То, что не удалось Марлен, отчасти получилось у Магдален. Так звали девятнадцатилетнюю машинистку из отдела подполковника фон ле Суира. В первый раз они встретились, когда Альбрехт принес стопку мелко исписанных листов с выдержками из суровой науки побеждать. Здесь были цитаты, выписанные им из многих книг, целые параграфы, скопированные из циркуляров Гудериана. Как сказал бы наш современник, лейтенант принес скомпилированный материал, с целью создания единого наставления по боевой подготовке для экипажей танков. Из секретной части высунулась белобрысая головка, попросила немного обождать. Ждать Альбрехт уже научился, причем, дивясь самому себе, думал в эти минуты не о бронетехнике, а о фигурке, которую венчала светлая голова.
Тогда еще не было анекдотов о блондинках, но красавицы вроде Марлен Дитрих встречались среди немок достаточно редко. А если и встречались, то копни корни любой — и наружу вылезет проклятая славянская кровь. Что противоречит указам фюрера о чистоте нации. Поэтому Альбрехт до сих пор не решался даже на попытку обзаведения спутницей жизни. Из всех возможных кандидатур ни одна не вызывала у него того вожделения, которое с упоением описывают писатели и воспевают поэты.
Магдален Штурмхофф оказалась тоже не совсем арийкой. В жилах ее текла кровь пруссаков, то есть, бывших прибалтийских славян. Говоря между нами, среди бывших прибалтийских славян тоже редко встречается симпатичная мордашка, но все же, братцы, все же. Родители Магды были с противоположных концов бывшей Германской империи. Отец ее происходил из шварцвальдских крестьян, а мать принадлежала к захудалому роду прусских помещиков. Из тех, «помещиков», что босиком пахали землю, но на боку у них болталась жестяная шпага.
Все это было не важно. Взглянув в синие глаза Магды, Альбрехт наконец понял структуру Мироздания. Это было все очень просто: есть ядро атома, а есть дурак электрон. Иногда таких дураков бывает несколько. Так сказал еще Эрнест Резерфорд в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Что касается Магдален, то «электронов» вокруг нее вилось несколько. Но самым серьезным считался некий капитан из Потсдамского кавалерийского полка. Мерзавец капитан был красив, высок и удачлив. Ходили слухи, что у него в «запасниках» не одна такая красавица.
Но в тот момент наш Альбрехт испытал такой творческий подъем, что готов был сразиться не только с капитаном, но даже и с целым майором. Справедливости ради стоит отметить, что в увлечении своем лейтенант даже не задумался, что розы без шипов не бывает. И уже мысленно протягивал свои офицерские лапки в тонких кожаных перчатках. Магдалена была удивлена наивностью и настойчивостью молодого парня. И, как это часто случается, от неожиданности проявила благосклонность.
— Материал подобран толково, — сказала она, протягивая ему несколько папок с распечатанными экземплярами «методического наставления по огневой подготовке», — а насчет ужина… я подумаю.
Баловень кавалерист задумался. Мысль о том, что его оставляет с носом желторотый лейтенант, не бодрила. К сожалению, канули в Лету времена, когда более удачливого соперника можно было вызвать на дуэль и проткнуть каким-нибудь личным оружием. Или пристрелить из дуэльного пистолета. Или отравить при помощи перстня Борджиа. Или сослать в командировку на Рюген. Стоп! А это — целая идея! Тем более, что капитан слабоват был в бою на саблях, не очень хорошо стрелял и плохо разбирался в ядах. Зато у него был хороший знакомый в недавно сформированном управлении РСХА. Тучи над головой Альбрехта стали сгущаться.
Ужин протек плавно и без лишней суеты, точно молодой Зееман только и занимался всю жизнь тем, что водил девушек по ресторанам. Тем временем интрига против него расплелась, не успев толком сплестись. Хайнцу Гудериану очень понравился проект наставления по огневой подготовке, в который органично вписались тезисы из произведений его любимых авторов и цитаты его собственных трудов. И тут его адъютант подполковник Рибель доложил ему, что из имперского управления безопасности интересовались личным делом Альбрехта. Генерал Гудериан нахмурился, пораскинул мозгами и двинул прямо к Рейнхарду Гейдриху — шефу политической полиции. Гейдрих был моложе на шестнадцать лет и в свое время кое-чему учился у своего старшего товарища, поэтому угостил Хайнца глотком доброго коньяка и приказал принести запрос на подчиненного Гудериану лейтенанта.
— Кто составлял? — спросил он у своего секретаря.
— Майор фон Лееб, — ответил тот.
— А пригласите ко мне майора этого фон Лееба, — распорядился шеф РСХА.
Майор юлил, как пойманный на «горяченьком» советский прапорщик со складов НЗ. Бормотал бессвязно о сигналах из штаба бронетанковых войск, косился пугливо на рыжего Гудериана, тянул коня за хвост. В конечном итоге выложил всю историю, как на исповеди.
— Еще одно использование нашей конторы в личных целях, и перейдете в танкисты! — тепло пообещал немецкому дворянину группенфюрер Гейдрих. Неудавшийся химик и неплохой скрипач. Жгучий блондин, окончивший военно-морской училище.
— Спасибо, Рейнхард! — поблагодарил на прощание Гудериан.
— Всегда рад помочь, — мило улыбнулся блондин.
Таким образом настырный капитан был отстрелен, словно отработавшая ступень ракетоносителя. Друг майор из «органов» посоветовал ему выбрать себе «сиськи по рукам», а тутовые деревья оставить жукам-шелкопрядам. Гудериан ничего не сказал Альбрехту, и молодой лейтенант к концу весны сдал экзамены по истории и перспективам танкостроения лично ему, генералу бронетанковых войск. А после того, как танковый взвод Зеемана оказался самым лучшим в полку, Альбрехт получил знак отличия — первый шаг к росту в звании. Итак, к двадцати одному году наш молодой человек имел неплохие шансы в карьере и красавицу Магдален в перспективе создания семьи.
Тем временем, в конце апреля Гитлер расторг мирное соглашения с Англией и пакт о ненападении с Польшей. Поскольку в середине марта немецкие войска тихой сапой заняли Чехословакию, то заявления Гитлера были восприняты остальным миром весьма настороженно. К началу лета Гудериану было приказано готовить бронетанковые войска к грандиозным маневрам, а Альбрехт Зееман вместе с майором Роттигером отправились осматривать пополнение в виде чешских танков и прочей бронетехники: тягачей, бронетранспортеров и самоходных установок. В конце марта парк чешских «панцер» осматривал сам Гудериан и остался весьма доволен его состоянием. В приватной беседе со своим штабом он даже выразил недоумение: как можно было чехам банально «сдать» свою страну, имея в качестве защитных сооружений линию «Ханички» и такую технику!
Тем не менее, чешские танки оказались не хуже немецких. Альбрехт провел в Градец-Кралове почти месяц, привык к чешскому пиву и даже однажды воспользовался услугами чешской красотки. Намереваясь в будущем заполучить в качестве супруги прекрасную Магдален, он боялся осрамиться. Сделавшийся ему почти приятелем Роттигер отнесся к проблемам молодого парня с пониманием, и перед отъездом домой свозил его в Прагу. Там он заставил Альбрехта перепробовать нескольких проституток, чтобы интерес к этому «делу» был разносторонен, и чтобы он не грешил некоторой однобокостью. Лейтенант Зееман был молод, проститутки — мастерицы своего дела, так что процесс ему понравился. И с некоторым удивлением он заметил, что образ Магды несколько померк в его сознании. Поэтому на военном совете с собственной совестью парень решил связываться со жрицами любви лишь в крайнем случае — когда восстанет в протесте плоть.
Выслушав сомнения Альбрехта, Курт Роттигер фыркнул:
— Плоть глупа! Но решение похвальное.
Тем временем наступало лето. Управление бронетанковых войск покинуло Берлин и вместе с личным составом училось нелегкому солдатскому ремеслу. Гудериан требовал, чтобы на все машины были установлены рации, иначе он ни за что не отвечает. Старина Хайнц бесился от разговоров с пехотным генералитетом, чьим главным девизом была пословица «спешка нужна только при ловле блох». Начальник бронетанковых войск ругался, используя немногочисленные экспрессивные выражения немецкого языка, несколько раз срывался в Берлин и изливал душу самому фюреру. Гитлер добродушно похлопывал Гудериана по плечу и обещал разобраться как следует. На прощанье он советовал бензина не жалеть и воспитывать экипажи «панцер» в полном соответствии с идеей превосходства арийской расы.
— У меня должны быть лучшие танкисты в мире, Хайнц!
— Они уже лучшие, мой фюрер! — отвечал Гудериан, — но этого мало!
— Мало? — изумлялся Гитлер, — чего же вы хотите?
— Большей скорости, лучшей маневренности «панцер», повышенной живучести на поле боя, что предполагает собой броню классом выше имеющейся! На «панцер» будущего я вижу орудия более крупного калибра, установленные двигатели в тысячу лошадиных сил и приборы ночного ориентирования. Хотелось бы еще, чтобы на наших «панцер» были небольшие зенитные установки, позволяющие в случае налета авиации успешно отстреливаться от самолетов противника и…
