что зарабатывает недостаточно, и не гнушался продать что-нибудь на стороне, а поскольку работали они бок о бок, постоянно находясь в поле зрения друг друга, он волновался, не расскажет ли Данил о его тайных заработках руководителю.
Дни напролет Данил и Жулдыбин возились на грязном складе или подметали эстакаду. Когда работы было немного, пили горячий чай, лежа на картонных коробах, курили, включив приемник или рассказывая друг другу о прошлом. Иногда, если день выдавался теплый, выносили на улицу пару деревянных поддонов, стелили на них бушлаты и дремали, млея на солнце, до самого вечера.
Со временем, сами того не желая, Данил и Жулдыбин все же сблизились. Они проводили весь день вместе, говорили о том, что происходит в их жизнях и, понемногу узнавая, привыкали друг к другу. А спустя месяц, придя на смену, Данил взглянул на Жулдыбина и вдруг понял, что успел узнать о нем больше, чем кто-либо другой, ведь жизнью этого человека никто не интересовался.
Родился Жулдыбин летом 1990-го в маленькой деревушке, название которой Данил не запомнил, в семье ветерана афганской войны. Мать его была девушкой на редкость образованной. В деревню она переехала ради отца Дмитрия, о чем вскорости пожалела. Деревенская жизнь оказалась для нее выносима. Брак их не ладился. Они часто ругались и почти не проводили время вместе.
Развелись супруги лишь спустя пять лет, когда взаимное отвращение окончательно уничтожило и без того прогнивший брак, на обломках которого и родился Дмитрий. О беременности его мать узнала уже после расставания с отцом. Сперва хотела сделать аборт, но после решила все же оставить ребенка, желая тем самым насолить бывшему мужу. Обстоятельства, при которых родился Дмитрий, еще долго служили поводом для издевательств со стороны его старших сестер, которые считали появление брата ошибкой.
Вскоре семья переехала в город, где и провел свое детство Дмитрий. Мальчику было трудно заводить друзей, поскольку, помимо не очень-то приятной внешности, он обладал еще и на редкость несносным характером. Дмитрию часто приходилось драться в школе. Дрался он и во дворе, за что вскоре был поставлен на учет в детскую комнату милиции. Узнав об этом, мать выпорола Дмитрия шлангом от стиральной машины, но никакого эффекта это не возымело, потому что мать порола его почти каждую неделю, и он давно уже перестал обращать на подобные вещи внимание. Куда обиднее было то, что мать делала это на глазах у сестер, с лиц которых не сходили злобные ухмылки — от первого до последнего удара.
После школы Жулдыбин поступил машиностроительный техникум, где выучился на тракториста и получил права всех категорий. В техникуме Дмитрий тоже не отличился особыми талантами и успехами в учебе, и, кое-как получив тройки по всем предметам, ушел служить в армию, где год просидел за рулем старенького ЗИЛа.
Уволившись в запас, Жулдыбин переехал жить в деревню к отцу. Проработав два года трактористом у местного фермера, Дмитрий, поддавшись на уговоры армейского друга, переехал в Петербург. В северной столице Жулдыбин не прожил и полугода и вскоре вернулся к матери, которая была не очень-то рада тому, что ее сын приехал домой. Тогда Жулдыбин и устроился на строительный склад.
Найдя работу, Дмитрий вскоре женился на такой же невзрачной девушке, которая согласилась выйти за него, если он выполнит два ее требования: подарить ей машину и заведет с ней ребенка не позднее двух лет после свадьбы. К моменту, когда Дмитрий познакомился с Данилом, его дочери исполнилось два года. Жил он в старой малогабаритной квартире, после работы усаживался перед телевизором, ожидая момента, когда жена подаст ему ужин.
Это все, что Данил мог рассказать о Дмитрие Жулдыбине. Как я успел сказать, совершенно ничего интересного.
Достоин вечности
Михаил Толстых давно привык, что люди пасуют перед ним. Немудрено, наверное, ведь рост у него был два метра, а вес, без малого, сто десять килограмм. Да к тому же он имел очень тяжелый взгляд. Нос ему сломали лишь однажды. Один щуплый парень, который еле дотягивал ему до плеча. Зачем я об этом рассказываю? Да затем, что, по мнению самого Михаила, этот маленький человек, как никто другой, заслуживал того, чтобы быть увековеченным в истории.
Широкий жест
Елизавета Дмитриевна Шац впервые выступала на публике в качестве главы сельского поселения. До прошлой недели она была лишь заместителем и не думала, что сможет подняться выше. Но в прошлый вторник в здание сельской администрации вломились вооруженные люди в черных масках. Когда силовики ворвались в кабинет Владимира Игоревича, который просидел на месте главы последние семь лет, они застали его за столом. Перед ним лежала пачка помеченных купюр. Назначение Елизаветы Дмитриевны на должность главы проходило за закрытыми дверями кабинетов, поэтому общественность еще не знала, почему именно она сегодня произносит речь.
Событие того дня собрало немало людей, потому что касалось каждого жителя села. В этот день открывалась новая автобусная остановка. И, конечно, у читателя возникает резонный вопрос: почему же подобная мелочь так взволновала жителей? Чтобы все разъяснить, стоит представить читателю село Запрудное, затерянное на трассе между Орлом и Тулой. Трасса, носящая имя «улица Шоссейная», была главной и единственной заасфальтированной улицей в селе. Вдоль нее Запрудное тянулось на шесть километров. Населяли Запрудное, в основном, старики и те немногие, кто так и не смог перебраться в город. В селе располагалась одна младшая школа и фельдшерский пункт. За любыми другими благами жителям села приходилось ехать в районный центр. Но и тут возникала проблема: в Запрудном действовала всего одна автобусная остановка, до которой большинству приходилось идти несколько километров, что, учитывая их пожилой возраст и отсутствие в селе снегоуборочной техники, было весьма затруднительно.
Жители села уже много лет пытались добиться помощи от администрации, но прислушались к ним только после ареста Владимира Игоревича. Когда стало ясно, что главе поселения не избежать наказания, на обочине трассы была брошена бетонная плита и установлен дорожный знак, а представителям районной газеты, которым раньше доводилось писать только гороскопы и статьи об аномально больших хряках, было велено в полной мере осветить это событие.
Елизавета Дмитриевна хотела, чтобы начало ее управления люди ассоциировали не с уголовным делом, а с каким-нибудь приятным событием. Именно поэтому, взойдя на бетонную плиту, она громко и торжественно объявила окружившим ее людям:
— Дорогие жители Запрудного! Сегодня мы собрались здесь, чтобы открыть эту остановку. — Елизавета Дмитриевна сделала паузу. — Но давайте задумаемся, что же на
