— Что..? — начала я, но он схватил меня за руку и потащил вверх по лестнице.
Тогда я поняла, в чем дело, и в животе у меня запорхали бабочки.
Бабушки Мириам не было дома.
Весь дом был в нашем распоряжении.
До десяти вечера.
И вчера все барьеры пали.
Вот и последствия.
Боже мой.
Биение моего сердца ускорилось, и к тому моменту, как мы добрались до последней ступеньки, я чувствовала каждый его удар.
Поднявшись наверх, вместо того, чтобы пойти налево, в мою комнату, он повел нас направо.
В его спальню.
Я никогда не видела его комнаты, хотя она располагалась напротив ванной. Дверь всегда была закрыта.
По какой-то странной причине, мне не терпелось ее увидеть.
За рекордное время Грей провел меня по коридору, протянул руку, повернул дверную ручку и втащил меня в свою комнату.
Я понимала его спешку, знала его намерение, но все равно, впервые войдя в его спальню, я оцепенела и просто смотрела в изумлении.
Потому что, мы словно вошли в другой мир.
Ни кружевных салфеточек. Ни цветов. Ни ковров в пастельных тонах. Ни симпатичных лоскутных одеял.
Стены были такого же цвета, как и его рубашка — темно-синие с серым. Мебель — массивной, мужской, из темного дерева, аскетической и со строгой, подобающей мужчине отделкой на ящиках и шкафах.
В их доме было чисто и опрятно, хотя и полно всяких вещей.
Его комната не была чистой и опрятной или заполненной всяким барахлом. Никаких наград, которые он завоевал, занимаясь спортом в юности, никаких почетных лент. Над кроватью висела огромная черно-белая фотография гор Колорадо, которую, как я знала, сделал Коттон, знаменитый фотограф, живший в этих горах. На полу валялись джинсы, ботинки, футболки с длинными рукавами и фланелевые рубашки. На тумбочках — книги, так много книг, что часть их упала на пол. На одном из комодов стояла небольшая чаша с мелочью. На прикроватных тумбочках — по-мужски солидные, одинаковые светильники, и еще один — на невысоком комоде с зеркалом.
И все. Никаких других декоративных штрихов. Ничего.
А кровать была большой.
Огромной.
Квадратные изголовье и изножье с рейками, темно-серое покрывало на пуховом одеяле, темно-синие простыни. У изголовья незаправленной кровати валялись в беспорядке шесть подушек.
— Снимай сапоги, милая, — пробубнил Грей, я слегка подпрыгнула от неожиданности и посмотрела на него, он развязывал свой галстук.
— Чт...что?
— Сапоги... — его глаза остановились на моих, и страсть, горевшая в них, соответствовала жару, охватившему мое тело, — снимай.
О...
Боже.
Я опустила голову, подняла ногу и стянула сапог. Затем сделала то же самое с другой ногой.
Только я выпрямилась, а Грей уже был рядом и, обойдя меня, прижимался ко мне, пока разматывал мой шарф с шеи, а затем отбросил его в сторону.
У меня снова все внутри сжалось, сердце стало биться сильнее, а между ног разлилось тепло.
Он двинулся вперед, подталкивая меня спиной к кровати, его руки были на моей джинсовой куртке, он стянул ее с моих плеч, вниз по рукам, и затем она исчезла.
У меня во рту все пересохло.
Затем он крепко обнял меня одной рукой, зарывшись пальцами другой в мои волосы, Грей обхватил мою голову и слегка наклонил ее, его голова наклонилась в другую сторону, и он обрушился на мой рот.
Его язык скользнул в мой рот, когда, непроизвольно обхватив его руками, я упала назад на его кровать, и он приземлился сверху.
Ох, да, это было удивительно.
У меня перехватило дыхание под тяжестью его тела, но он сразу же перекатился на спину, увлекая меня за собой, и я оказалась на нем, а он все продолжал целовать меня.
Я не переживала, что у меня захватывало дух. Я к этому привыкла. Грей доводил меня своими поцелуями до такого состояния постоянно.
Затем он отпустил меня, ухватился руками за свитер и потянул, заставив мои руки подняться вверх, я откинула голову назад и вжик! Свитер исчез.
Едва я поняла, что случилось, как снова была на спине, губы Грея — на моих губах, но сам он отстранился от меня, пытаясь расстегнуть пуговицы на своей рубашке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я потерялась в его поцелуе, пока он полностью не отклонился, прошептав:
— Помоги мне, куколка, хочу почувствовать тебя кожа к коже.
Ох, да. Я тоже этого хотела.
Но еще больше я хотела снова увидеть его грудь.
Трясущимися руками я начала помогать ему расстегивать пуговицы на рубашке. Когда это было сделано, он рывком стянул ее с плеч вниз по рукам, и она исчезла.
У меня была лишь наносекунда, чтобы полюбоваться им.
Как я и запомнила. Потрясающий.
Затем его губы снова вернулись к моим, его язык — в мой рот, его теплая, твердая грудь вжималась в мою, его руки — на мне, мои — на нем, и ощущать его было так приятно, каждый сантиметр.
Его руки скользнули мне за спину, я почувствовала его пальцы на лифчике, затем он расстегнул его, снял, и лифчик исчез из виду.
За последнюю неделю Грей не избегал моей груди. Когда мы обжимались на его диване, он обхватывал рукой мою грудь поверх лифчика, лаская большим пальцем сосок, и это было потрясающе. А вчера, в стогу сена, скользнув руками под мою одежду, он уделил им немалое количество внимания.
Но он никогда ее не видел.
Внезапно я почувствовала неуверенность, когда он снова отстранился и прошелся взглядом по моему телу, рассматривая меня.
И тут до меня дошло, что все шло слишком быстро. Действительно быстро.
А я была девственницей.
Мне нужно было притормозить.
— Грей — прошептала я, его взгляд перешел с моего тела на мои глаза, и я закрыла рот, увидев его.
Он был обжигающий. Он был признательный. И он был жаждущий.
У меня снова перехватило дыхание.
— Самое прекрасное, что я когда-либо видел, — прошептал он, затем снова наклонился ко мне, немного развернувшись. В то же самое время его рука двинулась вверх по моим ребрам и обхватила мою грудь снизу, слегка приподняв ее, и затем его рот оказался рядом, и он резко втянул мой сосок своими губами.
Меня обдало жаром, я выгнула спину и, застонав, скользнула руками в его волосы.
И все, я пропала. Исчезло все, лишь наши губы и языки играли друг с другом, посасывая и покусывая, и наши руки исследовали тела друг друга, лаская и царапая. Я услышала звук расстегиваемой молнии на юбке, затем ее не стало, следом отправились колготки с трусиками. Потом я услышала звук молнии на брюках Грея, и вдруг он остался обнаженным. Я этого не заметила, я была слишком занята, лаская языком его шею, одной рукой скользя по его спине, другой — по рельефному прессу. Я услышала, как от этого он сделал резкий вдох, а затем устроился поудобнее. Подтянув меня к себе, пока я не оказалась на спине, вес Грея на мне, его бедра прижались сильнее. Я непроизвольно раздвинула ноги, он устроился между ними, торопливо проведя руками по моим ногам сзади, подхватив их под коленками и резко дернув вверх, и вошел в меня.
Выгнув спину, я вскрикнула, не от удовольствия, а от боли, когда она неожиданно пронзила мое тело
Грей на секунду замер, по-прежнему оставаясь во мне, затем он лишь приподнял голову.
Я повернула голову и открыла глаза, когда его руки обхватили мое лицо.
— Господи, Айви, — прошептал он.
— Я вроде...— замялась я, — слишком возбудилась и забыла, э-э... — я снова замолчала, — упомянуть, что я девственница.
— Как, черт побери, это произошло? — спросил он.
Что за странный вопрос.
— Эм...когда у тебя не было секса? — ответила я вопросом на вопрос.
Он пристально посмотрел на меня, затем на его лице появилось то, почти влюбленное, выражение, но на этот раз оно стало ещё лучше, потому что при этом в его взгляде появилась такая нежность, которой я не видела раньше (а взгляд Грея почти всегда был нежным). В некотором роде это снова возбудило меня, его губы расплылись в улыбке, и появилась ямочка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Невероятно.
