Мне стало дурно.
Дома я ворвалась в спальню и увидела на кровати вечернее коротенькое темно-синее платье с длинным рукавом. Когда он успел его купить? Наряд сидел на мне отлично. К нему я сразу подобрала туфли и нашла украшения. Макияж плохо скрывал мелкие раны на лице. Мой вид мне не нравился. Я понимала, что проигрываю многим девушкам. Еще эта вчерашняя ночь и предыдущие мои выходки не выходили из головы. Я боялась оставаться наедине с Высоковским. Я его, как черта, боялась. Руки дрожали так, что я уронила серёжку. Полуслепая стала нащупывать ее рукой и нечаянно укололась. Я нагнулась и увидела осколки статуэтки, которая стояла на моей тумбочке. Сердце сразу перестало биться. Я замерла и посмотрела глубже под кровать…
Там валялся мой лифчик…
Меня, словно окатили кипятком, затем ледяной водой, а затем я почувствовала себя полной идиоткой.
— Не может быть… — прошептала я. — Я же ничего не помню!
— Я говорил, тебе лечиться надо. У тебя явно прогрессирует старческий склероз, соревнуясь с маразмом.
Гущин дождался, пока я встану, и надел на меня вторую серьгу. Где он ее нашел? Он скептически рассмотрел меня и заметил:
— У тебя тоналика мало, и кто так макияж делает? Ты же не в деревенский клуб собралась, а на пати с представителями власти.
— Как умею, так и делаю, — огрызнулась я.
Нашелся, блин, эксперт.
— Окей, едим к Цыпе, — сказал он. — Такой я тебя не могу Малышане передать.
— К кому поедем?
— К профессионалу. Ты же не хочешь опозорить начальство своей болезненной головой. И волосы… Извини, но это все на фотографиях паршиво получится.
Хотелось его убить, затем просто прибить. Чуть позже я ощутила к нему благодарность. Его Цыпа оказалась просто каланчой. Сначала я подумала, что она — модель, но, оказалось, что стилист какой-то там. Гущин что-то ей объяснял… Вот честно, меня больше заботило: спала я с Михаилом или нет, и что он со мной будет делать.
Когда надо мной поколдовали, я готова была поверить в магию. В зеркале на меня смотрела красавица кинозвезда. И прическа… Я думала, что у меня подобное когда-нибудь будет на свадьбу… Я готова была расцеловать Гущина и его длинноногую Цыпу. Как женщине мало надо. Просто чувствовать себя богиней…
Мы подъехали ровно к семи. У входа нас уже встречал Миша. Я украдкой взглянула на него. Его зелёные глаза лукаво улыбались. Он велел Гущину дожидаться нас дома, а мне подал руку и повел в помещение. Я шла, а у самой колени подгибались.
Это был ресторан. Пианист играл на рояле лёгкий джаз. На столах лежали лёгкие закуски, разносили выпивку. Я ничего не брала. Но выпить хотелось хотя бы валокордина.
Михаил меня представлял каким-то людям. Дамы мило улыбались, кто-то шутил… Я ничего не понимала и ни во что не могла вникать. Видно было лишь одно: Высоковский продолжает игру. Его жёлтая пресса не волнует. Сергей оказался прав: все примут то, что мы им покажем.
Мысли и вопросы меня одолевали. Еще нежные прикосновения Михаила. Он так заботливо ко мне относился, ухаживал, а сам вглядывался и, судя по глазам, смеялся…
Я же мучилась от неизвестности чего мне от него ждать? Уволит? Снова оштрафует? Накажет? А если я заставила его со мной переспать?.. Если я его унизила этим… Стыдоба-то какая!..
Меня бросило в жар, и я рванула в туалет.
Умыться я не могла, ведь нельзя трогать макияж. Поэтому стояла и глубоко дышала, разглядывая свой совершенный образ. Мне было крайне неудобно перед Высоковским. Если сон — правда, то, что он теперь обо мне думает? Я ненормальная, дура и развязанная шлюха?..
Вдруг дверь туалетной кабинки скрипнула, и оттуда вышла Зайцева. Господи, как же неприятно ее видеть! Я отвернулась и старалась на нее не смотреть. Только бы она нашла ума молча уйти!
— Читала новости? — видимо, Бог забыл ее мозгами наградить.
— Я читать не люблю, — соврала я.
— Жаль. Про твои похождения тоже хорошо написали. Ты пользуешься успехом у шоферов, молодец! — улыбнулась она, промыв руки.
— Не только. Ещё у начальства, забыла? — ответила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Подумаешь, с Высоковским разок перепихнулась. После твоего романа с водителем он вряд ли с тобой останется. Миша — мальчик принципиальный. Почитай вчерашний номер «Сплетника».
— Зачем? Я о тебе неплохо осведомлена. Как ты говоришь, Миша знает о сплетнях, — как я ревновала. Но почему она напрямую мне о скорой свадьбе с Высоковским не говорит? Сплетни журналистов? Тут я взяла и добавила: — Высоковский сегодня мне сделал предложение.
Сказала и сразу пожалела. Вдруг он, правда, с Зайцевой?..
— Врешь! — испуганно выкрикнула она. — Он не мог после такого…
— После чего такого?! — уже ревновала я.
Он с ней там, за границей спал?
Но наш разговор прервал голос Михаила:
— Вика, — он стоял в дверях. — Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — меня трясло от дикой ревности.
Я вспомнила эту фотографию и готова была его убить из-за нее. Хотя по словам Кристины, фото это было двухлетней давности.
— Выпить хочется, — добавила я, следуя за ним.
— Я принесу сок, — сказал он, и мне стало страшно.
Пить не даёт… Что же я ночью вытворяла?
Пока Михаил искал сок, я вышла на улицу.
Демы больше нет… Возможности найти правду нет. Так, что я тут делаю? Я не смогу помочь Высоковскому. Дему в тюрьме убили! Я только мучаю себя. Я влюблена в того, кого нельзя мне любить. Бессмысленно… Все стало бессмысленным…
— Вот ты где? Устала? — Миша подал мне горячий чай.
Так вовремя. Я ещё дрожала не от холода, а от ревности. Обвинения в его адрес вырывались наружу, но я понимала, что сама натворила… Я молчала.
— Поехали? — предложил он, когда я опустошила чашку.
— Надо вернуть посуду…
— Оставь лакею.
В машине Михаил включил музыку. А я разглядывала его. Как же костюмы ему шли! Пускай он не высокий, но такой красивый… Его выдержке можно позавидовать. Михаил молчал. Он ни слова не проронил, словно я все эти дни вела себя идеально. Меня это еще больше задевало. Он безразличен! Ему плевать, на все плевать, когда я с ума схожу! И тут я не выдержала:
— Что я вчера натворила?
Он сначала молчал. Видимо, думал, как ответить. Затем убрал громкость музыки и сказал:
— Ты вчера и позавчера напилась. Извини, я вынужден тебя наказать. На этой неделе у тебя не будет выходных.
— У меня был больничный! На больничном я имею право жить, как хочу, — разозлилась я.
— Звонить ночью начальству, мешать переговорам, устраивать истерики и приступы необоснованной ревности… Мне продолжить список твоих прав? — он ко мне обернулся.
Он явно надо мной ржал! Я же не верила услышанному.
— Я это все делала?
Он усмехнулся. Красноречивее не придумаешь.
— Что еще я сделала?
— Сейчас это не имеет значения.
— А что имеет значение? Твои поцелуи с Зайцевой? Конечно, у вас свадьба на носу. И какая плохая Вика, тебя догола раздела и в постельку уложила!
Михаил дал по тормозам и съехал с дороги. Мы остановились в полной темноте. Он повернулся ко мне и спросил:
— Ты все помнишь?
Я чертыхнулась, мысленно ругая себя за длинный язык. И, покраснев, ответила:
— Я не знаю: где правда, а где ложь. Скажи, что для тебя имеет значение? Гребанная работа?!
— Да, работа имеет знание. Я думал, ты поняла меня в прошлый раз. Я говорил тебе уже про Зайцеву.
— Почему такая статья? — я боялась проколоться, ведь не читала той газеты и ни в зуб ногой, что там написано.
— Думаю, это заказ самой Зайцевой. Кому ещё в голову такое может прийти? Вика, в чем дело? Ты не хочешь на меня работать? Я чем-то расстроил тебя?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Меня он бесил своей логикой и отстранённостью. Я с ним переспала, а для него это ничего не значит!
— Тебе не понравилось! — осознала я и, как всегда, сказала мысли вслух.
— Что именно? — почему он не глухой? — Как ты себя эти дни вела — да, не понравилось. Почему ты напивалась? Я не знал, что ты — пассивный алкоголик.
