– Праведную, хотите сказать? – понимающе кивнул отец Михаил.
– Вовсе нет. – Игумен грустно обвел взглядом уютный зальчик, в котором аппетитно пахло жареными морскими гадами и граппой. – Это зависит, батюшка, совсем от другого... Счастье и праведность находятся друг от друга на расстоянии далеких звезд, – внезапно хитро улыбнулся он.
– А от чего ж тогда зависит дарование счастья, если не от праведности? – воскликнул отец Михаил. – Я очень хочу понять!
Игумен укоризненно зашипел, оглянувшись:
– Тш-ш-шш... отец Михаил... Счастье зависит всего лишь от энергичности просящего. И от его бойкости.
– Так просто? – Отец Михаил вытер испарину со лба, что-то нечленораздельно бормоча.
– Десерт будем заказывать? – поиграв с зубочисткой, вздохнул игумен. – Или ограничимся кофе и сигарами? Отец Михаил? Ну, не принимайте так близко к сердцу эту локальную раздачу счастья... Или вы сокрушаетесь, что также не попросили себе чего-нибудь?.. Да полно вам, отец Михаил, полно!.. Вы – счастливчик, разве нет?
– Хорошо. Тогда закажем дыню, – благоразумно предложил несколько утихший отец Михаил. – Я решил не брать сигар сегодня, матушке не нравится запах.
Игумен Герман понимающе улыбнулся, и батюшки покосились по сторонам в поисках официанта.
В поданном меню, кроме страницы десертов, значилось:
«Сауна, бассейн, бильярд, караоке и многое другое для Вас».
Батюшки заговорщически переглянулись и заказали по два ломтя тунисской медовой дыни... В ресторанчике уже практически не оставалось свободных мест, и два духовных отца, в ожидании десерта, зевая, оглядывались по сторонам.
Игумен Герман наморщил лоб, его лик был невесел. Несмотря на отменный аппетит, он чувствовал себя неважно. «Сох изнутри», как определял свое состояние он сам. Внимание отца Германа неожиданно привлекли каблуки высокой дамы, которую провел к соседнему столику небольшой франтоватый кавказец с желтым обручальным кольцом на безымянном пальце. По всему было видно, что симпатичная дама вовсе не его супруга.
– Сквернейшая тут погода. – Кавказец был явно в ударе и высказывался достаточно громко, чтоб можно было услышать. – Оказывается, здесь можно очень вкусно закусить. Вот увидите, мы с вами вернемся сюда еще не раз, Наташа!
Батюшки ели дыню и с интересом вслушивались в фоновый гул. Ресторанные разговоры порой сродни хорошему документальному кино, считали оба.
– Наташа, чем же он тебя взял? – ревниво спросил у своей спутницы кавказец.
Батюшки понимающе переглянулись и навострили уши.
– Кто? – улыбнулась Наташа. – Муж?. Да ничего особенного, мы как-то шли с ним по городу, а вокруг – палатки, музыка, народ, весело...
– Ну и что?..
– «Может быть, квасу?» – спросил он меня, и мне стало очень смешно, – пожала плечами Наташа. – А как вы познакомились со своей женой?..
Батюшки, перестав жевать, разочарованно вздохнули, они сообразили, что парочка по соседству с ними – не любовники... Их связывало нечто другое, и им стало неинтересно.
Владелец крупного московского издательства и его топовый автор рассуждали уже о предстоящей рекламной кампании. Это была вторая их встреча, ничего личного она не предполагала.
Батюшки тем временем доели дыню и поглядывали уже на другую колоритную парочку по соседству. За столиком в углу сидели совсем уж старая бабуся и полный сил мужчина, с тем жизнерадостным блеском глаз, который очень часто говорит о легкой степени идиотии. Батюшки переглянулись, эти двое вызывали нешуточный диссонанс со всеми другими ресторанными сидельцами.
– Похоже, ждут кого-то, – предположил отец Михаил. Игумен Герман утомленно кивнул.
И правда, к старухе и ее спутнику через пару минут присоединился худощавый парень в деловом костюме и квадратных очках, похожий на адвоката из голливудского боевика. Троица, заказавшая жареные рыжики с квасом, безмятежно разговаривала о сети платных туалетов. У церковных отцов сразу пропал интерес и к этому разговору. Они расплатились, оставили чаевые, встали и ушли.
Над Болотной набережной дул теплый ветерок и сиял месяц, когда батюшки неторопливо шагали в сторону проспекта. Их сутаны развевались, хлопая шерстяными подолами.
– У меня вот знакомую женщину убили, я был ее духовником, – внезапно вырвалось у отца Михаила. – В своей квартире ночью... Имя у нее еще редкое...
– Какое имя?
– Полиандра.
– Убили ее? – переспросил игумен. – Это плохо... А долго вы были ее духовником?
– Около двух лет, – кратко сказал отец Михаил.
Батюшки недолго постояли у светофора, дождались, пока поток машин остановится, а затем свернули к метро.
Батюшкам было грустно...
КОВАРНАЯ МАЛОЛЕТКА
Павел Олегович трижды страстно влюблялся и терял голову и, чтобы не разрушать первую семью, интуитивно пускался во все тяжкие, пытаясь перебить любовь... Но с Дашкой ему этого не хотелось. И это пугало его.
«Паша, а может быть, пускаться во все тяжкие тебе не позволяет почтенный возраст? – спрашивал он себя. – Что за чушь! Я под каблуком у тринадцатилетней девчонки, и что я там просил в храме? Чего я хочу? Быть клоуном? Чтобы что?.. Неймется мне, эх, чепуха!»
– Как мед, приятно, когда ты приезжаешь, Паша. А без тебя какие-то сплошные кусочки льда, – позвонила она ночью...
«Откуда тринадцатилетняя девчонка знает такие слова?» – спросил он себя и никуда не поехал.
– Дышу через раз, мне холодно без тебя, Паша, – снова, около двух часов ночи, позвонила Даша.
«Хитрая девчонка!» – хмыкнул он, но все-таки собрался. Ополоснулся в душе и нечаянно заснул, а проснувшись около девяти утра, оделся, быстро спустился вниз, сел в автомобиль и поехал на заправку... Пока стоял в небольшой очереди, исчертыхался весь.
Мимо проехала любовница-2005 на машине-самке «Тойоте». Павел Олегович даже не повернул головы, хотя всего годом раньше души в ней не чаял. Вся мировая гармония и счастье теперь были соединены для него в начинающей модели Даше Жолудь.
– Или гормоны? – насмешливо одернул он себя. – Но мне с ней хорошо. С Дашкой у меня весеннее настроение, – вынужден был признаться он, резко остановившись перед светофором.
Подъехав к «Алым парусам», он посмотрел на Дашкины окна. Жалюзи в кухне порваны, показалось ему. Он сидел и ждал, глядя на руль, потом покосился на себя в зеркало... Сам с собой Павел Олегович почти не гримасничал.
– Пора, – пробормотал он и вышел из машины.
– Вчера вечером приходил какой-то старый еврей, – заступила ему дорогу консьержка. – Погодите... А вы не зна...
«Что она городит?» – Голда осторожно обошел консьержку и, не дослушав, свернул к лифту.
«Что за старый еврей?.. Я ведь тоже старый еврей. – Внезапно Павел Олегович вспомнил склеротический взгляд своего тестя и его фразу про „коварную малолетку“. – Неужели он приходил сюда?.. – поежился Голда и вошел в лифт. – Олух царя небесного...»
Лифт мягко щелкнул и открылся, на пороге Дашкиной квартиры стояли... два милиционера в форменных рубашках и курили. Они одновременно взглянули на него. Тут Павлу Олеговичу внезапно стало скверно, и он присел, потому что не мог дышать. Воздух превратился в прозрачный камнепад. Он падал куда-то мимо рта, за воротник и надувался там .
– Вы кто? Что с вами? – бросились к нему курильщики. – Вызывай «Скорую»...
Тут Павел Олегович отключился... Он удивительно живо провалился в темноту, словно так было и нужно и для него всегда была открыта специальная дверца – туда...
Он пришел в себя где-то через пять-шесть минут. Милиционеры привели его в большую комнату и опустили на диван. Хруст разбитой люстры и Дашкин шелковый «леопардовый» халат, запутавшийся в ногах...
– К ней кто-то приходил, ее скинули с четырнадцатого этажа. Или она прыгнула сама, это тоже не исключается... Даша Жолудь, тринадцати лет, скончалась на месте, – услышал Павел Олегович сквозь шум крови, циркулирующей в голове. – Не из квартиры, с пролета лестницы, этажом выше... Четырнадцатый технический, да... Не знаю зачем... Отбой, пока все...
– Где она, где... – спросил он, садясь и отпутывая от ботинка прицепившийся к нему намертво Дашкин халат.
– Труп увезли. Кто вы ей? – спрашивали его милиционеры.
– Продюсер, – сказал Голда первое, что пришло на ум . – Я продюсер Жолудь.
– У моделей тоже есть продюсеры? – переглянулись милиционеры. – Или она пела?..
– И пела тоже, – не раздумывая, ответил Голда. – Родители Даши знают? Вы из милиции?..
Ближний к нему милиционер кивнул.
Голде вдруг попались на глаза большие солнцезащитные очки от Гуччи, которые Дашка любила надевать даже дома. Они были раздавлены. Он сразу же перевел взгляд на щелкающие жалюзи... и еще он подумал: «Ведьмы!» – про жену и любовниц, почему-то именно вот так и подумал: «Ведьмы, вы желали ей смерти!»
