Алана одиноко припаркована у здания, в котором расположена студия.
Я уверенным шагом вхожу в холл и, кивнув охраннику, иду к лифту. Нажимаю кнопку двадцатого этажа и собираюсь с мыслями.
По мере того, как сменяются цифры на табло, пытаюсь успокоиться, чтобы не начать орать на Алана, едва переступив порог его кабинета.
Мне надо было сразу догадаться, что Максвелл пришел ко мне не по своей воле. За эти месяцы у него было достаточно времени, чтобы объявиться у моего дома и заявить, что он совершил ошибку. Но он этого не делал. Наоборот, теперь Брайс жил той жизнью, о которой грезил, пока мы были вместе.
Я ведь не давала ему делать это, давила, как он выразился, «своей фигней». Но нет ничего сложного в том, чтобы просто быть преданными друг другу, если человек действительно тебе важен.
Все остальное – просто жалкие отговорки.
А вот что движет Аланом, я не понимаю. Он не проявлял особого интереса к моей личной жизни, пока я была одна. Пару раз он обмолвился, что неплохо было бы завести отношения, ведь для прессы и фанатов это лакомый кусок – засунуть свой любопытный нос туда, куда не следовало бы. Изучить мельчайшие детали и, вывернув все это наизнанку, кормить этим публику. Если растет интерес к твоей персоне, растет и рейтинг группы. Но потом появился Брайс, и Алан отступил.
Теперь же он пытается узнать все подробности моей жизни. И я сама виновата в этом. Сначала мы были неопытны. Не знали, как говорить с журналистами, где нас ожидает подвох. Мы всецело доверились Алану и позволили ему распоряжаться нашими жизнями так, как это надо ему.
Но все изменилось. И это надо уяснить.
Двери лифта открываются, и я выхожу в темный коридор. В самом дальнем углу заметен свет из кабинета Алана. Я не спеша направляюсь в его сторону, обдумывая, с чего лучше начать. Его не проймут крики. Надо действовать точно так же, как он.
Прислонившись плечом к косяку двери, складываю руки на груди и наблюдаю, как Алан что-то сосредоточенно просматривает на экране ноутбука.
В свете лампы на его лице отчетливо видны морщины, а на висках – легкая седина. Наверняка он скоро направится в салон, чтобы убрать эти признаки возраста.
Можно сказать, что кабинет Алана обставлен по последнему слову дизайна, но это так лишь отчасти. Его желание показать свой статус и деньги всегда брало верх. Огромные окна в пол прикрыты жалюзи, а на стенах висят картины художников-абстракционистов, ужасно не гармонирующие с цветом окружающей обстановки. Стол из красного дерева, кожаный диван, кресла – за все это он отдал несколько десятков тысяч долларов. И, пожалуй, единственная вещь, находящаяся на своем месте, – это небольшой мини-бар, которым он так часто хвастается.
Порой деньги не помогают показать хороший вкус или высокий статус, и наш менеджер – лучшее тому подтверждение.
Почувствовав на себе мой взгляд, Алан поднимает глаза и вздрагивает.
– Господи, Алекс! Ты хочешь меня до инфаркта довести? – он театрально хватается за сердце.
Я лишь слегка улыбаюсь и прохожу в кабинет. Устроившись в кресле напротив Алана, закидываю ногу на ногу и, сложив руки на животе, смотрю ему прямо в глаза.
– У тебя все нормально? Не ожидал тебя здесь увидеть.
Он несколько раз щелкает мышкой, а затем захлопывает ноутбук.
– А что я, по-твоему, должна была делать? Кувыркаться с Брайсом?
Его брови удивленно взлетают, и он поправляет галстук, делая узел слабее.
– Позволь тебя спросить, с каких пор ты считаешь себя вправе распоряжаться моей жизнью? – спрашиваю я спокойно, но твердо.
– Я лишь хотел помочь, – он откидывается на спинку кожаного кресла и смотрит на меня полным уверенности взглядом.
– Вот как. Может, я просила об этом? Кажется, я четко дала понять, что не желаю, чтобы Максвелл каким-либо образом появлялся в моей жизни.
Каждый мускул на лице Алана напряжен. Я жду очередной тирады насчет совместного сингла, но вместо этого он усмехается и идет к бару.
– Алекс, я уже давно в этом бизнесе. Ты же еще неопытна. Все, что я делаю, – только на благо группе.
– И это «благо» заключается в том, чтобы лезть в мою личную жизнь? Что-то я не заметила, чтобы ты хоть пальцем пошевелил, указывая парням, с кем им лечь в постель.
– Можешь не спать с Брайсом, но вы должны записать совместный сингл.
Он наливает себе виски, а затем возвращается в кресло. Алан привык видеть во мне послушную овечку, внимающую любому слову пастуха. Именно поэтому он расслабленно откидывается на спинку и делает медленный глоток. Его взгляд полон насмешки.
Это только придает мне больше уверенности.
– Спасибо за разрешение. Но я сама разберусь, с кем мне спать. Это тебя никак не касается.
– Это моя работа! – ощетинивается он.
– Твоя работа заключается в том, чтобы ведущие на ток-шоу были подготовлены, в гримерке нас ждала чистая вода, а папарацци не лезли туда, куда им не следует! – отрезаю я.
В конце концов, Алан сильно промахнулся с тем ведущим. Парень путался в каждом слове и не знал, какой вопрос задать следующим, когда ребята отступали от темы.
Сделав глоток виски, Алан опирается на край стола локтями и внимательно изучает меня.
– Я не совсем понимаю, что с тобой происходит, Алекс. Последнее время ты очень странная. Проигнорировала репетицию перед Вегасом.
– И мы прекрасно отыграли этот концерт.
– Но все же, в чем дело? – он не сводит с меня взгляда.
– Ты нарушаешь мои границы. Алан, я в первую очередь человек, и я хочу сама распоряжаться…
– Да фигня это! – прерывает он меня. – С тех пор, как вы подписали контракт, ты больше не человек. Ты – Алекс Дэниелс, барабанщица The Power of Dreams! Я думал, за столько лет ты это уже поняла, – добавляет Алан, усмехнувшись. – У тебя впереди тур, от которого многое зависит. Из-за вашего разрыва с Брайсом рейтинги группы падают. Все ждали совместный сингл.
Вот что не давало мне покоя последнее время. Я чувствовала, как изменился Алан, но списывала все на беспокойство перед туром. На самом же деле сейчас его маска заботы и желания помочь окончательно спала и показалось его истинное лицо: алчное и лживое. Нет прежнего участливого взгляда, которым он всегда смотрел на нас, стоило ему узнать о каких-то проблемах. Нет той уверенной улыбки, говорящей, что все получится.
Я не понимаю, почему раньше не замечала этого. Почему хотела верить ему и видеть только хорошее. Сейчас человек, сидящий напротив меня, кажется абсолютно чужим.
