Снова молчаливый санитар. Тот же? Или другой. Игорь не запомнил его лицо. Нехорошо. Непрофессионально. Но его пропустили в коридор, ведущий к кабинету Халиман, и щелкнули за ним дверью. Значит, в курсе, что он знает куда идти. Может, и тот.
— Алина Сергеевна позвонит, когда вы с ней закончите, я вас обратно проведу, — подал голос через глухую дверь санитар, и Игорь машинально кивнул, позабыв, что его кивок не виден. Похоже, санитар тот же.
Игорь двинулся по коридору к нужному кабинету. Он уже не оглядывал унылые горчичные стены, еще более унылые в свете тусклых ламп, не шарахался от каждого проходящего мимо в пижаме. Он просто хотел поскорее добраться до кабинета Алины Сергеевны и просмотреть снова всю папку с рисунками. А может, даже забрать оригиналы сразу, не дожидаясь официального запроса. Когда дело касалось улик, он на свою память не жаловался и такую деталь, как вырезанное нечто из живота, пусть и нарисованное, в отличие от самого тела, весьма схематично, точно сам бы не придумал. А значит, на старых рисунках ее действительно не было. Не говоря уж о квартире. В конце концов, Николай, настоящий Николай, даже не был в этой квартире ни разу! И значит, он не мог ее нарисовать. А только рисунки, хранившиеся здесь, в больнице, точно принадлежали Николаю. Все остальные могли быть копиями, сделанными как Аней, так и каким-то другим психопатом. А значит, цель могла быть другой. Не преследование ради преследования и власти над мыслями ли, телом ли жертвы. А месть.
Игорь задумался и ушел в себя, полагаясь на память, которая должна была довести его до нужного кабинета, и едва за это не поплатился. Очередной «пижамный», шедший в сопровождении невысокой женщины в халате, вдруг с диким воплем бросился на него.
— Ме-е-ент! — ревел псих. — Убью-у-у!
От неожиданности Игорь сделал то, чего никак нельзя было делать в больнице, — ударил в ответ на выпад. Хорошо или нет, но нападавший, казалось, даже не почувствовал удара, от которого его голова мотнулась в сторону.
Он все так же тянул руки к шее ошарашенного следователя. Но снова ударить Игорь не успел.
Женщина, о которой он в первый момент, к своему стыду, позабыл, довольно ловко ухватила психа за руки и завела их ему за спину, наклонив так, что голова его оказалась ниже пояса. Игорь замер, ожидая, что сейчас подбегут те самые санитары-головорезы, которых, по словам заведующего, в больнице не водилось, вколют что-то и уведут, а то и унесут. Но никто не приходил.
— Дыши, Саша, дыши, — тем временем участливо проговорила женщина в халате, немного покачивая больного, продолжая крепко держать его за руки и не давая поднять голову. — Все хорошо. Сейчас пройдет.
Одновременно она мотнула головой Игорю, и тот понимающе двинулся дальше вдоль стенки. Буквально на цыпочках обойдя странную пару, он бросился к кабинету психолога. У двери он обернулся и посмотрел на них. Женщина помогла больному снова встать прямо и повела его куда-то вперед по коридору. Плечи психа были опущены, он шел едва переставляя ноги.
Игорь аккуратно стукнул в дверь и после мягкого «войдите» ворвался внутрь и плотно закрыл ее за собой.
— Можете ничего не говорить, тут прекрасная слышимость, — улыбнулась ему Алина Сергеевна, поднимаясь из-за стола. — Встретились неудачно с Сашей. Вообще он тихий, поэтому ему можно посещать творческие занятия и даже иногда выходить во внутренний двор. Под присмотром, конечно. У него один триггер — милицейская или полицейская форма. Елена Николаевна, правда, считает, что он почувствует свой триггер, даже если полицейский будет в обычной одежде. Шутит, конечно.
— Шутит? — Игорь отдышался и тоже слегка улыбнулся. — Хотите провести эксперимент?
Что шутка была неудачная, он понял сразу. Кукольное личико Алины Сергеевны нахмурилось, голос похолодел.
— Мы не проводим эксперименты над людьми, Игорь Валерьевич, — сухо произнесла она. — Даже такие. Случайная встреча еще ладно, хотя сегодня придется увеличить ему дозу успокоительного, что и само по себе не очень хорошо. Но мы не занимаемся карательной психиатрией, чтобы сначала доводить несчастных, а потом держать привязанными к койкам под лекарствами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она снова села. Игорь почувствовал себя неловко.
— Простите, что я без предупреждения, Алина Сергеевна. — Он с тоской подумал, что не сообразил по дороге купить шоколадку. Шоколадка точно не помешала бы. — Мне очень нужно еще раз посмотреть на рисунки Николая Рассохина.
— Конечно. — Алина Сергеевна кивнула и снова встала, поворачиваясь к шкафу с документами. — Что-то случилось?
— Можно и так сказать, — Игорь замялся, не зная, можно ли обсуждать это с психологом, но потом подумал: а почему бы и нет? Она же психолог, в конце концов. И Николая знала. — Жертве Николая продолжают приходить его письма.
К сожалению, Алина Сергеевна стояла к нему спиной, выбирая нужную папку, и следить за выражением ее лица не было никакой возможности. Поэтому он следил за руками. Руки не дрогнули. Не удивилась? Почему?
— Вы про Анну? — уточнила она, находя наконец папку и поворачиваясь. — Я не работала с ней, разумеется, но, как мне кажется, называть ее жертвой преждевременно.
— Вы не считаете Николая преступником? — быстро спросил Игорь и чуть было не прикусил язык. Слишком прямо и грубо! Но Алина и виду не подала, что что-то не так.
— Николай был осужден и отправлен на принудительное лечение, — напомнила она с легкой улыбкой. — Анна была его болезнью, от которой его так и не удалось излечить. Если бы начать раньше, убрать от него раздражитель еще в школьные годы, и уж точно не допустить сближения… Но, разумеется, мы можем только гадать, что тогда было бы. Анне, как мне кажется, нравилось внимание Николая. Просто ей не нравилось, что она не может это внимание контролировать. Признайтесь, вам тоже эта мысль приходила в голову.
— Возможно. — Игорь сел напротив и принялся разбирать рисунки. Так и есть, даже на тех рисунках, где тщательно прорисованное тело изображалось с повреждениями, нигде не было отдельного куска плоти. Не было вырезанной матки.
— Он был зависим от Анны, как многие бывают зависимы от матери, — мягко пояснила психолог. — Много рисовал, пытался сочинять стихи, но очень плохие, и не записывал их. В моменты сильных обострений пытался позвонить ей…
— Позвонить. — Игорь поднял голову. — И как? Получалось?
— Мы не можем давать больным звонить всем, кому они захотят, — Алина Сергеевна снова покачала головой. — Где бы вы ни учились, Игорь Валерьевич, там очень не хватает практикумов по психиатрии. И напрасно, ведь многие объекты вашей работы оказываются здесь, кто в начале, а кто в конце своего преступного пути.
Игорю стало неловко. Про внутреннюю кухню больницы он и правда знал очень мало, в основном черпая информацию из сериалов и книг.
Алина Сергеевна удовлетворенно кивнула и продолжила:
— Тем не менее при хорошем поведении и отсутствии нареканий со стороны лечащего врача мы позволяем звонки родителям. Мама Николая, узнав, что у него есть такая потребность, сама предложила иногда делать вид, будто она — это Анна, и выслушивать сына. С ней самой он разговаривать не хотел, так что мы пошли ей навстречу.
«Все-таки мать. — Игорь почувствовал, что настроение его портится. — Неужели решилась на такое?»
Выходило довольно логично. Игорь уже не раз думал об этом. Сам будучи мужчиной, он знал, что обычный среднестатистический мужчина не задумывается о том, что ставшая чужой женщина может родить кому-то детей. Он тоскует по ней или нет, но дети? С какой стати ему об этом думать? Да, когда бывшая подруга или жена рожает ребенка, он может испытывать негативные чувства или мысли, что это мог быть его ребенок, но не сложилось. И уж точно мужчина не задумывается о том, что для того, чтобы родить ребенка, женщине нужна матка. Этот ассоциативный ряд у него отсутствует. Если он не врач, конечно. Николай врачом не был и, насколько Игорь успел понять, во всем, помимо его отношения к Анне, был самым обычным мужчиной.
