ведьм. Это было даже не осмысленное решение — слепая потребность. Только на этом он мог сосредоточиться.
Сэм поднялся, прихватил сумку и вышел из номера. Сбежав вниз по бетонной дорожке, окружающей номера, он сел в фургон и уехал.
* * *
А всего в каких-нибудь нескольких метрах, в комнате номер пять, Дин лихорадочно листал дневник Натаниэля. Надо было выяснить, о чем говорила Перри. Если ей и вправду стукнуло триста восемнадцать, то она наверняка была вовлечена в Салемские ведьмовские процессы, а значит, имела отношение к Констанс. Ведьмы убивали молодых людей, воскрешали трупы… что же они задумали?
— Что ты ему дал? — спросила Лиза.
Она сидела на второй кровати, а Бен дремал рядом. Дин рассудил, что парню надо хорошенько отдохнуть ночью, а то встреча с Перри и прочие события дня могли неважно на нем отразиться. Возможно, ясная голова и хороший завтрак помогут смягчить пережитый опыт…
— Да так, кое-что. Не волнуйся. Все по рецепту.
— Вот это меня и беспокоит.
Дин вернулся к дневнику, раздумывая, нельзя ли как-нибудь и Сэма воскресить, и Конни попутно остановить. Он нашел нужный абзац и взялся за чтение.
Глава 30
Натаниэль с сыновьями приехали в город на следующее утро. Они знали, что Констанс — ведьма, а встреча с Прюденс подтвердила, что она тоже ведьма. Натаниэль предупредил мальчиков, чтобы те были предельно осторожны. Они не знали, что ведьмы вытворят на этот раз. Натаниэль подозревал, что дело связано с разрытыми могилами, но доказательств у него не было. Но в одном он был уверен наверняка: процесс против ведьм надо остановить. Невинных людей бросили в темницу, а вскоре и вовсе повесят. Сегодня Натаниэль слегка опоздал в молитвенный дом. Каждый день в здание набивалось столько народу, что толпа выплескивалась из дверей на улицу. Кэмпбеллы пробились в дальний угол помещения. Еще троих обвинили в ведьмовстве и сейчас допрашивали. Чаще всего обвиняемые были так перепуганы, что не могли внятно ответить на вопросы судей, что только ухудшало их положение. Примерно через час тщетных допросов в дверях появились двое мужчин, которые волокли за собой женщину. Натаниэль узнал Бриджит Бишоп, которую один раз, двенадцать лет назад, уже обвиняли в чародействе, но тогда никаких доказательств не обнаружилось. Когда ее толкнули к судьям, из толпы начали выкрикивать обвинения. Девочки, едва взглянув на нее, зашлись в крике. Бриджит закрыла уши руками, и девочки сделали то же самое. Что бы она не делала, девочки все повторяли за ней, причем так кривлялись, будто их принуждали к этому силой. Судьи потребовали тишины. Судья Вильям Стоутон, назначенный самим губернатором, заговорил первым. Он спросил Бриджит, осведомлена ли она, почему предстала перед судом. Она ответила отрицательно. Стоутон объяснил, что она обвиняется в том, что воздействовала на девочек посредством колдовства, и указал на стоящих в углу девочек, среди которых была и Прюденс Льюис. Бриджит ответила, что с ними незнакома. Пока она говорила, Прюденс начала корчиться и извиваться, остальные немедля последовали ее примеру. Толпа угрожающе всколыхнулась, убежденная, что Бриджит мучает бедняжек прямо при всех. Тогда женщина расплакалась.
