- Куда мы идем, Великий хан? – не унимался Кази-бей.
- Ты узнаешь об этом завтра на рассвете. Ступай к своим джигитам и скажи: ни один не вернется с пустыми руками!
Когда беки, получив приказы на поход, кланяясь, вышли из шатра, хан склонился к мурзе Адашу – главному харабарчи Орды.
- Отослал ли ты гонца к рязанскому князю Олегу?
- Все сделано, как ты велел, Великий хан. Гонец ушел этой ночью, а сыновья новгородского князя Василий и Семен уже прибыли и ждут встречи с тобою.
Тохтамыш кивнул головой и обратился к Кутлабуге.
- Ты поведешь десять тысяч на Серпухов. Выйдешь сей же час. Во все тысячи поставь старых харабарчи, какие уже ходили на земли урусов. Твои тумены должны промчаться черным смерчем по московским землям, сея смерть и разрушение. Все, что горит – сожги. Что не горит – круши. После тебя должны остаться только зола и камни! Тяжелую добычу не бери – только золото, серебро, меха. Да торбу зерна для лошади… Ты должен вынудить князя Димитрия платить дань под угрозой новых, еще более опустошительных набегов.
Отпустив Кутлабугу и Адаша, Тохтамыш откинулся на подушки, прикрыв глаза.
Но Адаш вдруг воротился.
- Повелитель, к тебе рвется мурза Хасан. На Оке поставлен править твоим именем. Говорит – люди Баракчи свели в полон жинку его с сыном малым…
- Откуда он взялся? – Великий хан наморщил лоб.
- Из бывших Мамаевых нукеров. Он сманивает людишек всякого рода и веры в свой удел. Городец стал возводить с церковью и попом. Сказывают, жинка у него русская, да и сам он веру поповскую принял…
- Что ж, зови…
Хасан шагнул в шатер, согнувшись в низком поклоне.
- Говори! – хан махнул рукой на подушки напротив себя.
Хасан остался стоять. Хану это понравилось...
- Великий хан, - Хасан заговорил тихо и проникновенно. – Дозволено ли будет мне говорить не льстивые слова, слуху твоему угодные, но из сердца идущие, выстраданные, и от того, возможно, не столь тебе приятные?
- Говори! – повторил Тохтамыш.
- Твои баскаки, в том числе и твой покорный слуга, - Хасан глубоко поклонился, прижав правицу к сердцу. – Сбирали ясак с земель урусов мехами, зерном, серебром и золотом на протяжении многих лет, полня казну Орды. Мамай решил, что ему этого мало, и пошел на Русь войною, войско погубив свое, казну опустошив, Орду поставив пред страхом голода. Зачем? Ведь чем богаче народы, с коих десятину сбираем, тем богаче Орда! Люди, в мире живущие, и работают с охотою, и плодятся на радость владыке, прирост рабочих рук обеспечивая…
- Достаточно! – хан поднял предостерегающе руку. – Ты молод, мурза Хасан, и многое из дел ордынских сокрыто от тебя. Князь Димитрий вознамерился земли московские от Орды отделить, самолично ими править, да и других князей земель русов под себя подмять. Великую Тартарию решил разрушить! Ему мало сотни лет избиения инакомыслящих! Тех, кто не хотел веру византийскую принимать, старых богов предавая! Ведомо ли тебе, мурза, сколько людей в землях урусов было истреблено за веру предков? Ведомо ли, что вера чуждая византийская огнем и мечом на Руси насаждалась? Что целыми деревнями людей сжигали, коль находили кметы княжеские хоть одного идола Перуна иль Велеса в той деревне? Вижу, что не ведомо! Ты думаешь, сам Димитрий решился на неповиновение Мамаю? Как бы не так! Князь литовский Ягайло на Москве сидит, Димитрия к вере католической да к войне с Ордой склоняя. Ведь пока мы с Москвой будем биться, Литва в мире и покое жить будет! А коли Москва к вере католической придет, все земли, что за Дунаем и за Бугом лежат, под ее защитой будут!
- Но коль твои харабарчи все это знают и тебе доносят, повелитель, зачем же нам война с Москвою, а не с Литвой?
- А затем, мурза Хасан, что у русов и у нас одна история, одна страна, имя которой - Великая Тартария! Многие народы и племена населяли когда-то эту страну, собранную под единый кулак Калифа Иоанна, коего русы называют теперь Иван Калита. Но из-за постоянной борьбы за власть между князьями русов, Тартария потеряла уже Югрию, Болгарию, страну готтов Пермию, страну галлов и басков Ветику и другие земли. Увидев ослабевшую в битвах между князьями Русь, отошли к своим князьям поляне и ливы с эстами, кои уже не платят нам дань... И теперь князь Димитрий не жалеет усилий, чтобы Московию оторвать от Тартарии, сделав стольной землей Руси. А потому я и пришел сюда, что не должно нам вины Димитрия без наказания спускать! Уж если единожды он пошел противу Тартарии, то пойдет и в другой раз, зубы железные показав. А там, где охотится тигр, шакалы должны в норах сидеть, хвост поджав под брюхо! К тому же, все пути в Литву и дальше – к землям Срединного моря через земли московские лежат… Ладно, утомил ты меня, мурза. Ты хотел найти своих близких, коих увел Баракча?
- Хотел бы… Да не ведаю, живы ли?
Хан хлопнул в ладоши, и в шатер тут же вошел юртджи.
- Помоги мурзе Хасану, - глухо молвил хан и закрыл глаза.
Хасан шагнул вослед за юртджи и вдруг услышал:
- А с Ордою не воюй, Хасан. Сгинешь без славы…
Мурза оглянулся, но хан, казалось, спал, сложив руки на груди…
Глава 30
К Михайловскому вышли под вечер. Пустое село, частью выгоревшее, пограбленное, явило дружине боярина Ондрея поваленные, затоптанные лошадьми плетни, распахнутые настежь ворота подворий… Безликое и страшное в своей пустоте, оно настораживало и заставляло сердце тревожно ворочаться под тесной кольчугой. В маковке сельской церквушки торчала наполовину сгоревшая стрела: видать, татары хотели сжечь Божий храм, но то ли ветер задул пламя, то ль Божий промысел не дал огню разгореться…
Боярин остерегся заходить в село, кое и манило и вселяло тревогу, и увел кметов в лесок, отправив в степь разведку.
Разведчики воротились скоро, да не одни – вместе с ними пришли Степан с Никитою и десятком мужиков. Обнявшись и облобызав друг дружке бороды, отошли боярин со Степаном в сторонку и долго о чем-то говорили.
- Ужо потянулися обозы с военной добычею, - рассказывал неспешно Степан. – Только ее надо будет пропустить. Вот когда поведут полон степняки, тогда будет наша работа. Вчерась ввечеру провели большой полон… Только силенок у нас маловато было, чтоб напасть да отбить полоняников… Теперича сила есть у нас большие дела вершить. Ты-то как, боярин, согласный?
