— Рэм, — медленно обернулась, сжимая штаны перед собой, как крест перед демоном, — вернись, пожалуйста.
Мне никогда еще не было так страшно. Сердце набрало обороты, щедро спонсированное адреналином, воздуха стало не хватать. Как же спокойно я шагала с крыши, но смотреть дикому зверю в глаза оказалось худшим страхом. Я медленно опустилась на дрожащих ногах, еле уговорив себя не кинуться наутек. Откуда-то была уверенность: побегу — набросится.
— Рэм, — прошептала, ежась, — прости…
Он молчал долго, не шевелясь, и я все больше убеждалась — дикий зверь не думал бы столько времени. Наконец, он фыркнул и двинулся мимо, не сочтя меня достаточной причиной.
— Слушай, железные сапоги вышли из моды, — бросила ему, опасаясь оборачиваться. Чувствовала, долго еще не смогу встать — ноги были ватными.
Прошла, наверное, минута, прежде чем я услышала хриплое:
— А ты своей смертью не умрешь…
Никогда еще не была так рада слышать его голос, а обернувшись — и увидеть. Только он рад не был:
— Исследовательница хреновая, — медленно наступал он на меня, гневно сверкая злыми глазами. — Нельзя приближаться к оборотню, у которого проблемы с возвращением в себя! Он может убить и не вспомнить!
Я отшатнулась, падая на задницу. Из глаз покатились слезы, и я уже думала, что он сейчас схватит меня за волосы и залепит пощечину, и… Только он присел рядом и вдруг дернул меня в свои руки, усаживая лицом на колени. Даже не успела подумать, как вцепилась в его плечи и жалко всхлипнула.
— Прости…. — просипела в его шею.
— Я слышал, — запустил мне пальцы в волосы. — Ненормальная…
Я не понимала, почему стало так хорошо и спокойно, но с его объятиями и теплом все вдруг улеглось, освобождая дикую дрожь после выброса адреналина. Рэм поднял меня на руки, а я обхватила ногами его бедра. То, что штаны остались под деревьями, вспомнила, только когда он внес меня комнату.
— Чай будешь?
— Мне н-н-адо ус-с-с-покоительного, — дрожала я.
— Бедная девочка, — удобнее перехватил под попу и понес вниз. Не поняла, съехидничал или правда пожалел.
— Д-д-да… смелая, ты хотел вос-с-хититься…
— Вышла со штанами против медведя…
— Ш-ш-ш-таны оста-л-лись…
— Потерпишь меня без штанов, — он усмехался. Усадил меня на столешницу, но когда попробовал оставить, я не поддалась. Руки и ноги и правда будто замкнуло.
— Р-р-р… — пыталась позвать его по имени.
— Многообещающе, — оскалился он и прижал к себе сильнее.
А потом все как-то само произошло — он опустил голову, я подняла, и наши губы влетели друг в друга. Мои холодные ладони и его горячие били током почти ощутимо, когда встречались с кожей. Он сдернул с меня топ, потом штаны, позволяя телам вплавиться друг в друга. Что там произошло с бельем, я даже не поняла — меня будто не стало. Все, что чувствовала — отчаянное желание. Я еще не осознала тех слов, что он сказал там, на крыше, но суть уже впиталась в поры…
…Оборотень, который не может вернуться в себя… вернулся в меня…
С таким отчаянием и жаждой, что я забыла, как дышать. Все, что могла — порочно стонать, хватаясь за его плечи, и продолжать просить прощения каждым движением навстречу, жарко отвечая его губам безмолвное «да».
Что-то изменилось между нами. Он перестал брать без спроса, а я… отдавала. И чувствовала его готовность снова поверить и простить, потому что у него просто не было другого выбора.
Его движения становились все более жадными. Он уже практически не выходил, вбиваясь в меня все быстрее и жарче. Эта безумная неуправляемая химия сметала все внутри, подчиняла и не признавала никаких компромиссов — только яркий убийственный оргазм на грани жизни и смерти… одновременно. Рэм будто ждал меня и, стоило мне зайтись в первых его ударах — последовал за мной.
Странно, что кухня не перевернулась вверх дном. Даже наоборот — хранила прежнее молчание, наполненное нашим лихорадочным дыханием. Рэм отдышался, стянул мое почти бездыханное тело со столешницы и понес наверх:
— Чая не будет…
Я только вяло простонала что-то невнятное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
30
* * *
Я проснулась от чувства, что на меня кто-то смотрит. Запоздало подумалось, что мой глубокий вдох испугает наблюдателя, но, как выяснилось, моего этим не напугаешь.
Денвер стоял у кровати, сложив ручки на краю одеяла, и внимательно меня разглядывал. Пошевелившись, обнаружила себя в крепких мужских объятиях, и выпутаться не вышло. Кое-как развернувшись, обнаружила, что Рэм тоже не спит.
— И давно вы играете в гляделки? — прохрипела.
Мы что, так и спали? Я в его руках… Я не помню даже то, как оказалась в спальне, не то, что на кровати.
— Полчаса примерно, — не спускал он глаз с ребенка.
— Что происходит? — протянула руку Денверу, но тот лишь упрямо насупился.
— Не доверяет, — констатировал Рэм.
Я почувствовала, что мне остро не хватает душа. Между ног все тянуло после вчерашнего, а тело отказывалось двигаться. Я кое-как села и протянула Денверу руку:
— Иди ко мне… — Видя, что я немного отделилась от мужчины, Денвер резво заскочил на кроватку и влетел в мои объятья… отгораживая собой от Рэма. Я прижала его к себе и погладила по волосам: — Эй, все хорошо. Это я была виновата…
— Ты не виновата. — Рэм откинул одеяло и поднялся.
— Ты же вчера принимал мои извинения, — скосила на него глаза, усмехаясь.
— Не устоял — никто еще передо мной так не извинялся, — ответил порочной усмешкой он и направился вниз. Голышом. Ах, да! Шкаф у него в кабинете, а штаны — в саду.
— Ну что ты, — зашептала Денверу в макушку. — Все хорошо, мы просто повздорили… бывает…
Но он все равно настороженно поглядывал в сторону лестницы.
— Слушай, — обхватила его щечки ладонями и посмотрела в глаза, — это я виновата. Папа меня ругал за глупость, понял? Он надежный у нас с тобой, его нельзя подвести…
Малыш внимательно слушал, смешно хмуря светлые бровки, а когда вернулся Рэм, уткнулся мне в плечо.
— Можно попросить тебя подать мне футболку? — обреченно выдохнула я.
— А купаться ты тоже будешь в футболке? — скептически заметил Рэм, но просьбу выполнил. — Вика… тебя ждет много сюрпризов в моем мире…
— Уволь, — проворчала, одеваясь. — Наслышана…
Я подхватила Денвера и утащила его в ванную. Конечно, купаться в футболке было глупо, но пришлось переступить и этот барьер. Мой новый вид вызвал у Денвера всплеск любопытства — он не спускал с меня взгляда, сидя на теплом полу, пока я наскоро принимала душ. В конце даже привстал и подошел к ванной вплотную, разглядывая меня пристально. Его интерес был понятен — ребенок не видел женской груди, и вообще мамы в естественном виде. Но я все равно поспешила выскочить и замотаться в полотенце. Вопрос был сложным и простым одновременно. Рэм прав — я не могу быть идеальной. Не я ведь швырнула Денвера на помойку, в конце концов. Но так страшно было нагрузить его еще большими ошибками, чем те, последствия которых он уже вынужден был преодолевать.
— Быстро ты, — вошел внутрь Рэм, и, глянув на малыша, присел вдруг рядом: — Пошли купаться?
Денвер раздумывал некоторое время, но все же протянул к Рэму ручки, а у меня уголки губ сами поползли в стороны. Какая же у нас странная семья… Будто какой-то проект, в который каждого из нас вышвырнули из прошлой жизни, и теперь нам приходилось играть эти роли, потому что ни у кого не было выбора.
… Я оглянулась. Рэм так и держал Денвера на руках, а тот обнимал его за шею, жмурясь на капли воды.
— Я приготовлю завтрак. — И оставила их вдвоем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Все сегодня было непривычно. Я ступала босиком по ступенькам в кухню, тяжело дыша. Ноги тряслись, и пришлось опуститься на ступеньку. Теперь точно все — я почувствовала себя на его стороне. Пусть приходилось быть чужой и невероятно уязвимой, ничего не решающей, но все же важной… И это единственное, что имело ценность, и не поддавалось контролю.
