Брайс очарователен. Но он предал ее.
Пейшенс отбросила эти мысли. А вдруг тюремные начальники не позволят ей увидеться с братом, тем более, ночью. Остается надеяться, что Брайс сейчас спит у себя дома.
Впереди появилась деревня.
Вот и знакомый постоялый двор. Возле него стоял пьяный парень и горланил песню. Чуть подальше находилась тюрьма. Пейшенс остановила Каллиопу, спустилась с двуколки, бросив поводья конюху, сидевшему на ступеньках постоялого двора. Она бросила парню монету и велела присмотреть за двуколкой.
Оглядевшись по сторонам, Пейшенс, опустив капюшон, чтобы скрыть лицо, поспешила к мрачному строению, стоявшему в тени большой церкви Спасителя, расположенной рядом. Перед дверью тюрьмы она остановилась в нерешительности. Потерев на удачу оникс в кармане, она толкнула тяжелую деревянную дверь, приготовив ответы на вопросы, которые, она знала, ждут ее за дверью, — подкуп, умасливание и слезы в качестве последней, отчаянной попытки. С ее братьями слезы никогда не срабатывали, поэтому эта маленькая уловка была припасена на самый крайний случай.
Дверь открылась в маленькую комнату, плохо освещенную единственной наполовину догоревшей свечой. Маленький человек громко храпел в кресле за узким деревянным столом, удобно уложив ноги на стол в опасной близости от огарка свечи.
Это было совсем просто. Она не забыла закрыть за собой дверь, прежде чем игривый ветерок ворвался внутрь, сообщив тюремщику о ее появлении. Пейшенс проскользнула мимо спящего часового, придерживая юбки и полы плаща.
В первой же камере лежал Руперт, он не спал. Луна, наконец, выглянула из-за облаков и осветила его камеру.
Пейшенс откинула капюшон и прошептала:
— Руперт!
Брат вскочил на ноги и бросился к решетке:
— Пейшенс! Что ты здесь делаешь? Ты уговорила тюремщика впустить тебя сюда?
Пейшенс предостерегающе приложила палец к губам.
— Констебль крепко спит и ничего не видит. Я проскользнула мимо него, потому что должна была увидеться с тобой и узнать, как у тебя дела. Как они поймали тебя?
— Прошлой ночью я был в лесу с моими друзьями во время этого ложного сообщения о вторжении. Они решили попытаться ограбить каких-то людей, бежавших в Уинчелси. Я об этом понятия не имел. Мы должны были идти на берег, чтобы искать обломки кораблей. Не везет, так не везет! — Он ударил по решетке ладонью.
— Это те самые люди, которые взяли тебя к себе? — спросила Пейшенс, — боясь услышать ответ.
— Да, они не задавали вопросов, почему я предпочитаю, чтобы меня не видели днем, и дали мне место, где преклонить голову ночью. Один из них называет себя Генералом, а молчаливого верзилу зовут Медведь. А что?
Пейшенс на мгновение закрыла глаза.
— А то, что они остановили меня на дороге в Уинчелси.
— Мы разделились, и когда, наконец, я догнал их, люди констебля были уже близко. Я не могу никого убедить, что не имею никакого отношения к ограблению, но, поскольку меня разыскивают за убийство нашего кузена, меня никто слушать не хочет.
— Все это дело рук лорда Лондрингема. Он приказал арестовать тебя, он…
— Подожди, Пейшенс. Он приходил ко мне сегодня утром. Он хочет помочь. Его светлость не верит, что я убил Карстерза. Говорит, что подозревает француза. Я рассказал ему все, что знаю о той ночи. Он первый человек, который выслушал меня. Я отдал ему серебряную пряжку, которую нашел за стеклянными дверями дома Карстерза. Лорд Лондрингем считает, что она может к чему-то привести.
Пейшенс в изумлении смотрела на брата.
— Лорд Лондрингем хочет тебе помочь? — спросила она.
— Да, к сожалению, он считает, что здесь я в безопасности, особенно если настоящий убийца подозревает, что у меня могут быть доказательства его вины. Но он думает, что довольно скоро констебль позволит мне перебраться в дом лорда Лондрингема.
Пейшенс опустила голову и прижала ее к холодной тюремной решетке. Брайс действительно пытался помочь им. Ее сердце и настроение просветлели, рассеивая мрак камеры брата.
— Он хоть намекнул, как долго ты можешь пробыть здесь?
Руперт покачал головой:
— Понятия не имею. Но, по крайней мере, здесь я могу отдохнуть, мне больше не нужно прятаться.
Она посмотрела на младшего брата и похлопала его по руке:
— Руперт, я поговорю с лордом Лондрингемом, чтобы узнать, сможем ли мы вскоре перевезти тебя в Пэддок-Грин, где тебе будет гораздо удобнее. Вместе мы вытащим тебя отсюда.
— Да, но перед его светлостью все еще стоит задача снять с меня подозрения в участии в ограблении во время ложной тревоги. Не представляю, как он это сделает.
Решившая радоваться лучшей новости, которую она услышала за много недель, Пейшенс подбодрила брата:
— Не отчаивайся, братишка. Его светлость все устроит. Я знаю.
Руперт вдруг посмотрел направо, встревоженный странным звуком.
— Пейшенс, уходи отсюда. Здесь небезопасно. Ты ехала до деревни одна?
Пейшенс кивнула. Руперт нахмурился:
— Это слишком опасно. Пообещай мне впредь никуда не ездить одна.
Пейшенс улыбнулась:
— Прежде всего, нам нужно беспокоиться о тебе. А о себе я сама могу позаботиться.
— Будь осторожна, не приезжай больше ночью, если только его светлость не поедет с тобой.
— Слушаюсь, господин, — шутливо ответила она. — О, а вот тут кусок сливового пирога, который я стащила у кухарки. Я не была уверена, что тебя тут хорошо кормят.
Руперт схватил сверток, чтобы понюхать содержимое.
— Вообще-то его светлость дал охране лишний шиллинг, чтобы меня хорошо кормили.
Руперта позвал другой заключенный:
— Я слышу женский голос, парень? Пришли ее сюда, когда закончишь с ней.
— Вы, негодяи, не достойны, коснуться даже ее туфель, — ответил Руперт.
— Ш-ш… Руперт, я должна уйти, пока твой крик не перебудил охранников. Береги себя, дорогой братец. Скоро мы будем дома. — Снова накинув на голову капюшон, чтобы скрыть лицо, Пейшенс исчезла в ночи.
Она села в двуколку, запряженную кобылой, и отправилась домой. Ей не терпелось увидеть Брайса и открыть ему свою личность, а может быть, даже больше. Дождя не было, ветер стих, лес теперь казался дружелюбнее и безопаснее.
Пейшенс чувствовала себя такой счастливой, что стала тихонько напевать. Но тут же умолкла, подумав о том, как рассказать Брайсу о брате, а главное, как объяснить ему, зачем она все это затеяла?
После сильного толчка на колдобине ее размышления прервало приглушенное ругательство. Резко остановив кобылку, Пейшенс обернулась и отдернула одеяло, чтобы обнаружить Лема, широко улыбавшегося ей.
