равных пропорциях составляли ароматичные табаки сорта 3-го А и 3-го Б, 80 % − скелетные табаки, тоже в определённой пропорции, которую приводить не стану, дабы не загружать пространство страницы лишними цифрами, но о размерах следует упомянуть: диаметр 8,2 мм, длина курки 32 мм, длина мундштука 40 мм. Покороче и потоньше «Беломора», а рядом с «Казбеком» попросту недомерок-окороток. И цена ему соответствующая.
Так что в день полпачки «Севера» – недорого, 7 копеек. Хотя − с чем сравнивать. В метро или в автобусе поездка – 5 копеек, на троллейбусе (почему это «на»? загадка) – 4 копейки, как ни экономь, не хватит. Зато на трамвае можно съездить и туда, и обратно, и копейка ещё останется про запас, а трамвай в шестидесятых годах представлялся самым-самым комфортным способом езды. Нет, самым покойным, даже безмятежным. На трамвае хорошо было ехать, ни о чём не думая, просто смотря в окно, он казался чудесным, почти волшебным транспортом. Об этом есть и фильм – «Трамвай в другие города».
Впрочем, тогда, в шестидесятых, не оставалось места отчаянию. Верили, что всё к повернётся к лучшему, всё наладится, только б не было войны. Только б не было войны.
Баллада о прибавочной стоимости
Призрак бродит по Европе,
призрак коммунизма…
Я научность марксистскую пестовал,
Даже точками в строчке не брезговал.
Запятым по пятам, а не дуриком,
Изучал «Капитал» с «Анти-Дюрингом».
Не стесняясь мужским своим признаком,
Наряжался на праздники «Призраком»,
И повсюду, где устно, где письменно,
Утверждал я, что всё это истинно.
От сих до сих, от сих до сих,
От сих до сих,
И пусть я псих, а кто не псих?
А вы не псих?
Но недавно случилась история —
Я купил радиолу «Эстония»,
И в свободный часок на полчасика
Я прилёг позабавиться классикой.
Ну, гремела та самая опера,
Где Кармен свово бросила опера,
А когда откричал Эскамилиё,
Вдруг свое я услышал фамилиё.
Ну, чёрт-те что, ну, чёрт-те что,
Ну, чёрт-те что!
Кому смешно, мне не смешно.
А вам смешно?
Гражданин, мол, такой-то и далее —
Померла у вас тётка в Фингалии,
И по делу той тёти Калерии
Ожидают вас в Инюрколлегии.
Ох, и вскинулся я прямо на дыбы:
Ох, не надо бы вслух, ох, не надо бы!
Больно тема какая-то склизкая,
Не марксистская, ох, не марксистская!
Ну прямо срам, ну, прямо срам,
Ну, стыд и срам!
А я-то сам почти что зам!
А вы не зам?
Ну, промаялся ночь как в холере я,
Подвела меня падла Калерия!
Ну, жена тоже плачет, печалится —
Культ – не культ, а чего не случается?!
Ну, бельишко в портфель, щётка, мыльница, —
Если сразу возьмут, чтоб не мыкаться.
Ну, являюсь, дрожу аж по потрохи,
А они меня чуть что не под руки.
И смех, и шум, и смех, и шум,
И смех, и шум!
А я стою – и ни бум-бум.
А вы – бум-бум?
Первым делом у нас – совещание,
Зачитали мне вслух завещание —
Мол, такая-то, имя и отчество,
В трезвой памяти, всё честью по чести,
Завещаю, мол землю и фабрику
Не супругу, засранцу и бабнику,
А родной мой племянник Володечка
Пусть владеет всем тем на здоровьечко!
Вот это да, вот это да,
Вот это да!
Выходит так, что мне – туда!
А вам куда?
Ну, являюсь на службу я в пятницу,
Посылаю начальство я в задницу,
Мол, привет, по добру, по спокойненьку,
Ваши сто мне, как насморк покойнику!
Пью субботу я, пью воскресение,
Чуть посплю – и опять в окосение.
Пью за родину, и за не родину,
И вечную память за тётину.
Ну, пью и пью, а после счёт,
А после счёт,
А мне б не счёт, а мне б ещё.
И вам ещё?!
В общем, я за усопшую тётеньку
Пропил с книжки последнюю сотенку,
А как встал, так друзья мои, бражники,
Прямо все как один, за бумажники:
– Дорогой ты наш, бархатный, саржевый,
Ты не брезговай, Вова, одалживай!
Мол, сочтёмся когда-нибудь дружбою,
Мол, пришлёшь нам, что будет ненужное.
Ну, если так, то гран мерси,
То гран мерси,
А я за это вам – джерси.
И вам – джерси.
Наодалживал, в общем, до тыщи я,
Я ж отдам, слава богу, не нищий я,
А уж с тыщи-то рад расстараться я —
И пошла ходуном ресторация…
С контрабаса на галстук – басовую!
Не «Столичную» пьём, а «Особую»!
И какие-то две с перманентиком
Все назвать норовят меня Эдиком.
Гуляем день, гуляем ночь,
И снова ночь,
А я не прочь, и вы не прочь,
И все не прочь.
С воскресенья и до воскресения
Шло у нас вот такое веселие,
А очухался чуть к понедельнику,
Сел глядеть передачу по телеку.
Сообщает мне дикторша новости
Про успехи в космической области,
А потом:
– Передаем сообщение из-за границы. Революция в Фингалии! Первый декрет народной власти – о национализации земель, фабрик, заводов и всех прочих промышленных предприятий. Народы Советского Союза приветствуют и поздравляют братский народ Фингалии со славной победой!
Я гляжу на экран, как на рвотное,
То есть как это так, всё народное?!
Это ж наше, кричу, с тётей Калею,
Я ж за этим собрался в Фингалию!
Негодяи, бандиты, нахалы вы!
Это всё, я кричу, штучки Карловы!
Ох, нет на свете печальнее повести,
Чем
