— Механ, разворот влево, дави их! — Николай Горелов полоснул по немецким позициям из спаренного с пушкой «Дегтярева-танкового».
Трассеры словно смертоносные светляки прошлись по пехоте, которая прикрывала артпозиции. Серые фигуры гитлеровцев валились на перепаханную взрывами, прокаленную землю… Остальные пытались стрелять, но какими жалкими были эти попытки остановить кусочками свинца, весящими всего лишь 12,8 грамма, махину весом в сорок восемь тонн!..
Бронированная громада, ревя мощным дизелем, таким же уникальным, как и сам танк, надвигалась неотвратимо, как сама судьба, и судьба эта не сулила ничего хорошего. Стальные траки широких гусениц со скрежетом и визгом вгрызлись в броневой щит 5-сантиметрового орудия.
Разъяренный стальной зверь, рыча от ярости, танцевал пляску смерти, пляску боевого безумия на телах поверженных врагов.
Лейтенант Николай Горелов развернул обзорную панораму — как раз для того, чтобы увидеть вспышку выстрела.
— Механик разворот вправо!
— Есть!
Тяжелый танк прорыва развернулся вправо, принимая вражеский снаряд на лобовую броню, — тряхнуло ощутимо, но пробить толстую ванадиево-молибденовую «шкуру». А приземистая самоходка отползла на одну из улиц древнего украинского города.
— Сукин сын! — выругался Горелов. — Степан Никифорович, жми вперед! Разделаемся с ним, иначе этот истребитель перебьет все наши машины!
— Выполняю, товарищ лейтенант, — голос механика-водителя утонул в реве танкового дизеля.
Вывернув на узкую улочку пригорода Дубно. Еще неделю назад этот уютный городок утопал в зелени садов, в центре строились сталинские трехэтажки, а маленькие беленые хатки хранили тепло и уют щирых господарив.[26]
А теперь деревья тянули свои обожженные руки-ветви в немом укоре из опаленных руин. Над улицами стлался дым пожарищ и чужая, лающая речь отражалась от стен, дробью кованых сапог рассыпалась по древней брусчатке… И тягостные мысли одолевали людей: когда же все это закончится?..
Но экипажу КВ-1 под командованием лейтенанта Горелова некогда задаваться такими вопросами — они как раз то и делали, что сокращали время до Победы. Порой даже и не подозревая об этом. Собственно, как и весь (ну или большая часть) многомиллионного народа Страны Советов.
Развернувшись, «Клим Ворошилов» сокрушил небольшой заборчик и, ломая деревья фруктового сада, продрался к немецкой самоходке. Развернув башню, КВ-1 прицелился практически в упор.
— Бронебойным заряжай!
— Огонь!
— Есть огонь!
Самоходка полыхнула, из развороченного бока вырвалось пламя.
— Твою мать! — выругался лейтенант Горелов. — Если бы не мы ее, так она бы нас в бок ударила…
Определенный резон в словах молодого командира конечно же был. Немецкие самоходные орудия угрожали даже новейшим «тридцатьчетверкам», а более легкие советские танки щелкали как семечки.
«Panzerjager-I» был первым немецким самоходным истребителем танков. И хотя во многом это был прототип, но прототип весьма удачный.
Это был один из возможных путей продолжения жизни «единичек» — легких пулеметных танков Pz.I. На их перспективах боевой карьеры был поставлен крест еще до начала Второй мировой войны, и только создание на их базе легких самоходно-артиллерийских установок могло оправдать хоть как-то существование «обузы панцерваффе».
В 1939 году специалисты берлинской фирмы «Alkett» предложили сразу три варианта самоходки на базе легкого танка Pz.I. На несколько доработанном корпусе с частично срезанной подбашенной коробкой за легким щитом предполагалось установить 37-миллиметровую противотанковую пушку Pak-3536, 20-мм зенитную пушку Flak-30 или 75-миллиметровое пехотное орудие LelG-18.
Но 75-миллиметровое самоходное орудие поддержки отложили однозначно, так как в производстве уже осваивалась StuG-III, а самоходка с 37-миллиметровой противотанковой пушкой тоже не была одобрена из-за слабости орудия.
И тут как нельзя кстати пришлись 47-миллиметровые противотанковые пушки чешского производства, доставшиеся Германии в значительных количествах при аншлюссе Чехословакии. Это орудие в 1937–1938 годах разрабатывала фирма «Шкода» и под обозначением «4.7-cm KPUV vz.38», заводской индекс — «А5».
При всех замечательных характеристиках эта пушка имела один существенный недостаток — она была совершенно не приспособлена к механической тяге. Скорость буксировки на конной тяге составляла 10–15 километров в час. Это было достаточным для чехословацкой армии, но абсолютно неприемлемым для немецкого блицкрига.
Поэтому большинство трофейных пушек «4.7-cm KPUV vz.38», получивших в Вермахте индекс «4.7-сm Pak(t)», немцы предполагали использовать в стационарном варианте. Для ста из них были оборудованы позиции на линии Зигфрида, для других спешно изготавливались подрессоренные подкатные тележки.
Зимой 1940 года фирма «Alkett» получила заказ на проектирование самоходной артиллерийской установки с использованием чешской 47-миллиметровой пушки и шасси танка Pz.I или Pz.II.
Для установки нового орудия готовый проект 37-миллиметровой противотанковой самоходки на базе «единички» был переработан, так как изначально эта САУ была сконструирована на базе Pz.I Ausf.A. Ну а этот танк оказался непригодным для такой переделки — при стрельбе без специальных упоров у него разбивало ленивец. Орудие установили на шасси танка Pz.I Ausf.B, и вместо штатного щита оно получило открытую сверху и сзади рубку с толщиной брони в четырнадцать с половиной миллиметров.
В летних боях 1941 года «Panzerjager-I» с подкалиберными снарядами показали себя очень хорошо, и вся критика в их адрес сводилась исключительно к ходовой части и трансмиссии. Часто шасси застревали на русских грунтовых дорогах даже после небольшого дождя.
Но 47-миллиметровая противотанковая пушка, разработанная в конце тридцатых годов, была ориентирована на борьбу с тогдашними танками. Но отнюдь, не с советскими Т-34 и КВ.
Что касается эффективности 47-миллиметрового чешского орудия, то можно сказать, что с дистанции в 600–700 метров оно пробивало броню всех советских танков, за исключением Т-34 и КВ. Правда, и у этих мощных машин была своя ахиллесова пята: «Panzerjager-I» мог пробить борт литых башен с дистанции до 400 метров.
Впрочем, такая снайперская стрельба не носила массовый характер, и существенно повысить бронепробиваемость 47-миллиметровой пушки смог только новый подкалиберный снаряд. Его появление в боекомплекте «панцеръягеров» позволило пробивать броню советских тяжелых танков с дистанции 500–600 метров. Правда, заброневое действие вольфрамо-молибденового сердечника оказалось очень слабым. Незначительным было и число вторичных осколков, представлявших наибольшую угрозу экипажу. Частыми были случаи, когда сердечник, пробив броню, раскалывался на 2–3 куска и просто падал на пол танка, не причинив вреда экипажу и оборудованию.
* * *
Расправившись с самоходкой-истребителем, КВ-1 лейтенанта Горелова продолжил утюжить позиции гитлеровцев на окраине Дубно. Слитный удар стальной лавины краснозвездных танков стал дробиться на множество отдельных схваток. А в таких боях гитлеровцы, за счет лучшей радиоаппаратуры своих машин, имели неоспоримое преимущество.
Танковый бой стал напоминать маятник, шаткие чаши весов. И склонялись они сейчас в пользу гитлеровцев. Кроме всего прочего, советские танки далеко оторвались от своей пехоты, которая должна была прикрывать стальную лавину. Да и потери пехоты в предыдущих боях составили около половины от штатной численности…
— Командир! Командир, на связи штаб, — радист танка вылавливал обрывки хрипящих фраз из треска радиоэфира. — Приказано отходить на исходные рубежи атаки. Нам нечем развивать успех.
— Твою мать! — не выдержав, выругался командир тяжелого танка. — Экипаж, отходим. Механик-водитель, задний ход. Осторожно только. Не подставляемся…
Над полем боя под Дубно в летнем сумраке повисли две алые звезды, сигнальные ракеты — сигнал к общему отходу.
Так закончились кровавые дела дня…
ГЛАВА 13
«Иду на таран»!
Наступление на Дубно 29 июня захлебнулось кровью и поперхнулось пороховым дымом. Но приказ командования Юго-Западным фронтом был однозначен: нанесение ударов на Млынов, в пятнадцати километрах северо-западнее Дубно силами 9-го, 19-го и 22-го механизированных корпусов 5-й армии. Девятый мехкорпус должен был нанести удар на глубину 40 километров от Клевани до Млынува.[27]
Дивизии были измотаны в боях, лишившись более половины штатного состава пехоты и бронетанковой техники. Практически вся дивизионная артиллерия была потеряна ранее.
Командующий 5-й армией Потапов решился ввести в бой свой последний резерв — 22-й механизированный корпус, ядро которого — 41-я танковая дивизия участвовала в боях до этого лишь эпизодически.
