После целой ночи изматывающей скачки верхом ему захотелось, чтобы это на нем ездили верхом, когда его затвердевшему мужскому естеству стало тесно в бриджах. Ее тело определенно не выглядело невинным.
Она приглушено вскрикнула и схватилась за концы полотенца, чтобы лучше закрыться. Он слегка улыбнулся, наблюдая, как очаровательно она покраснела и от тепла камина, и, без сомнения, от его взгляда.
— Милорд, я… я… вы напугали меня. Я знаю, вам нужны объяснения. — Она помедлила, прежде чем обратиться к нему. — Может быть, я смогу рассказать вам подробности завтра утром, когда буду более презентабельно выглядеть, а вы как следует отдохнете? — Ее голос стал тише.
Он запустил руку в волосы, растрепанные после скачки. Он чувствовал себя более живым, чем когда-либо раньше.
Полуприкрыв глаза, Брайс взял стул, повернул его и, сев на него верхом, положил руки на спинку.
— Я не настолько терпелив, Мне хотелось бы получить ответы сейчас, — заявил он.
Их взгляды встретились.
Вошла Меленрой, не заметившая хозяина.
— Надеюсь, вот это подойдет, дорогуша. Выглядит не очень хорошо, зато тепло, — затараторила Меленрой, подав Пейшенс халат таким образом, чтобы она просунула руки в рукава.
На кивок Пейшенс кухарка обернулась, заметила графа и с трудом присела в реверансе. Пейшенс быстро накинула на себя халат, держа полотенце крепко прижатым к телу.
Кухарка колебалась, не зная, остаться ей или уйти, но Брайс поспешил отпустить ее.
— Итак, на чем мы остановились, когда нас прервали? — В его голосе сквозило небрежное безразличие. И до халата, подумал он разочарованно. Он предпочел бы наслаждаться ее порозовевшим теплым телом, достойным кисти художника. Да, попытался он сказать себе, ее тело интересует его исключительно с эстетической точки зрения. Модель художника спряталась под ржавого цвета шерстяным халатом, обтрепанные края которого висели как раз над стройными лодыжками и изящными стопами. Потом его воображение пустилось блуждать, представляя, что находится под одеждой, которую она крепко прижимала к груди. А он старался вспомнить.
— Милорд, я все сейчас объясню. Лем хотел забрать вашу собаку с нами и боялся, что французы заберут его. Поскольку он так беспокоился, то попросил меня помочь найти Гулливера, что мы и сделали, но к тому времени повозки уехали, забыв про нас. Мы поехали следом в двуколке.
— Почему они не подождали вас? Я приказал Марлоу никого не оставлять.
Она пожала плечами:
— Я велела Мертл подождать нас. Думаю, она забыла сказать об этом.
В это он мог поверить. Но он еще не закончил разбираться с ней.
— Куда вы отправились, когда уехали отсюда? Она облизнула губы.
— Нам было трудно найти тайлерскую дорогу, которая, как сказал Лем, приведет нас в Уинчелси. А дождь и грязь задержали нас еще больше.
Брайс задумчиво кивнул.
— Вы встретили кого-нибудь на дороге в Уинчелси? Она помедлила.
— Вообще-то нас остановили какие-то джентльмены, они хотели спросить дорогу, и мы не смогли им помочь.
Брайс видел, как она неуютно переступила с ноги на ногу. Может быть, она что-то утаила? Возможно, но сегодня он уже ничего больше от нее не узнает. Он на мгновение закрыл глаза и махнул рукой:
— Очень хорошо, можете идти.
Она окинула взглядом просторную кухню. Единственный путь к спасению лежал между его светлостью и дверью для слуг, которая вела на черную лестницу. Пейшенс поспешила через комнату, все еще прижимая халат к груди. Когда она приблизилась к нему, он поймал ее за руку.
Он почувствовал, что она дрожит, как испуганный зверек.
— Пейшенс, я хочу верить вам.
Она остановила на нем долгий взгляд. Когда он отпустил ее руку, Пейшенс не оглядываясь, бросилась вверх по лестнице.
Меленрой, подглядывавшая через щелку, улыбнулась:
— Эта девочка никакая не служанка.
Пейшенс ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Граф не поверил ей, хотя сказал, что поверил.
Эта ночь должна была кончиться совсем не так. Он должен был быть благодарен, что их усилия спасли его собаку. Что она должна сделать или сказать, чтобы Брайс ей доверял? Она чувствовала, что он из тех людей, кто примет только абсолютную честность от человека, к которому хорошо относится.
Она посмотрела на свои часы-медальон, привезенные из дома. Три часа, до рассвета еще далеко. Ей нужно поговорить с ним. Убедить его доверять ей. Но может ли она довериться ему в ситуации с Рупертом? Ей больше не хотелось продолжать этот обман. Она знала, что это единственный путь.
Пейшенс при свете маленькой свечи оделась в травянисто-зеленое платье. Заплетя косу, улыбнулась своему отражению в зеркале. Бледная, но можно пощипать щеки. Она решила, что граф может счесть ее привлекательной.
Ее план был прост. Она пойдет в его спальню и посмотрит, не спит ли он. Если спит, она спустится в кабинет, и до утра будет там работать. Шансы, что он не спит, слишком малы, чтобы даже думать об этом, но она, по крайней мере, успокоится, потому что попыталась.
Пейшенс спустилась на второй этаж, медленно прошла по длинному коридору, добралась до его спальни, остановилась и прислушалась. Потом решила, что разговор с его светлостью может подождать до утра. А тем временем она поработает до восхода солнца, заканчивая каталог его библиотеки.
Когда она отходила от его двери, дверь открылась. Брайс, босой, стоял на пороге в бриджах и тонкой рубашке с засученными рукавами.
— Пейшенс, сейчас около трех часов ночи. Могу я спросить, что вы делаете, разгуливая здесь? Точнее, у моей двери?
Он будто только что проснулся.
— Милорд… я хотела объяснить. То есть про эту ночь, я хочу сказать, прошлую ночь. — Она умолкла в замешательстве.
— По-моему, мы уже говорили об этом. — Он скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. — То, что вы хотите добавить, не может подождать до утра?
— Разумеется, может. Я не могла спать и подумала, что подожду вас в вашем кабинете. — Она попятилась к лестнице. — Пожалуйста, простите, что побеспокоила вас.
— Вы действительно беспокоите меня. Но поскольку разговор настолько важный, что не может ждать до утра, входите. — Он шагнул в коридор и жестом пригласил ее войти.
Она сжала руки, не зная, что делать, потом, отбросив все мысли о последствиях, проскользнула мимо него в комнаты.
Огонь, пылавший в камине в дальнем углу комнаты, почти совсем погас. На письменном столе у большого окна стояла догоравшая свеча, видимо, граф засиделся допоздна. Пейшенс не осмеливалась смотреть в сторону открытых дверей слева от нее. Дверей, которые вели в его спальню, напоминавшую ей об одной темной дождливой ночи.
