Глава 28
Опаздываю. Не критично, конечно, но родственникам моим дай только повод. У папы вообще странные пунктики — он выходит к столу при условии, что все уже собрались — барину негоже, знаете ли, ждать понаехавшую челядь. А опоздавшие кланяются и с заиканием просят пустить к столу. Придется входить с ролью «смиренное раскаяние непутевой дочери».
Перенос каторги с воскресенья на пятницу мой мозг воспринял спокойно, а вот ноги не желали покидать квартиру, придумывая новые поводы остаться в родных стенах — они что-то знали…
Поэтому я сейчас въезжала на территорию и наблюдала, что моё место занято… Но то, кем оно было облюбовано заставляло мои брови удивленно стремиться ввысь.
Что здесь делает пепелац Дарта?
Мне он ничего не сообщал, да и сильно сомневаюсь, что инопланетный навигатор страдает топографическим критинизмом и случайно примчал темного мерина к отцовскому двору.
Стоит ступить на порог дома, как до меня долетает радостный смех из гостиной. Везде помпезно горит свет. Папа в части вовлеченности лампочек — местный Чубайс… а тут светосила Тумановых на полную включена…
Снимаю обувь, нахожу свои тапочки мохнатки, и вижу, как из дверей кухни ко мне с улыбкой ступает мама. Она в темно-синем нарядном платье. Даже волосы уложила.
— Никуся, моя. Приехала. — обнимает, пытаясь прикинуться Дэвидом Копперфилдом и разыграть исчезновение резинки с моих волос.
— Привет, мам. — целую ее в щеку и, как ни странно, проигрываю в борьбе с новоявленным иллюзионистом. — Сорян-сурэн, немного опоздала. Резинку прошу вернуть. И, кстати, твой муж там меня не проклинает?
— Нет, он тебя ждёт, чтобы начать ужин. Иди скорее мой руки и в гостиную, все уже приехали. Резинка твоя на время конфискована. Вечно с этой гулей на голове ходишь! — возмущается родительница, но меня цепляет в ее речи совсем другое обстоятельство.
— Меня ждёт? — удивлённо переспрашиваю. — Ты папу покусала?
— Ника.
— Или его похитили пришельцы, а ты не заметила подмену?
— Я бы заметила, — усмехается мама.
— Мам, а Даниил что, тоже здесь?
— Да, с матерью и братом. — мама выдает довольные кульбиты бровями. — Всё, я пошла на кухню, у меня пирог в духовке.
Руки я мою медленно. Они в сговоре с ногами. Мозг живет отдельно, тело отдельно.
На пути в гостиную меня догоняет родительница уже с пирогом в руках. С персиками и яблоками. Узнаю по знакомому с детства аромату. Яблочный — традиционный вариант, а если пахнет персиками, значит, есть что праздновать… Но что?
«Валим!» — советует задница-предсказательница.
Но мы делаем с мамой шаг в большую залу и все головы сидящих за длинным столом обращаются в нашу сторону. Все нарядно-каравайные, довольные, раскрасневшиеся…
К сожалению, лица участников семейства не забываются за неделю, да и три новых объекта для меня не новы… но из-за этих некровных отказываюсь от своего коронного «Здратути, чистопородные родственники» и ограничиваюсь общепринятым и скучным:
— Всем добрый вечер.
Тем не менее что-то странное витает в воздухе. Родня кивает мне… улыбаются, как на подбор, и от этого становится жутковато. Как в ужастиках… ещё немного и выяснится, что какой-нибудь вампир-отщепенец их обратил и теперь очередь за мной…Надо проверить белоснежную скатерть на момент кровавых подтеков…
Даниил при виде меня сразу встаёт с места и подходит поздороваться. К счастью, не пристает с французскими лобызаниями, а деликатно чмокает в щеку.
Взглядом спрашиваю: «какими заборами, пардоньте, ты сюда добирался?», но он не считывает… Эрик бы сразу сообразил и сейчас глазами оправдательный рэп — мотив зачитывал, а Дарт только сверкает темными очами и гипнотизирует голосом:
— Прекрасно выглядишь, Ника.
— Вполне обычно. — тихо отвечаю, а то, смотрю, уши сидящих нервно задергались.
На мне худи и джинсы. Набор стандарт.
Вежливо улыбнувшись, собираюсь пройти на своё обычное место, как рядом появляется мама. Она сегодня мой тайный преследователь, с функцией раздачи инструктажей.
— Иди сядь рядом с папой. — шепчет мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Женщина, ты что, я не камикадзе.
— Иди говорю.
— Твой муж, вот ты и садись. Он не любит, когда я…
— Он сам велел. Видишь место рядом с ним свободно. — кидаю взгляд на папу и, наверное, меня глючит.
Прям сильно. Вдохновенно. Возвышенно.
Вселенная переживает гигантский сбой в матрице. Программа вышла из-под контроля и скоро машины захватят мир, потому что мой отец только что сделал мне жестом знак сесть рядом с ним. И слегка улыбнулся? Или его приступ какой настиг, и губы скривило? Может, ему не хорошо?..
— Видишь? — чуть громче добавляет мать, наблюдавшая вместе со мной искажение реальности.
— Ты его травишь чем-то, что ли? Так-то я всегда на твоей стороне, мам, но…
— Иди уже!
Место по левую руку от папы действительно никем не занято. А когда я подхожу и сажусь, он вдруг с надменной улыбкой громко объявляет:
— Вот и моя старшая дочь пожаловала. Она у нас человек занятой, поэтому немного задержки простить ей можем. Давайте начинать ужин.
Не знаю, слышат ли остальные, но моя челюсть с грохотом падает на стол и сотрясает приборы… как в мультиках у героев. Правда, у последних она опускается от любви и удивления. А у меня скорее… охреневает. Святые помидоры! Папа за раз произнёс столько слов обо мне… и самое непривычное — они не содержат негатива или отрицания… К тому же мне почудилась в его голосе гордость? Надо лоб потрогать, может, я валяюсь дома с температурой и брежу…
Но стоит убедиться, что все реально, как незнакомое чувство радости распространяется по телу теплыми колыханиями. Хотя недоверчивая предсказательница все еще придерживается принципа: «Валим…».
Я столько лет мечтала, чтобы он обратил на меня своё внимание. Мечтала перестать быть надо-сыном. Мечтала, чтобы он заметил свою дочь Нику и вот, чудо произошло… но… почему? Что изменилось? Я забыла, что пришила себе что-то между ног? Да вроде ничего там не болтается…
— Даниил, — довольный папа обращается к Дарту, который сидит рядом со мной. — Расскажешь новости?
— Конечно, Илья Олегович! — ладонь Темнейшего опускается на мою, сжимает. Он улыбается мне, затем поднимается на ноги и, взяв в руки иностранный журнал, демонстрирует свое фото на обложке.
Это одна из тех фотографий, которую мы с ним получили на съемке. Серый костюм и уверенный взгляд сделали свое дело…
Энакин под разными соусами хвалит мою работу, говорит обо мне, как о настоящем профессионале и рассказывает о восторге работников самого Sky. Получив материалы, они поменяли очередность и напечатали статью о Дарте раньше положенного срока. А на словах о том, как они заинтересовались фотографом и хотели бы позвать на полугодовую стажировку, рука папы опускается на мою ладонь. Я вздрагиваю и не верящими глазами застываю на месте. Хочется потыкать пальцем в мужскую ладонь, накрывающую мою. И страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть галлюцинацию. Но, подняв испуганный взгляд на отца, я получаю его улыбку и довольный кивок.
Сердце стучит с бешенной скоростью. Революционеры ушли, но слезы предательски проявились… Папа меня видит! Папа меня видит! И улыбается мне! Он мной гордится. Мной! Никой! И, может, даже любит меня… хотя бы чуть-чуть…
Дарт после удачной речи садится, и папа поднимает бокал:
— За мою Нику! И ее поездку! — объявляет он и все повторяют:
— За Нику!
Ловлю взгляд Насти, которая игриво смеется над чем-то, что ей шепчет сын Гелиоса. Сестра хитро смотрит на меня, делая глоток вина, и я вижу, как ее красная помада оставляет след на прозрачном стекле.
Темнейшество наклоняется к моему уху:
— Удивил? — самодовольно спрашивает он и получает мой благодарный кивок. Затем шепчет тихо, так, чтобы смогла услышать только я. — Не представляешь, как сильно я тебя хочу.
Я вспыхиваю, а Энакин с ухмылкой тянется к своему вину.
*
— Хороший мальчик. — говорит папа о Данииле, позвав меня в свой кабинет после окончания торжественной части семейных посиделок.
