для нашего конвоя, и ранним утром «Бретань» и остальные транспортники, оставив эсминцы и крейсера на внешнем рейде, вошли в Великую Гавань Ла-Валетты.
На палубу высыпали вся наша немногочисленная команда, рассматривая портовый пейзаж. Общая картина нас не порадовала: в некоторых местах стен фортов зияли провалы, на прибрежных склонах — воронки, на дороге вокруг причалов огромные ямы, засыпанные камнем. Но ряды белоснежных домов, виднеющихся за крепостными стенами, заставил болезненно сжаться внутри: неприятное сходство с выбитыми зубами — горы битого песчаника и камней на месте многих старинных построек.
«Что там с Найдин и Надэж? — мелькнула мысль. — Найдин и Надэж…» Что-то мирное звучало в их именах-близнецах, или скорее тоска по мирной жизни. Украдкой посмотрел в сторону Лаваля. Тот с любопытством крутил головой, разглядывая окрестности. «Он ещё не понимает, что происходит на острове», — горько усмехнулся я.
Пришвартовываться «Бретань» к причалу сразу не стала, встав на внутреннем рейде и ожидая своей очереди на разгрузку. Первым шли транспортники с мазутом на борту. Портовые рабочие, солдаты, матросы — откуда только они взялись? — выскочили, как муравьи на каплю мёда («Что за глупая ассоциация», — скажет кто-то, кто не пробовал мальтийского мёда).
Тем временем вереница людей выкатывали бочки по транспортным трапам и тут же вкатывали их на грузовики. Наш экипаж удивлённо наблюдал за сноровистыми рабочими.
— Сам дьявол их гонит! — воскликнул Жиль.
Капитан взглянул на серое небо.
— Действительно дьявол. Он может появиться в любой момент, — Моро опустил глаза на нас и добавил: — В случае налёта весь экипаж покидает судно и прячется в убежищах или укрытиях. Все, — он усмехнулся, — включая капитана. Таков приказ.
— Прыгаем, если что, в воду — лучшее убежище… для утопленников, — раздался глухой смех Жиля, но его никто не поддержал: моряки смотрели на суету, царившую на причале.
Не прошло и часа, как транспортник был разгружен и отходил к месту стоянки. Наступала наша очередь. «Бретань» осторожно подошла к причалу. Мы пришвартовались, откинули люки в трюм, и краны начали поднимать ящики со снарядами. На этот раз местные рабочие отдыхали: такелажные работы стали нашим уделом. С нами работа затянулась больше часа из-за ожидания повозок для нашего груза: ослики и лошади развозили по подземным складам смертоносную поклажу.
Лаваль всё это время находился на краю причала на лавочке со своим чемоданом, ожидая, когда мы закончим работу. Он мог бы найти место проживания Надэж и без моей помощи, но почему-то предпочёл дожидаться меня. Мне не хотелось провожать его к жене: это их личный праздник — чужим на нём не место. А если… мой взгляд пробежал по выщерблинам в рядах домов — нет, про это я и подумать не мог — этого не должно было случиться. Мои знакомые девушки должны жить. Но ведь кто-то погиб. Может быть, тот официант Филиппе с тремя детишками? Может быть, милая мадам Марго, сдающая мне комнату? Я встряхнул головой, отгоняя нехорошие мысли: «Не надо об этом думать. Лучше придерживай трос».
Наконец, работа была закончена, чрево «Бретани» к всеобщему облегчению было опустошено. Теперь наш транспортник должен отойти на стоянку, но не успел… Зазвучали сирены воздушной тревоги. Мы остановились как вкопанные, задрав головы: ни звуков приближающихся бомбардировщиков, ни их силуэтов. Но с мостика уже скатывался капитан Моро, размахивая руками.
— Всем в укрытие!
Мы побежали к убежищу, большие указатели на который были развешаны по округе. К звукам сирен теперь добавился еле слышимый гул приближающейся авиации. Посмотрел вверх, но за низкими облаками разглядеть бомбардировщики было невозможно. Лаваль со своим чемоданом отстал от нас. Я остановился, чтобы помочь ему. Спотыкаясь, он подбежал ко мне. Я подхватил его багаж, и мы побежали вместе, отстав от остальных.
Обогнув форт, мы увидели небольшой каменный парапет, за которым, очевидно, располагался спуск в бомбоубежище. Теперь можно было перевести дыхание: всё-таки радары засекали фашистов на приличном расстоянии.
Вдруг я замер, Жорж с размаху налетел на меня.
— В чём… дело? — задыхаясь, он поднял глаза.
— Ни в чём. Кое-что забыл, — отстранённо ответил я и передал ему чемодан.
Его причёска совсем растрепалась, в выпученных глазах недоумение, он открыл рот, чтобы переспросить, но я уже бежал назад. Услышав стук, оглянулся назад и увидел выпавший из его рук чемодан, Лаваль начал собирать вывалившуюся одежду. Я продолжал бежать назад, к «Бретани». Навстречу мне попались ещё несколько портовых рабочих в пыльных робах. Их удивлённые взгляды встречали меня, и, наверное, также изумлённо провожали мою удаляющуюся фигуру. Но мне некогда было думать об этом. Я нёсся вперёд. Вот и, наконец, «Бретань». Вбежал на палубу — машинное отделение — открытый люк. Скатился вниз. Ну, вот и она. Жалобно блея и стуча дощечками по нижней палубе, перетаптывалась Джали. Схватил её — она не сопротивлялась. Потом прыжки через ступеньку с живой ношей под мышкой — и снова на палубе. Дальше трап и на берег. На причале меня ждал сюрприз. Сюрприз — это Жорж Лаваль. В этот момент я почему-то не столько удивился его появлению, сколько отсутствию в его руках чемодана. Иногда совсем никчёмные детали начинают привлекать твоё внимание в чрезвычайных ситуациях.
— Что ты здесь делаешь? — выкрикнул я, но сейчас вопрос был бесполезен, поэтому, махнув в сторону бруствера, закричал:
— В укрытие! Давай в укрытие!
В городе начали подниматься столбы от разрывов, над нами раздалась оглушительная пальба зенитных установок и гул бомбардировщиков. Я не оглядывался назад: Лаваль не маленький ребёнок.
«Какого дьявола он ко мне привязался?» — только теперь я удивился его появлению, но не было ни секунды — нырок за ограждение из мешков с песком. И вот я с козой снова вжат в брусчатку причала. Разрывы приближались к бухте. Рядом плюхнулся Жорж. Взглянул в его сторону: светлые полотняные брюки парижского ателье и бежевая рубашка готовились принять на себя пыль старинной мостовой. «Надеюсь, это будет самая страшная потеря для него, — я усмехнулся: — Хм-м, да и для меня тоже».
Взрыв в районе форта Святого Ангела выбил из моей головы посторонние мысли, оставив только молитву Богородице. Джали как будто понимала происходящее, поэтому лёжа на боку (сломанная нога не позволяла лежать ей на животе), внимательно смотрела на меня большими глазами, словно говоря: «Успокойся, всё будет
