– Сколько же денег государь наш в это дело вложил… – вслух высказал свои мысли Никита.
– Это так, мы тут уже не раз об этом говорили, два десятка новиков на государев кошт взято, – со своего топчана сказал Семен. – Мой батюшка дома говорил, что государь советы своего лекаря во многом исполняет. Насмотрелся он милостей Иоанна Васильевича к боярину и восхотел, чтобы и я лекарем стал, все говорил, что ежели знатным лекарем выучусь – без копейки не останусь.
Никита молча слушал похвальбу Семена – он в своих мечтах никогда не заходил так высоко, ему просто хотелось лечить больных людей, так же страдающих, как и он. Ведь в глубине души он надеялся, что царский лекарь приметит его за усердие и, как сегодня сказал Георгий, вылечит его недуг.
В коридоре послышались шаги, Мишка Протвин встал, Семен тоже с кряхтеньем поднялся с топчана.
– Ну вот и вечерня скоро, давай тоже собирайся с нами. Отстоим вечерню с монахами, а потом – трапеза, а пожрать уже сейчас охота.
Никита протянул голодающему оставшийся пирог с кашей, тот, поломавшись для виду, в два укуса проглотил предложенную еду, и они вышли в коридор и вместе с другими учениками отправились на вечерню.
Когда троица вернулась к себе в келью, уже стемнело, и там почти ничего не было видно.
– Ну вот, – огорченно протянул Семка, – опять в темнотище будем сидеть. А учитель обещал, что через три дня нам лампы разрешат зажигать.
И почти сразу после его слов в келью без стука зашли два монаха. Первый, шедший с озабоченным лицом, держал в руке подсвечник с горящей толстой сальной свечкой. Это был келарь монастыря, а за ним небольшой тщедушный монашек нес корзину со стружками.
С ворчанием келарь поставил подсвечник на стол и обратился к ребятам:
– Сейчас, отроки, я вас научу, как лампу разжигать, смотрите внимательно.
Он взял лампу, стоявшую на столе, и вытащил из ее корпуса протягивающее устройство вместе с фитилем.
– Вот видите, сюда будете заливать эту жидкость, керосин называется, вот вам бутылка, это на седмицу, ежели керосин будет быстрее уходить – мало вам не покажется. Теперь смотрите дальше.
Он зажег от свечки фитиль лампы и поставил ее на стол. В это время монашек порылся в стружках, вытащил стекло для лампы и подал келарю. Тот подышал вовнутрь и рукавом протер запотевшее стекло.
– А теперь самое главное. Вот я надеваю стекло на лампу – видите, у меня фитиль прикручен и горит чуть-чуть, если сразу прибавить огонь, то стекло закоптится, и его опять придется протирать, и, кроме того, оно просто может треснуть. Так что прибавляйте огонь потихоньку. – Он говорил и сам потихоньку подкручивал фитиль. В келье стало намного светлей по сравнению с тусклым светом единственной свечи.
– Ну что, все уразумели? – обратился он к будущим лекарям.
– Уразумели, батюшка, спаси тебя Господь, – дружно, с поклоном ответили они.
Но неугомонный рыжий Семка все-таки спросил:
– Отец келарь, а ежели мы этакую вещь дорогую разобьем?
Келарь нехорошо усмехнулся и сказал:
– Это будет вельми тяжко для ваших задниц. Вы ведь лекарями тщитесь стать, а они должны хорошо руками и разумом своим владеть, которым нас одарил Господь в его неизреченной милости. А посему, ежели стекло разобьется, виновник будет наказан, потому как стекла сами не бьются.
С этими словами он покинул келью. Выйдя же в коридор, вновь дал волю чувствам.
– И вольно же боярину так легко своим добром распоряжаться, сорванцам, еще только от титьки мамкиной отлипшим, этакую драгоценность дает. Моя воля – они бы у меня сейчас в темноте до сна в молитвах время проводили.
Монашек, шедший с ним, успокаивающе сказал:
– Так ведь по молитвам все было обговорено, что ученики по мирскому уставу должны жить и только в воскресный день вместе с братией будут все службы стоять. И потом, Сергий-то Аникитыч еще пять ламп таких монастырю в дар преподнес, да еще керосином задарма обещался снабжать.
– Только посему и хожу тут по темноте да еще распинаюсь перед недорослями, – проворчал келарь. – Как Господь послал нам боярина сего, не нарадуюсь я на хозяйство монастырское. Ныне Сретенский монастырь наш в известность входить стал, людей на богомолье и в трудники не в пример больше пошло. Ну ладно, что там у нас дальше?
– Еще в одну келью, отец Онисим, зайти осталось – и закончим с божьей помощью, – ответил его спутник, и они двинулись дальше.
В келье, из которой они ушли, царила тишина, три будущих лекаря сидели за столом и при свете керосиновой лампы двое внимательно разбирали свои сегодняшние записи, одновременно знакомя своего нового приятеля с тем, что они сами успели узнать за совсем недолгое пребывание в лекарской школе.
На следующее утро после завтрака школяры недружной толпой отправились на учебу. Никита, как и остальные, также облачился в странный балахон, который его товарищи называли халатом. Когда же он спросил, для чего этот халат нужен, они, только что с гордым видом объяснявшие, что это одежда лекарей, засмущались.
– Понимаешь, – наконец сказал Семен, – мы тоже спрашивали, а учитель нам сказал, что это просто одежда, чтобы лекаря издалека было видно. Но сейчас для нас главное, что халат белый и на нем грязь вся видна, а лекарь должен в чистоте себя держать, так что сразу будет видно, кому из нас трубочистом быть суждено. Халат этот на десять дней дается, и пока к порядку не приучимся, через десять дней, у кого халат самый грязный, будет его сам стирать, а остальные прачкам унесут. Притом мы должны будем сами выбрать, чей халат самый грязный.
Никита, который постоянно помогал своим сестрам таскать белье на Яузу и сам частенько колотил вальком по своей отмокающей одежонке, не понял, в чем тут суть, о чем и сообщил своим спутникам. Семен засмеялся, а Мишка своим басом на весь коридор сказал:
– Это нам не честь, конечно, но мы-то люди негордые, а вот тут у нас дети боярские имеются, они сами-то голь перекатная, – добавил он, понизив голос, – а гордыня – впору епитимью накладывать. Для них халат свой стирать на виду у всех – как нож вострый. Я так понимаю, что Сергий Аникитович это с тем умыслом делает, чтобы мы без слов за любую работу могли браться, ну и конечно, чтобы в чистоте себя блюли.
Двое идущих почти рядом с ними школяров слышали все, что сказал Мишка, но, будучи ниже него чуть ли не на голову, только злобно сверкали глазами, а ссоры на виду затеять не посмели.
За окном было еще темно, но в большой аудитории, где за столами должны сидеть десять школяров, горели керосиновые лампы и было вполне светло.
Взгляд Никиты, когда он вошел вслед за Мишкой Протвиным в двери, сразу остановился на человеческом скелете, который стоял на подставке рядом со странным предметом. Когда он посмотрел в пустые глазницы черепа, по спине побежали мурашки. Никите показалось, что сейчас скелет сойдет с места и накажет их всех за такое богохульство. На стене висело множество картин, на которых были разрисованы кишки, кости и прочие части тела. Никиту замутило, и он, под смешки товарищей, выскочил обратно в коридор. Там он постоял немного, глубоко дыша, ему стало стыдно, щеки горели, наконец он решился и вновь пришел в аудиторию. Его появление было встречено громким смехом. Но он, стиснув зубы, упрямо пошел вперед и сел за стол рядом с Семкой, который сам показал его место.
– Не бойся, ты здесь не первый такой, ты еще быстро вернулся. Вон видишь, сидит белоголовый парень, так он только на следующий день смог себя перебороть, и то после того как учитель сказал, что придется ему домой отправляться. А покойника ты зря испужался, ха-ха, кости-то не настоящие!
– Как это так? – шепотом спросил Никита.
– Нам учитель рассказал, что Сергий Аникитович все эти косточки самолично из гипса отлил. А знаешь, сколько косточек надо было сделать?
– Не-е, откуда я знаю?
– Так вот, две сотни костей. А когда ребенок родится, у него все три сотни есть.
– А куда же потом девается сотня? – спросил озадаченный Никита.
Мишка, сидевший за Семеном, язвительно прошептал:
– А он сам не знает, вчерась на этом мы остановились, Семка, перестань всезнайку корчить, всего-то два дня учителя слушали.
– А что это за штука рядом со скелетом этим?
– Эта штука – кафедра называется по-гречески, за ней учитель наш стоит, когда нам урок рассказывает. Но сегодня у нас будет занятие Сергия Аникитовича. Он обещал, что, когда будет присутствовать полный набор школяров, он проведет занятие, где расскажет о том, как и чему нам предстоит учиться. И еще много всего другого. Вон видишь, даже все наши учителя пришли, обычно они заняты в больнице монастырской, а сейчас ожидают, когда сам Щепотнев прибудет.
