Тогда его совсем от нее отвратит! А он этого не хотел: Кукабарон лелеял надежду, что именно эта Ляля пройдет его обряд. Ради долгожданного и чудесного момента он потерпит.
В одно утро сцена превратилась в поле, на котором паслись искусственные овечки. Ляля с интересом подошла к животным и внимательно осматривала. Неожиданно появился Кукабарон, одетый в льняную тунику. Он громко объявил залу, что пасет это стадо и не потерпит маленьких непослушных девочек, пристающих к овцам.
Ляля испуганно одернула руку и внимательно разглядывала новый костюм Кукабарона. Тот же недовольно шикнул и велел девочке шагать по самому краю сцены, не сминая траву, и встать у закулисных штор.
Кукабарон развалился в центре "поля" и, жуя соломинку, слушал грустную и протяжную музыку. Он незаметно уснул, оставив стадо без присмотра.
Прошло полчаса. Час.
Кукабарон все спал, а Ляля утомилась стоять в одной позе. Спина болела, да ножки затекли, и девочка решила хотя бы присесть, ведь пастух все равно спит. Малышка опустилась на корточки, но не удержалась и упала.
Тут произошло невероятное: одна овечка громко заблеяла!
Пастух открыл глаза. Ляле показалось, что он и не засыпал вовсе, но ждал момента, когда она двинется с места. Девочка быстро поднялась, но Кукабарон краем глаза заметил ее передвижения, и тонкие-тонкие его губы изогнулись в хитрой улыбке.
Девочка нарушила приказ стоять и не шевелиться и потревожила овцу. Поле тотчас исчезло.
В бешенстве Кукабарон вскочил на ноги и в три шага оказался перед Лялей. Привычным движением он сорвал с нее платье и бросил в зрителей-манекенов. Оно повисло на счастливой физиономии какой-то пластмассовой тётки с кудрявыми пышными волосами ярко-красного цвета.
Кукабарон повернулся к сцене и бросил умоляющий взгляд на зрителей:
– Дорогие гости! В нашем интересном спектакле произошёл непредсказуемый поворот! Ну что ж, так даже более захватывающе! – Он усмехнулся и повернулся к Ляле.
Он разглядывал ее с ног до головы, а девочка, обхватив себя ручками, тряслась в жутком испуге – что же задумал Кукабарон?
Вот он вновь отвернулся к сцене.
– Милые дамы! Не будет так любезна одна из вас, если одолжит свои украшения?
В театре стояла тишина, и лишь музыка играла по сотому кругу, но Кукабарон внимательно прислушивался.
Видимо кто-то из зрителей расщедрился, потому что дядя спустился вниз и снял с нескольких манекенов колье и пару браслетов.
Он поднялся на сцену и, положил украшения перед девочкой. Затем Кукабарон повернулся к зрителям и раскланялся, рассыпаясь в бесконечных благодарностях.
– Спектакль продолжается! – Прокричал он и яро захлопал в ладоши.
Он подошёл к перепуганной Ляле и уселся на корточки.
Перед ним лежали драгоценности – жемчужные бусы и браслеты из цветных камушков. Он разорвал нити, и камни рассыпались по всей сцене.
Кукабарон принес два фарфоровых блюдца и велел Ляле уложить в них все до единого. Девочка живо справилась с заданием, радуясь, что дядя даже не дотронулся до нее.
Два наполненных блюдца Кукабарон поставил перед девочкой и велел опуститься на них коленями.
Ляля выполнила приказ, и только коленки коснулись драгоценностей, она громко вскрикнула.
Крупные жемчужинки и разноцветные кристаллики больно впились в кожу. Малышка расплакалась и умоляла прекратить издевательство.
– Не реветь! – Гремел голос Кукабарона. – Куклы не плачут! Они не умеют! Плохая кукла!
Он прохаживался по сцене, держа руки за спиной, и всем своим суровым видом показывал и Ляле, и зрителям, что решение его непоколебимо. Он болтал с манекенами и даже развел демагогию о том, как он – несчастный кукольник – пытался достичь вершин искусства, но Ляля упорно не хочет ему помогать. Вот и пусть терпит наказание. Чем быстрее она замолчит, тем скорее Кукабарон сжалится.
Малышка рыдала. Кукла-суфлер была права: живая Ляля не представляла для него интерес. Но он нашел, как это исправить. Девочка пыталась терпеть боль и плотно закрыла рот, но рыдания все равно выходили стонущими жалобными звуками. Кукабарона это бесило. Он орал на всю сцену, а малышка разрыдалась в голос. Он резко подошёл к ней. Последнее, что заметила девочка, была его огромная ладонь, замахнувшаяся над ее головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девочка зажмурилась и со всей силы вжала шею в плечи.
– Милая, прости меня, пожалуйста…
Ляля осторожно открыла глаза: кукла-суфлер стояла рядом, а Кукабарон исчез, но левую щеку чем-то резко обожгло. Больно не было, но от неожиданности девочка чуть не упала, добрая фея подхватила ее.
– Я задержалась… Мне так жаль…
Она села на колени напротив малышки.
– Обними меня за плечи, пожалуйста. – Попросила она.
Ляля обхватила спасительницу и расплакалась. Фея приподняла кроху и посадила себе на колени. Она гладила по спинке плачущую девочку и успокаивала ее.
– Я больше не оставлю тебя, обещаю… – Шептала фея. – Но мы не можем уйти, пока не начнется гроза…
– А что будет, когда она начнется? – Надрывающимся голоском спросила девочка.
– Конец спектакля. Он хочет, чтобы к лету ты превратилась в куклу.
Фея медленно покачивалась, убаюкивая измученную малышку.
– Чтобы посадить меня на первый ряд?
– Да, перед этим совершив обряд…
– А что это такое? – Сонно спросила Ляля.
Кукла-суфлер не ответила, но пообещала:
– Мы помешаем ему. Он не получит своего.
Ляля нехотя слезла с коленей спасительницы. Она же убрала блюдца с камнями и положила вместо них свои ладони. Колени девочки приземлились на мягкие теплые впадинки.
Время ожило.
Кукабарон не заметил перемен, но кукла-суфлер не исчезла.
Ничего не изменилось на сцене: те же актеры, та же музыка, те же декорации. Изменилась только Ляля – стоять на теплых ладонях феи было совсем не больно. Спасительница подмигнула малышке, а та едва заметно улыбнулась. Но ведь Кукабарон этого и добивался! Он вновь будет тискать терпеливую Лялю!
– Он не прикоснется к тебе… – Прошептала кукла-суфлер. – Не бойся.
Она не стала пугать малышку и говорить, что это и был его замысел: он хотел наблюдать за покорностью и терпеливостью Ляли, вожделея час от часа и накапливая это чувство, чтобы в летнюю грозу выплеснуть его на девочку… Это и было его обрядом.
Выходит, обряда в любом случае, не избежать, как бы кукла-суфлер не убеждала Лялю. Она всего лишь могла побыть с ней до того страшного момента.
– Мы здесь главные. Сцена наша! – С неожиданной злостью произнесла фея.
Она смотрела на малышку, но будто говорила не с ней, а упрямо убеждала кого-то в своей непоколебимости.
Но Ляле понравилась смелость и уверенность спасительницы. С ней совсем не страшно ждать грозы!
Девочка ничуть не устала стоять на ладонях феи, но голос Кукабарона прогремел над ее головой:
– А теперь танец! Необходимо отпраздновать конец весны!
Малышка встала с коленей, а Кукабарон поднял наполненные блюдца и со всей силы бросил на пол. Всю сцену покрыли разноцветные острые камни и черепки от посуды.
Кукабарон подтолкнул девочку, приказывая плясать на осколках. Малышка не удержалась и упала ничком.
Кукла-суфлер живо подхватила ее и поставила себе на стопы. Царапинки изрисовали личико, но Ляля даже не знала о них: боли она совсем не почувствовала. Малышка вцепилась в колени феи и зажмурила глазки.
На ногах спасительницы она медленно перемещалась по сцене. Девочка забеспокоилась – ведь кукла-суфлер тоже была босая, разве не больно ей ступать на острые камни?
Но, открыв глаза, и внимательно оглядев полы, малышка охнула: на сцене лежали разноцветные кучи мармеладных и желейных мишек и других зверей.
Ляля подняла голову и встретилась с улыбающимся взглядом спасительницы.
Кукла-суфлер гладила руками стопы малышки, и ее слёзы капали прямо на них. Они смыли кровь, и, кажется, даже отеки спали. Девочка, тронутая такой заботой, сама чуть было не расплакалась и быстро обняла фею, уверяя, что ей совсем не больно.
