34.
РАМИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ ИЗ МОРАВА В АШКУПТИДЕВАН, ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ С ВИС
Когда Рамин прибыл из Гургана в Морав, он не нашел там Вис. Виноградник своей радости он увидел высохшим, и сад — без цветов. Во дворце он не застал земного солнца — Вис, трон не благоухал ароматом ее волос, и в городе не было прежнего веселья. Ты бы сказал, что дворец и окрестности оплакивали, подобно сердцу Рамина, отсутствие Вис. Светлый дворец показался ему темницей. Обуреваемый скорбью, Рамин уподобился лопнувшему гранату. Он стал горько плакать; по щекам шафранного цвета изливался жемчужный дождь. Опустив голову на ее трон, он, как соловей над розой, горестно вздыхал и жалостно плакал, причитая:
«Ах, дворец, ты был украшен, подобно небу, близостью того солнца, воспоминание о котором лишило меня рассудка! Лицо ее украшало землю, и воздух был наполнен ее ароматом, как ныне сердце мое переполнено желчью. Мутрибы и певицы чудными голосами услаждали слух пирующих. Ах, дворец, ты уж не тот, в котором всего было вдоволь! На твой двор забегали и дикие звери для игр, и кров твой был желанным для всех. Я больше не увижу в твоих покоях той звезды, луны, солнца, разлука с которой затемнила мне очи! Преходящий мир показал свое непостоянство, изменив тебе так же, как и мне, лишив тебя радости, как меня — утехи сердца и терпения. Где то время, когда я здесь веселился, и настанет ли когда-либо еще такой день, когда я, радостный, войду сюда? Один такой день мне желаннее, чем тысячелетнее пребывание в такой горести».
Так причитал и плакал Рамин. Затем в отчаянье он вышел за ворота города, обратил лицо к той крепости, где была заключена Вис, и помчался в ту сторону, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Была очень темная ночь, когда Рамин достиг подножья той горы, на которой стояла крепость. Для Вис и Рамина та темная ночь стала светлее дня. Во мраке часовые не заметили Рамина. Рамин знал, где помешалась Вис. Он воспользовался своим искусством стрелка, и не было на свете подобного ему, и направил меткую стрелу в нужное ему место, сказав:
«Будь счастлив ты, мой гонец: везде ты бываешь гонцом, извещающим об отнятии души, ныне же обрадуй душу Вис встречей со мной!»
Стрела взвилась и через просвет крыши упала на ложе Вис. В тот же миг кормилица подхватила ее, узнала и возрадовалась великой радостью. Она протянула ее Вис и сказала:
— Посмотри на счастливую стрелу, на гонца, присланного Рамином вестником радости: на стреле его имя. Не печалься больше отныне, благодари бога и радуйся.
Вис взглянула на стрелу и прочла на ней имя Рамина. От счастья она не могла даже выразить ту радость, которой было полно ее сердце, она целовала стрелу, ласкала и говорила так:
«О счастливая стрела Рамина, который мне дороже души. Ты ранишь всякого, в кого попадаешь, для меня же ты стала целящим бальзамом. Ты его гонец. Я сделаю тебе наконечник из яхонта, а ствол из чистого золота и спрячу в колчан моего сердца, чтобы обрадовать твоего хозяина. Хотя за время разлуки я была поражена тысячью подобных тебе стрел, но едва я увидела тебя, боль, причиненная их алмазными остриями, превратилась в радость. Другой исцеляющей стрелы, кроме тебя, я не видела, другому посланию, более приятному, я не внимала!»
Метнув стрелу, Рамин впал в раздумье: «Как бы узнать, куда попала моя стрела? Достигла ли она того места, куда я метил, или же она залетела в другое место и попала в чужие руки? Если бы Вис знала, что я здесь, она выискала бы тысячу способов, чтобы дать мне возможность попасть к ней».
И он молвил: «О сердце, жертвуй собой, не бойся никого! Клянусь силами вседержителя-творца, что я не вернусь, пока не исполню желания моего сердца, хотя бы мне грозила смерть. Если даже стены этой крепости будут из раскаленного железа, пылающего, подобно моему сердцу, и вся земля здесь будет пропитана ядом, вершины скал станут змеями-аспида-ми, а охрана будет состоять из дивов, — и тогда я не отступлю. С божьей помощью я доверюсь силе моей руки, постараюсь освободить Вис и снова соединюсь с похитительницей моего сердца. Пока я жив, у меня нет других забот, кроме поисков Вис. Как бы многочисленны ни были мои враги и жестокосердны, как Моабад и Зард, я не уклонюсь от встречи с ними.
Они подобны огню, но мы одного рода, и они легко могут разобраться в моих недостатках и достоинствах».
Рамин впал в раздумье в поисках встречи с Вис, а там Вис запуталась в сетях любви. Язык ее твердил имя Рамина, и сердце с нетерпением искало его. Жалея его, стоявшего на стуже, и жаждая с ним встречи, она выискивала способ с ним свидеться. Разлука обжигала ей сердце раскаленным железом и пронзала копьем.
И вот что ей посоветовала кормилица:
— О любимица матери! Звезда счастья взошла над тобой. И это благоприятное обстоятельство, что на дворе так холодно: часовые и вся охрана укрылись от стужи во внутренних помещениях крепости. Два раза только появились на крыше часовые и, убоявшись мороза, скрылись. Раз нет караульных, мы сможем все легко устроить. Рамин здесь близко, хотя мы его не видим из-за темноты. Он знает, что мы в этом зале. Он часто бывал в этой крепости без Моабада и знает все входы и выходы. Откроем окно и зажжем свечу. Он увидит нас и подойдет ближе. И тогда мы сможем помочь ему.
При этих словах кормилица зажгла свечу и своими чарами обессилила злых духов. Рамин, увидев свет, обрадовался. Он понял, кто его зажег, и ринулся в ту сторону, как сокол. Сказано: «Таково сердце влюбленного: горе для него — не горе, потери — не потери. Добиваясь встречи с возлюбленной, он готов отказаться и от своей веры. Длинная дорога ему кажется короткой, а разъяренного льва он опасается не больше лисицы. Не насыщенному любовью бесплодное поле может показаться виноградником, гора — волоском, а море — канавой. Ничто так не подкупает сердце, как любовь, и поэтому никто не осудит его. Любовь не отличает красоту от уродства, ибо у безумной любви разум ослеплен».
Когда Рамин подошел к стене, Вис увидела его сверху. Она и кормилица взяли сорок кусков греческого броката и другие материи, какие оказались под рукой, связали и сложили вдвое и, скрутив, свесили до земли. Рамин ухватился за конец скрученных тканей и с ловкостью тигра взобрался наверх. Солнце и луна встретились. Рамин и Вис слились в объятьях, как в чаше молоко и вино; соединились золото и жемчуг, мускус и амбра; темная ночь расцвела зарею, и зима стала для них весной. Сердца обоих влюбленных успокоились. Рамин и Вис обнимали друг друга и целовались. Удалившись в опочивальню, они захватили всякую снедь и вино. Влюбленные то рассказывали друг другу о пережитых испытаниях, то расточали друг другу ласки. Ночь была темна и холодна, но для них горели три светоча: радость их встречи, сияние их лиц и пурпур вина. Двое любящих пили и радовались вволю. Двери были заперты, они были веселы, чувствовали себя в безопасности и вовсе не думали о том, что кто-нибудь может узнать об их встрече; любовники вовсе не боялись того, что когда-нибудь настанет день разлуки и радость их сменится горем. Одна такая ночь для них была дороже, чем тысячелетняя жизнь в разлуке. Когда Рамин исполнил желание своего сердца и достиг желанного счастья, он запел мелодичным голосом:
«О сердце, пусть ты претерпело из-за любви невзгоды и лишения! Без горестей не бывает веселья, и без злоключений нам было бы не так приятно здесь делить досуг. Без затруднений не приобретают доброго имени. Хотя в поисках возлюбленной ты переплыло моря, но зато ты обрело драгоценный камень; хотя в разлуке с ней ты испило много желчи, ныне ты вкушаешь плод радости. О сердце, я тебе советовал: терпи, поверь, что конец всякого горя — веселье. Когда человек пребывает в горести много времени, он еще больше благодарит бога за посланное счастье. Ныне я исторгнут из ада и нахожусь в раю. Я посеял любовь и пожал наслажденье, сияющая луна одарила меня любовью. Я сердцем был с нею и не забывал ее ни на минуту. Всем своим существом принадлежал ей, и превратный мир не погубил меня».
